Время жизни - читать онлайн книгу. Автор: Роман Корнеев cтр.№ 28

В социалке мы едва встречались взглядами, я даже не глядел в ее сторону, легкой тени на стене было достаточно, чтобы оставить ее наедине со мной, только со мной. А вечерами, а часто и по утрам (я встречал ее у дверей чуть только светало) продолжалась затягивающаяся игра. Пока игры не закончились.

В тот вечер она не улыбалась, была необычно замкнута, так что даже я чувствовал ее внутреннее напряжение. Считайте это предчувствием, но именно в тот вечер я заметил в полуквартале впереди группу бритоголовых «братушек» славянского типа, изрядно набравшихся, с излюбленным оружием уличной драки – стальными прутьями под дешевыми плащами. Они были взвинчены, часто дышали, видать, напоролись на патруль и в спешке заскочили не в свой район. В обычный день к ним бы уже подскочили «буржуа» в клепаной брезентухе, и была бы драка. Но на этот раз поблизости оказался только незаметный я и Кора, которая, ускоряя шаг, шла прямо на них. Еще несколько минут, и она свернет за угол, оказавшись лицом к лицу с группой озверевших отморозков, жаждущих мести за свой недавний позор. Где ее обычная осмотрительность?!

Скрипнув зубами, я двинулся по узкой лестнице, что вела с эстакады вниз. Черт с ней, с осторожностью, эти сегодня получат свое. Железка под курткой тяжко ворочалась в чехле, порываясь вырваться наружу. Я был в ярости.

– Молодые, а ну рванули отсюда до своих башен.

– О, а это кто тут сифонит? Давно трубы не прочищали?

Самый старший из них – верзила под два метра, чуть скособоченный от неумелых попыток накачать мышечную массу, с почти рассосавшимся кровоподтеком на левой скуле, сделал шаг вперед, нависая надо мной вонючей кожаной горой. «Братушки» продолжали одеваться как их безумные деды, оставшиеся без собственной страны. Впрочем, где сейчас все былые страны Европы…

– Разговаривать сначала научись, бодрячок, не на зале ожидания высиживаешь. Что вы тут забыли в столь ранний час?

– Ты смотри, шавка картавая нам втирать будет. Братушки, он явно хочет неприятностей!

На шавку я не обижался, Европа большая, если бы не Корпорации, давно бы перегрызлись гетто на гетто. Нет, все-таки эти были не из банд. Так, крашеные. Сдвинутые синдромом упыри. У «братушек» всегда верховодили самые резкие и умные. Такому «вагоновожатому» только слизь в стоках чистить. Значит, нужно давить дальше. У этих башни давно посносило, а время поджимает. Кора.

– Не свисти, здесь наша стоянка. Хочешь с фрайвольком иметь дело? «Буржуа» вас быстро разгребут. Вы ж крашеные, вижу. Совсем сорвало? Если с железом притекли, вас отсюда вперед ногами вынесут, не ясно?

Они неожиданно в голос заржали. Я вслушивался в истеричные нотки, и мне становилось совсем не смешно. Они видели меня, но не слышали моих слов. Любая банда сначала попробует понять, кто ты есть. Даже вконец конченые палестинцы. Даже славяне. Находясь на чужой территории, сначала подумай, оно тебе надо? А потом подумай еще.

Первый бросок я все-таки пропустил. Жлоб загораживал от меня остальных, так что когда сверкнуло железо, я едва успел сдвинуться вправо, с ходу заезжая тому «плевком» – раскрытой ладонью сбоку под колено, так что его крутануло волчком, опрокидывая назад. Пока эта туша заваливалась, я, не поднимаясь, прямо у земли выхватил железку и успел послать в их сторону два из пяти драгоценных снарядов. Не зря. Что-то холодное успело коснуться меня в падении, с хрустом разрывая ткань куртки.

Впрочем, больше они ничего не успели сделать. Спустя секунду я уже стоял над грудой тел, надеюсь, живых. «Дивчины» их куда-то разом сгинули, едва заслышав свист вспарываемого воздуха и электрическое шкварчание от моих выстрелов. Ладно.

Я огляделся. Черт, убрать их отсюда не успею – Кора появится. Предстать перед ней вот так, в крови, над этими уродами… Да и на видном месте больше шансов, что их подберет соцпатруль – идиотов еще можно было спасти, я свою силу знал – сами очухаются не все.

Я вдохнул и как мог быстро (раненое плечо саднило ужасно) убрался на ближайшую эстакаду, откуда было удобно наблюдать за проходными. Дешевенький мой ай-би прошелестел бестелесным голосом «ответьте после сигнала», я быстро проговорил координаты и вырубил связь. Если надо – вычислят, кто звонил. Но меня заподозрить трудно, да и кому это надо. Дела между бандами. Нужно больше патрулей на улицах, они разберутся с каждым. Никому нет дела, что творится в дебрях дешевых многоквартирников южной окраины.

Кора показалась из-за угла, словно тень на старом кладбище. Она шла, пригнув голову, чуть не дрожа, обхватив руками плечи, судорожно оглядываясь по сторонам. Она знала, что здесь случилось. Нет, не знала. Чувствовала. Только чувствовала. И потому была в панике.

Я затаился в своем укрытии, пытаясь сообразить – что же дальше. Я еще никогда не убивал. И теперь эти гулкие шаги Коры, эта оглушительная тишина, хоть бы вой сирен, крики случайных прохожих… Я был прав, конечно, они сами напали, да и Кора могла от них пострадать. Глядя на то, как ее шаги замедляются возле места моего преступления, я ощущал себя последней сволочью, совершавшей поступок, которому нет прощения. Но вину чувствовал не перед ними, не перед собой. Перед ней.

Кора остановилась, неотрывно глядя на расплывшееся по бетону кровавое пятно, в неверном свете казавшееся почти черным. Оглянулась и вдруг посмотрела точно в мою сторону. На ее лице была растерянность.

Я не встал, я не позвал ее, я не попытался объяснить. Она отвернулась и пошла вперед, все ускоряя шаг и поминутно оглядываясь.

Спустя какие-то мгновения она уже исчезла из виду. А я так и остался лежать там, скорченный, ощущая лишь пустоту на сердце и дергающую боль в предплечье.

Не помню, как добрался домой. Сумел пробраться в ванную, не привлекая внимания матери, промыл рану, засыпал ее желтой дрянью из аптечки, перевязал, затянув узел зубами.

На следующий день я встал с чугунной головой, воспоминаниями о каких-то кошмарах, что преследовали меня всю ночь, но с твердой решимостью поговорить сегодня с Корой. Попытаться ей что-то объяснить, раскрыться перед ней, сказать, чтобы не боялась.

Но на занятиях ее не было, никто ничего не знал, только к вечеру прошел слух, что она слегла от какой-то хвори, а девчонки тут же начали тупо шутить, что когда лишают девственности в столь позднем возрасте, могут быть большие проблемы с самочувствием. Это если опустить гнусные словосочетания, которые они использовали на самом деле. Я скрежетал зубами, но молчал. Хотя одного моего взгляда было бы достаточно, чтобы это стадо угомонилось. Каждую из них я хотя бы раз провожал домой, «а то родня уехала, страшно же вечером». Все без исключения, включая самых страшненьких и, по обыкновению, самых застенчивых, предлагали мне остаться переночевать у них. Мне было противно об этом вспоминать, я всегда отказывался. Мне было известно, они за спиной у меня шушукаются вволю, не стесняясь в выражениях на мой счет, но мне было все равно. А вот когда судачить начали о Коре…

Как мне достало сил все это вытерпеть, не знаю. Вечером я бился в спарринг-зоне так, словно хотел забыться в этом бесконечном мелькании рук и ног. Никто у меня ничего не стал спрашивать, Мартин тоже. Даже моя свежая повязка, расплывающаяся алым пятном, словно осталась незамеченной. Я вернулся домой усталый, как черт, но зато почти забыл вспоминать и о тех парнях, и о Коре, и о своей любви, которую я теперь наконец осмеливался называть любовью.