Странное дело: пока я лежал, переполненный радостью, меня удивило, что прошедшее время казалось мне таким долгим. Фактически… я просыпался всего три раза, и лишь один раз — на целый день.
Я видел — в буквальном значении этого слова — Блейка, Ренфри и Пелхэма всего полтора дня назад. Период моего бодрствования длился всего тридцать шесть часов с того момента, когда мягкие губы коснулись моих и прильнули к ним в сладчайшем за всю мою жизнь поцелуе.
Откуда же взялось ощущение, что прошли целые столетия, секунда за секундой? Откуда это невероятное, ничем не оправданное сознание путешествия сквозь бесконечную непроницаемую ночь?
Неужели человеческий разум так легко обмануть?
Наконец мне показалось, что я нашел ответ: мой организм жил все эти пятьсот лет, все мои клетки и органы функционировали, поэтому не исключено, что некоторые участки мозга сохраняли сознание все это время.
Конечно, играл роль и психологический фактор: ведь теперь я знал, что прошло пятьсот лет и…
Я вздрогнул, заметив, что с момента пробуждения прошло уже десять минут, и осторожно включил аппарат для массажа.
Мягкие руки автомата массировали меня, когда дверь открылась, щелкнул выключатель и я увидел Блейка.
Слишком резкий поворот головы в его сторону привел к тому, что перед глазами у меня затанцевали огоньки. Закрыв глаза, я слушал его шаги, пока он шел ко мне.
Через минуту я уже мог взглянуть снова, на этот раз я видел его четко. Он нес миску с супом и остановился, угрюмо глядя на меня. Почему угрюмо?
Наконец его длинное худое лицо расплылось в бледной улыбке.
— Привет, Билл, — сказал он. — Тсс! Не пытайся говорить. Я буду кормить тебя супом, а ты лежи спокойно. Чем скорее встанешь на ноги, тем лучше. Я на ногах уже две недели.
Он сел на край постели и зачерпнул ложку супа. В воцарившейся тишине был слышен только шум массажера. Силы постепенно возвращались ко мне, и я все отчетливей видел подавленность Блейка.
— Что с Ренфри? — сумел наконец выдавить я. — Он проснулся?
Блейк поколебался, потом кивнул. Лицо его помрачнело, и он нахмурился.
— Он безумен, Билл, — просто сказал он. — Теперь это законченный псих! Мне пришлось его связать. Сейчас он в своей каюте, уже несколько успокоился, а до тех пор бормотал что-то, как маньяк.
— Сдурел ты, что ли? — прошептал я. — Ренфри никогда не был настолько впечатлителен. Угрюмый и унылый — это я могу понять, но одно осознание того, что прошло столько лет и никого из друзей уже нет в живых, не могло повергнуть его в безумие.
Блейк покачал головой.
— Дело не только в этом, Билл.
Он помолчал, потом продолжал:
— Билл, приготовься к шоку, какого еще никогда не переживал.
Я вопросительно уставился на него, чувствуя пустоту в голове.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю, что ты это вынесешь, — говорил он со странной гримасой на лице. — В общем, не пугайся. Мы с тобой были парой подопытных мышей. Для таких толстокожих типов, как мы, должно быть все равно — приземлимся мы в миллионном году нашей эры или до нее. Мы бы осмотрелись по сторонам и сказали бы: «Как поживаешь, старый дурень?», или же: «Кто был тот птеродактиль, которого я видел с тобой вчера вечером?», или что-нибудь вроде этого.
— Говори сразу, в чем дело? — прошептал я.
Блейк встал.
— Билл, когда я прочел твои сообщения о том, что случилось, и посмотрел фотографии горящего корабля, мне кое-что пришло в голову. Две недели назад солнца Альфы были очень близко друг к другу, всего в шести месяцах от нас при нашей средней скорости восемьсот километров в секунду. «Посмотрим, — подумал я, — удастся ли поймать какую-нибудь их станцию». Так вот, — он заставил себя улыбнуться, — в течение нескольких минут я поймал сотни передач. Они шли на всех семи каналах, отчетливо, как колокольный звон на Рождество.
Он помолчал, глядя на меня со слабой улыбкой на губах.
— Билл, — простонал он, — мы величайшие кретины под Солнцем! Когда я сказал обо всем Ренфри, он увял, как проколотый шарик.
Он снова замолчал. Мои напряженные нервы не выдержали этого молчания.
— Ради бога, дружище… — начал я и замолчал.
Я лежал неподвижно, и меня вдруг осенило. Кровь застыла у меня в жилах, но наконец я сумел произнести:
— Значит, ты говоришь, что…
Блейк кивнул.
— Да, именно так. Они обнаружили нас своими локаторными лучами и энергетическими экранами. Нам навстречу уже отправлен корабль. Надеюсь, — мрачно закончил он, — они смогут что-нибудь сделать для Джима.
Часом позже, сидя за пультом управления, я заметил вспышку, и через минуту могучий космический корабль в километре позади нас уравнял с нами свою скорость.
Мы с Блейком переглянулись.
— Я не ослышался? — спросил я дрожащим голосом. — Этот корабль стартовал из ангара десять минут назад?
Блейк кивнул.
— Дорогу от Земли до Центавра он проходит за три часа.
Этого я еще не слышал и почувствовал, что в голове у меня все идет кругом.
— Что?! — воскликнул я. — А у нас это заняло пятьсот… — я помолчал. — Три часа… Как мы могли забыть о техническом прогрессе?
Молча смотрели мы, как в монолитной стене напротив нас появляется отверстие. В эту пещеру я и направил наш корабль.
На кормовом экране было видно, как закрывается люк. Перед нами вспыхнул свет и сошелся лучом на какой-то двери. Когда я опустил корабль на металлический пол, на экране связи появилось чье-то лицо.
— Касселлахат! — прошептал мне на ухо Блейк. — Тот, что поддерживал со мною контакт.
Касселлахат — у него было умное красивое лицо — улыбнулся нам и сказал:
— Вы можете покинуть свой корабль и войти через эту дверь.
Когда мы осторожно выходили наружу, в просторный приемный зал, мне показалось, что нас окружает пустое пространство.
«Это похоже на ангар межпланетного корабля, — подумал я. — Только какого-то чужого…»
«Нервы!» — тут же одернул я себя, но по лицу Блейка понял, что тот испытывает похожие чувства. Через дверь мы вошли в коридор, который привел нас в огромное роскошное помещение.
Это мог быть тронный зал или апартаменты кинозвезды. Все стены покрывали великолепные драпировки — то есть сначала мне показалось, что это драпировки, но потом я понял, что это не так. Это было… я никак не мог понять…
Я уже видывал дорогую мебель в доме Ренфри, но эти диваны, стулья и столы фосфоресцировали, словно были сделаны из подобранных по оттенкам разноцветных огней. Нет, не так. Они не фосфоресцировали, а…
И снова я не пришел ни к какому определенному выводу.