Глаза ворона - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Русуберг cтр.№ 97

Пару раз за день Яра стравливал гладиаторов стенка на стенку, выдавая отрядам противников повязки контрастного цвета, чтобы новобранцы могли отличить друга от врага в общей свалке. Токе быстро уяснил, что единственно верной тактикой в мясорубке было держать строй и по возможности прикрывать друг другу спину. Он мог многому поучиться у Бекмеса и Аркона, в бытность свою охранными сражавшихся вместе в отряде Урмана, и, как ни странно, у Тача, именно в общих схватках показавшего свою армейскую выучку. Как-то само собой получилось, что и в свирепых потасовках на учебном плацу, и вне их маленькая разношерстная группа, состоящая из Аркона, Бекмеса, Лилии, Тача, Вишни и его самого начала все больше и больше держаться вместе. Аркон первым обратил внимание на то, что это повысило их выживаемость в учебных «мясорубках», и первым назвал друзей «великолепной семеркой». С его легкой руки, название прижилось, быстро сократившись до «семерки», хотя это число и включало отсутствовавшего Кая.

Но именно Токе предложил развить приносящую успех тактику и сознательно сражаться вместе, как боевое звено, — на тренировках и, когда придет время, в Минере. «Семерка» приняла идею с большим энтузиазмом: к этому времени стало уже очевидно, что как воины они неплохо дополняют друг друга; к тому же всегда отрадно знать, что тебя окружают братья (и сестра), на которых можно положиться. Честно говоря, у самого Токе были сомнения относительно надежности двух членов «семерки», но он не спешил делиться своими мыслями с остальными. Больше всего его беспокоил Тач. Несмотря на поддержку товарищей, настроение Элиаса в дни, последовавшие за смертью Буюка, могло характеризоваться как мрачное или очень мрачное. После своей спонтанной исповеди гор-над-четец снова замкнулся в молчании, так что Токе трудно было угадать, что творилось у того на душе. На учебном плацу Элиас справлялся неплохо, но выдержит ли он напряжение настоящего боя, когда жизни товарищей, возможно, будут зависеть от него?

Вторым источником беспокойства Токе был Кай. У «семерки» не было никакой возможности посвятить запертого в карцере товарища в их стратегические планы, более того, он не подозревал о самом существовании маленького союза. Если каким-то чудом Слепой переживет первый поединок, захочет ли он быть частью их затеи? Смогут ли они положиться на того, о ком им по-настоящему ничего не известно, кто уже однажды обманул доверие разделивших с ним воду людей, кто струсил, сдался, бросил оружие… Не в силах больше держать свои сомнения внутри себя, Токе как-то осторожно спросил Аркона:

— Скажи, после рассказанного Дженсом… Ты никогда не задавался вопросом, почему Кай и его господин наврали всем тогда в пустыне, что они — заставцы? Не размышлял о том, кто и откуда они на самом деле, и что за дело у них было посреди Холодных Песков?

— Конечно, задавался и размышлял, — признался Аркон и вдруг, положив Токе руку на плечо, заглянул ему в глаза. — Только знаешь что? У меня от этих размышлений голова разболелась, а спросить самого Кая я не успел. А ты?

— Что я?

— А ты успел?

Горец отвел взгляд.

— Помнишь, что сказал Яра? — продолжил Аркон, не выпуская его плеча. — В его речах есть иногда здравое зерно, хотя его порой трудно выкопать из той кучи дерьма, которую старикан обычно на нас вываливает. Так вот, он однажды сказал: «Ваше прошлое, каким бы оно ни было, не имеет значения. Кем бы вы ни были раньше, воин или раб, аристократ или вор, все вы теперь — равные, братья-гладиаторы. Вы — одна семья». Мы все принесли нашу клятву, Токе. Не давай прошлому преследовать тебя. Не давай тому, что ты не знаешь о Кае, разрушить дружбу, которая выросла из того, что ты о нем знаешь.

— Я думал, что знал! — горько поправил Токе.

Аркон вздохнул:

— Просто подумай над моими словами, ладно? — и выпустил наконец плечо Токе на волю.

Был день грифа, последний накануне Больших Игр. После утренних тренировок гладиаторов отвели в термы, где они провели несколько расслабляющих часов в теплой воде и умелых руках массажистов. По традиции вечером школа давала открытый ужин. За обильным столом к воинам и докторам должны были присоединиться многочисленные гости: местная знать, попечители и спонсоры школы, маклеры и делающие ставки болельщики, женщины, падкие на мускулистые мужские тела. Все они на следующее утро будут на своих местах в Минере, дешевых, на солнцепеке, и дорогих, под тентом. Все они — между фисташками и оранжадом — будут смотреть, как идут на смерть их недавние соседи по столу, и решать, кому из них жить, а кому умирать. Если бы Токе мог отвертеться от участия в ужине, он бы предпочел скоротать вечер в своей каморке: ему казалось, Скавр торопится справить поминки по нему и его еще живым друзьям.

Но зрелище, представшее его взору по возвращении в казармы, заставило Токе широко распахнуть глаза: уж что-что, а меньше всего это напоминало поминки. За время его отсутствия скучный учебный плац преобразился, как по волшебству. Развешанные повсюду разноцветные фонарики бросали веселые блики на длинные столы, сдвинутые буквой П, и ряды пестрых флажков над ними. Наступающую темноту рассеивало пламя высоких чашеобразных светильников, а вечернюю прохладу — расставленные то тут, то там между столами жаровни с краснеющими углями. Убогость казарменных зданий скрывали шлалеры, увитые живыми цветами, и яркие полотняные навесы. Между ними метались длинные черные тени — рабы, спешащие закончить последние приготовления к празднеству.

Накрытые алыми скатертями столы уже ломились от разнообразных яств, источавших немыслимые ароматы, среди которых Токе с радостью опознал полузабытый запах жареного мяса. Рот Токе наполнился слюной, он шумно сглотнул, но, к счастью, в шумной сутолоке на это никто не обратил внимания. Гладиаторы проталкивались к нарядно украшенным столам, быстро заполняя пустые места и шумно приветствуя знакомых среди гостей. Токе с разинутым ртом следовал в кильватере за широкими спинами Аркона и Бекмеса, то и дело спотыкаясь, потому что глаза его, привыкшие к однообразию казарменной жизни, смотрели куда угодно, только не под ноги. Особенно поразил воображение северянина чудом выросший в центре двора фонтан, извергающий из своих мраморных недр неиссякаемые струи воды, таинственно мерцающие в свете фонариков.

Токе плюхнулся на покрытую мягкими подушками скамью между Тигровой Лилией и Арконом, пожирая глазами женщин в ярких струящихся шелках и менее интересных гостей мужского пола, дефилировавших по двору. Некоторых из них он видел раньше: они заходили в школу, чтобы посмотреть на тренировки или перемолвиться с гладиаторами во время их отдыха. Но большинство было ему совершенно незнакомо. Лилия взяла на себя труд представлять наиболее влиятельных из тех, кого она знала. Токе пытался запомнить безостановочно льющуюся в его правое ухо информацию, одновременно связав ее с определенным лицом, прической или отсутствием таковой, но ему это плохо удавалось: он едва разбирал слова Лилии за рокотом голосов вокруг и звуками начавшего играть оркестра. Кроме того, какое значение имели имена и титулы всех этих людей, которых Токе видел первый и, с учетом завтрашнего события, возможно, последний раз в жизни?