Как выжить в НФ-вселенной - читать онлайн книгу. Автор: Ю Чарльз cтр.№ 41

Интересно, сколько раз я уже облажался? Сколько раз я стоял вот так перед собственным отражением, перед самим собой, пытаясь заставить его поверить, заставить не бояться, заставить сделать шаг вперед и выступить из накатанной колеи? Сколько еще понадобится, чтобы это наконец произошло, сколько циклов стирания/восстановления мне предстоит, сколько смертей и самоубийств, сколько раз мне придется уничтожить самого себя, прежде чем я что-то пойму и осознаю?

МИВВИ была права. Я не могу ни сказать, ни сделать ничего другого не так, как тогда, иначе я окажусь в другой вселенной, которая может выглядеть совершенно так же, как эта, но в которой я не буду помнить того, что помню сейчас, в которой я не узнаю, где искать отца, и не смогу использовать свой шанс найти его. Что же мне остается? Только одно-единственное, в чем есть смысл: сказать то, что я сказал тогда. Сказать правду.

— Ты найдешь все в книге, — говорю я.

Мы как две стороны бесконечно тонкой монеты, стороны которой все больше и больше сближаются друг с другом. Толщина монеты уменьшается до невообразимых значений, стремясь к нулю, и между нами не остается ничего и никого, ни материальных, ни духовных различий, мы сливаемся воедино. Я настоящий — тот предел сходимости, к которому стремятся я прошлый и я будущий. За миг я прожил целый месяц, целую жизнь, составленную из воспоминаний. Целая жизнь может пройти на нуле. Я могу бесконечно стремиться к некоему пределу своего существования, к границе, на которой я стреляю в себя, и все же не достигать ее. Стремиться и не достигать собственного предела — себя самого, стремиться и не достигать предела «Теперь».

— Книга — ключ ко всему, — добавляю я. Это все, что я мог сказать, и я изо всех сил надеюсь, что сказанного достаточно.

Мои губы еще шевелятся, звуки еще не замерли, последний слог висит в воздухе, когда наступает самый томительный момент в моей жизни, самая длинная ее секунда. Замерев, мы смотрим друг на друга, и другой я пытается понять, что такого знаю я, чего он не знает, а знаю я то, что ничего такого я не знаю. Я не знаю ничего такого, чего бы он не знал. Все это уже есть там, в его душе, в мыслях. Ему нужно лишь вспомнить. Ничего не изменилось за тот миг, что я провел внутри капсулы. Я блуждал по своей памяти, видел то, чего не было, но должно было быть, я прошел через петлю, но та, как и книга, являлась лишь формой настоящего, линией, которую сложили вкруговую, перехлестнули через саму себя и затянули в тугой узел текущего момента. Петля схлопнулась в точку, как это происходит и с настоящим — оно появляется, только когда подумаешь о нем, сходно с текстом той книги. И если я не могу изменить прошлое, то настоящее изменить мне под силу. Но как мне убедить того, другого я, не произнося больше ни слова, только думая, только зная? Мы движемся навстречу друг другу, и я вижу вдруг, что понимание приходит и к нему тоже, мы оба почти достигаем его, и когда я заканчиваю предложение, он уже знает и я знаю, и он знает, что я знаю, и я знаю, что он знает.

Я протягиваю руку и кладу ее на пистолет. Пистолет опускается. Я вздыхаю с облегчением: все, конец.

И — боль.

Потому что, ну да, тут уж ничего не поделаешь. Я выстрелил в себя первый раз, который стал любым, каждым и всяким. Единственным. Другого не будет. И в этот раз все то же. Больно мне, потому что он, как и я тогда, опустил ствол, но все равно, как и я тогда, нажал на курок, и боль ужасная, о господи, как же мне больно, а-а-а, больно-то как, до чего же больно, но я справлюсь, главное, что все прошло, все идет, происходит так как надо, как должно было произойти. Он стреляет, волновая функция коллапсирует, все сходится. В каком-то смысле один из нас умирает, в каком-то умирают оба, в каком-то не умирает никто.

Когда это происходит, вот что происходит на самом деле: странноватый парень в ангаре стреляет себе прямо в живот, потом бросается в свою машину времени и, открыв какую-то коробку, завороженно смотрит на то, что внутри — что-то вроде игрушечной, миниатюрной модели мира, но для него в ней, по-видимому, открывается глубокий смысл, ответ на некий вопрос. Запрыгивая внутрь капсулы, он ударяется о люк, ударяется сильно, у него сломана нога, и, конечно, обширное внутреннее кровотечение от ранения в живот, и вот он валяется в капсуле с раздробленной малоберцовой костью, а вокруг завывают сирены, общая тревога, прибежавшие копы хватают парня, но потом отпустят, установив, что он только вчера вернулся после девяти лет вне реальности, и у него, понятное дело, нервное истощение, он ведь столько времени, треть своей жизни, провел в пространстве размером с чулан. Вот так все видится со стороны, и так оно и есть, конечно, но только этим оно, конечно, не ограничивается. Странноватый парень бормочет еще что-то о коллапсе, о бесконечной делимости любого момента. Огромное табло, парящее в воздухе у него над головой, зримое воплощение времени, отсчитывает очередное мгновение. Ноль сменяется единичкой, новая секунда вытесняет прошедшую. 11:47:01. Время не ждет. И вот что происходит потом: глаза странноватого парня наполняются слезами, и его пес смотрит на него обеспокоенным взглядом, а парень вроде как пытается обнять сам себя и затем разрывает коричневую обертку на коробке, открывает ее, как будто это подарок, как будто ему снова десять и он получил подарок от отца на день рождения — а отчасти так оно и есть.

Пошатнувшись, я мешком валюсь внутрь своей машины. Мне всегда очень нравилось, как изящно падают все герои, когда их подстреливают из лазерного пистолета или другого оружия, и я дал себе слово, что если мне повезет попасть в такой сюжет, где меня тоже подстрелят, то уж я изо всех сил постараюсь выглядеть круто. Меня ударит в грудь, и я откинусь назад в таком замедленном движении, в почти балетном однонаправленном па, под музыку, сквозь которую еще звучит эхо выстрела. На самом же деле, должен признаться, с дыркой в животе не очень-то думаешь об изяществе, и падаю я совсем не круто. Просто как-то спотыкаюсь на ровном месте и влетаю головой вперед в свою капсулу, по ходу дела вмазавшись о люк — кажется, с такой же силой, как и в первый раз.

Так вот оно и происходит: я правда стреляю себе прямо в живот. После этого я опять-таки запрыгиваю в машину времени, и воспоминания обрушиваются на меня. Я так же открываю коробку и нахожу там то, что искал. Вся эта история уместилась в то мгновение, за которое я снимал крышку, и я понимаю, что все, что случилось, — случилось, и понимаю, почему это случилось сегодня. У меня все еще дыра в животе, но, как выясняется, я вовсе не умираю. Все идет так, как надо: оказывается, можно получить пулю в живот и остаться в живых, если делать все так, как надо, так что я в полном порядке, не считая самой кошмарной боли, которую я когда-либо чувствовал. И как же это здорово — чувствовать.

Загляни в коробку. Там, внутри, еще одна. Загляни в эту — найдешь следующую. И еще одну, и еще, и еще, пока не доберешься до последней, самой маленькой. Открой ее. Ты увидишь кухню и те часы на ней. Бери машину времени и отправляйся за отцом. Он скажет тебе: «Привет, сын». Ты можешь тоже сказать ему: «Привет» или «Привет, пап». Или можешь сказать: «Я скучал по тебе, старик». Потому что он и правда уже старик. Упомяни об этом, но так, чтобы не задеть его. Он слишком долго ждал тебя здесь, запертый на вашей старой кухне. Выслушай его. Он будет говорить, что и в мыслях не держал бросить вас. И все же он вас бросил. Он скажет — не перебивай его, — что он ушел, а когда понял, что хочет вернуться, было уже поздно. Его машина времени сломалась, и он оказался заперт в прошлом. Скажи ему, что все понимаешь. Скажи — так бывает со всеми. Жизнь идет прямо, прямо, прямо, и вдруг дорожка прерывается и начинает кружить, начинает петлять и так запутывается, что человек может утратить способность перемещаться во времени. Его средство передвижения может отказать, топливо, на котором оно работало — память о том, что он любит, — иссякнуть, и он навсегда застрянет, зациклится на своем собственном сюжете. Слушай объяснения отца и кивай. Ты все еще злишься на него, у тебя еще осталось к нему немало вопросов, немало претензий, но для этого еще будет время. Сейчас же только кивай и будь добрее к нему — ты должен. Ты сам знаешь теперь все о запутанных, петляющих дорожках. И ты не хочешь потерять ни секунды времени, что будет у вас двоих, потому что отец уже не тот, что прежде. Он провел здесь годы, в этой пустоте, в ничем не наполненной, лишенной всех опасностей бытия, минуте, надеясь, что ты получишь его сообщение и найдешь его там, куда он отправился, чтобы его нельзя было найти. И ты нашел его, но ушедших лет не вернуть, и отец сейчас гораздо старше, чем ты помнил его. Отведи его в свою машину времени. Постарайся не смеяться над тем, как он, словно ребенок, с притихшим видом озирается по сторонам, изумленный невероятным прогрессом технологий. Представь ему МЭВ, твою новую операционку в твоей новой капсуле, и не упоминай о МИВВИ. Пусть она будет только твоим воспоминанием. Вам было хорошо вдвоем, но ты надеешься, что следующий ее пользователь будет к ней внимательнее, чем ты. Познакомь отца с Эдом, своим псом, которого вычеркнули из реальности, но он вновь вернулся в нее, потому что — прикинь! — ты сам теперь вроде как главный герой своего сюжета, а главному герою нужен верный спутник и помощник, и вот Эд он и есть. Не забудь позвонить Филу, своему начальнику, — просто поболтать, не важно, что он машина и у него нет настоящих чувств. Делай то, что должен. Не забывай об этом. Залезь обратно в коробку и отправляйся домой, в настоящее. Пойди к маме и приведи к ней отца. Поужинайте вместе, втроем. Разыщи женщину, на которой не-женился — может быть, она захочет стать той, на которой ты однажды женишься. Покинь свою коробку. Когда хроногидравлика уравняет давление, люк раскроется и ты выйдешь наружу, ты вновь окажешься во времени, в мире рисков и потерь. Иди вперед, в расстилающуюся перед тобой пустоту. Найди написанную тобой книгу и дочитай ее до конца, но не торопись перевернуть последнюю страницу, задержись на ней, попробуй — до каких пределов ты сможешь растянуть бесконечно эластичный момент настоящего, который вмещает так мало и так много, вмещает столько, сколько ты вложишь в него. Оставайся в нем, продлевай его, как можешь, наслаждайся им. Живи в нем.