Массажист - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 52

Для живописца – возвышенная, молчаливо согласился Баглай. Горная панорама под хмурыми небесами мелькнула перед ним, но все эти пики и бездны на картине казались игрушечными в сравнении с реальной пропастью. С той, перед которой он привык стоять. Назначившей ему свидание сегодня утром.

Он облизал сухие губы языком и произнес:

– Не буду спорить. Однако горы, если разглядывать их живьем, вселяют трепет. Даже ужас! Все эти обледеневшие вершины, ущелья, скалы, пропасти… Особенно пропасти… Так и тянет ринуться вниз…

Художник, повернув голову, глядел на него с каким-то странным вопросительным выражением.

– Боитесь гор?

Баглай поморщился.

– Нет, не боюсь. Просто не люблю чувствовать себя ничтожным, крохотным, бессильным… Поэтому я – не альпинист! – Он выдавил сухой смешок. – Предпочитаю горы на картинах. С картинами все как раз наоборот: сам я будто великан, а горы – всего лишь безопасные игрушки на размалеванном полотне. Можно купить их или продать, снять и снова повесить, полюбоваться…

Клиент неопределенно хмыкнул, о чем-то размышляя, затем спросил:

– И что же, есть у вас какие-то любимые полотна? И любимые художники? Рерих, Рокуэл Кент? Или кто-то из старых? Французы, фламандцы, итальянцы? Скажем, Пуссен или Якоб ван Рейсдал?

Знакомые все имена, подумалось Баглаю. Но почему упомянуты – эти, а не иные? Возможно – в такую удачу он даже боялся поверить – есть у художника полотно кого-то из великих мастеров? Того же Пуссена или ван Рейсдала? Других французов, итальянцев и фламандцев? Или, на худой конец, хотя бы Рериха?..

Но Рерих, равно как Рокуэл Кент, его не слишком привлекал. Ему нравились другие картины, пропахшие пылью веков, с неяркими приглушенными красками, принадлежащие живописцам, чей гений и ценность освятило время. И потому Баглай ответил:

– Наверное, старые мастера. Да, старые… У них есть одно достоинство – реализм. Понимаете, Кент и Рерих рисовали так, как виделось персонально им, а я люблю чтоб было как на самом деле. Так, как вижу я. Вот, к примеру…

Панорама гор под хмурым небом вновь раскрылась перед ним, и Баглай начал описывать свое видение – с домами, что карабкались вверх по склону, с ручьем и церковью за мостом, с пустынным трактом, тянувшимся к перевалу между двух вершин, похожих на руины замков, с коричнево-бурым хребтом, словно придавленным серыми грозовыми тучами. Художник слушал его не дыша, и это было отличным знаком. Воистину, служитель искусства, подумал Баглай. Мнительный, эмоциональный, впечатлительный… Такие больше умирают от инсультов. А если еще и помочь…

Вот только что там у него в квартире? Пуссен? Ван Рейсдал?.. Ну, ничего, со временем прояснится…

Он выпрямился, стараясь не выдать сжигавшее его нетерпение.

– Все, Ян Глебович. Когда теперь придете? Может, в понедельник?

– В понедельник так в понедельник, – откликнулся клиент, с опаской сползая со стола.

Прошла неделя.

Джангир Суладзе отбыл к себе в Северный РУВД, так как помощь его Глухову больше не требовалась; все остальное, что было связано с делом генеральши, он собирался осуществить лично и в самом скором времени. Он позвонил Кулагину, сказал, что первая фаза расследования завершена, подозреваемый определен, и что осталось лишь продумать, как и с какой стороны подобраться к нему – но подобраться нелегко, не лох какой-нибудь попался и не маньяк, а осторожный тип, из тех, что пиво пьют в перчатках, дабы следов на кружке не оставить. А как мой капитан? – полюбопытствовал Стас Егорович. Вполне соответствует, ответил Глухов. Точный, аккуратный, исполнительный. Не Шерлок Холмс, но вот на Ватсона и впрямь потянет. Еще бы подучить его… Так подучи, сказал Кулагин. Подучи, если не хочешь, чтоб после нас голая плешка осталась. Глухов обещал подумать.

Главное его расследование, о трупе с купчинской свалки и причастных к нему персонажах, продвинулось вперед, так как оперативники из службы наблюдения сообщили о ящиках с маркировкой «КМЦ», доставленных на завод шампанских вин – и не откуда-нибудь, а из «Дианы». Случился этот транспортный демарш утром в пятницу, как раз в тот день, когда Ян Глебович знакомился с Баглаем, а во вторник е нему дозвонился Мосолов Нил Петрович и, с оттенком явного злорадства, заявил, что оборудование нашлось, что было оно на заводской территории, и лишь по вине кладовщика-болвана его заслонили контейнерами. Теми, где хранят готовую продукцию, то есть емкости с шампанским. Глухов очень обрадовался, примчался тут же в «Аюдаг», проверил, что все тринадцать ящиков на месте, заставил вскрыть один на пробу, полюбовался с умным видом на какие-то цилиндры со стеклянными глазками, патрубками и решетчатыми днищами, а после потребовал у директора объяснений – где, мол, хранились приборы, и почему их раньше не нашли, и отчего не запустили. На радостях – пропажа все-таки сыскалась! – Нил Петрович все изложил без колебаний и письменно; затем продемонстрировал договор о поставках с мясокомбината требухи и клятвенно пообещал, что цех заработает к сентябрю, и что таблетки для астматиков будут выпекаться тоннами. Глухов кивнул, с одобрением хмыкнул, отправился на Литейный, и там подшил директорский меморандум в дело, вслед за рапортом оперативников. Не козырный туз, подумалось ему, однако и не шестерка; пригодится!

В оздоровительный центр он ездил каждый божий день, но к половине седьмого возвращался, заглядывал к Линде или ждал ее внизу, не поднимаясь в управление. Чаевничали они теперь втроем, но Гриша Долохов, парень деликатный, проглатывал чай и бутерброды с космической скоростью и уносился куда-то из «майорской» – в точности как пожелтевший осенний листок, сорванный с ветки порывом бриза. Глухов и Линда улыбались, переглядывались и, смотря по часам, садились к компьютеру или шли домой – шли вместе, но дома их были разные. Проблема дома еще не вставала перед ними; им, людям пожившим, любившим и терявшим, было ясно, что торопиться некуда, что общий дом отнюдь не начало, а завершение чувств. Да и сами чувства были еще не высказаны.

Не высказаны, завуалированы, скрыты, но вполне определенны, думал Ян Глебович. В сущности, как и с Баглаем, ибо и тут, и там велась игра. Чарующая, радостная, полная надежд – это в одной из партий; в другой – хитроумный матч, где каждый игрок стремился обмануть противника, и каждый был «не из тех докторов»: убийца представлялся целителем, а сыщик – живописцем.

Но эту вторую партию хотелось закончить быстрей пленительных игр с Линдой. В тех играх Глухов мог не спешить, мог наслаждаться взглядами, улыбками и недомолвками, мог распивать чаи с брусничным пирогом, мог даже помечтать о результатах – вроде постели и общего дома; все это было возможно, ибо играл он не с соперником, с партнером. Баглай же был убийцей. Серийным убийцей, из тех, которые не останавливаются никогда.

В этом Ян Глебович был теперь вполне уверен, определившись с тактикой противной стороны. Во время второго сеанса зашел разговор о пользе тибетских бальзамов и мазей и о массажных процедурах, коими людям после пятидесяти не стоит пренебрегать; во время третьего – что процедуры, бальзамы и мази можно иметь с доставкой на дом, к удобству клиента и выгоде мастера; ну, а в четвертый раз они уговорились все повторить в октябре, и Баглай с серьезным видом пообещал, что не забудет про художника Яна Глебыча и вставит его в свой график приватных визитов.