Стопроцентно лунный мальчик - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Танни cтр.№ 4

Избегайте их! Бездействие правительства просто возмутительно. Этих мерзких выродков следовало бы отлавливать и истреблять. Уничтожить их всех поголовно, пока они не уничтожили нас.

Она не стала дочитывать статью. Все равно там не было ничего, кроме отвратительной истеричной демагогии. Результат получился как раз обратный: статья еще больше разожгла ее любопытство. Ходят ведь и другие слухи: будто бы только стопроцентно лунные могут быть пилотами мега-крейсеров.

* * *

Иеронимус снова вылез из постели. Дико болела голова. Комната у него была не очень большая: кровать, письменный стол, четыре стены, окно. Иеронимус взглянул на высотные башни за окном, и тут на него упала тень. Очередной мега-крейсер с Земли. Иеронимус подумал было, не на этом ли крейсере она улетает, и тут же сообразил, что этот, скорее всего, идет на посадку.

Небо отливало красным. Терраформирование Луны проводилось не больше тысячи лет назад, но кто-то ухитрился при этом здорово напортачить с искусственной атмосферой. Говорят, на Земле можно определить время суток просто по оттенку неба — то светлее, то темнее, то середка на половинку. А здесь небо всегда одинаковое: тускло-красное, точно в преисподней. И под красным небом исчерченный неоновыми огнями пейзаж. Все здания на этой стороне Луны сплошь покрыты неоновыми светящимися трубками, в том числе и высотка, где живет семья Иеронимуса. Непонятно, почему именно неон, — такую эстетику выбрали сотни лет назад. Никто уже не помнит, как принималось решение. Причина затерялась в веках.

Колибри тучами кружились вдалеке. На Луне водится только один вид птиц: колибри. Прочие не выживают в искусственной среде, а этим хоть бы что. Они огромные — взрослая птица размером с хорошую собаку. Громадные стаи летают над городами и над незаселенными территориями, они живут повсюду и даже в норах под поверхностью. И все до единой белые, как высушенная кость. Лунно-белые. Бесцветные, парящие в воздухе птицы, точно сновидение. Колибри не брезгуют падалью, а их длинные клювы прекрасно приспособлены выискивать съедобные кусочки на помойках. Случается, они бесшумно влетают в дома и воруют еду прямо со стола, стоит только отвернуться.

С большого расстояния летящая стая колибри напоминает белого дракона размером с мега-крейсер, кружащего в небе, постоянно меняющего форму — то рассыпающегося, то возникающего вновь.

На обратной стороне Луны тоже есть колибри.

А еще там есть тюрьма. Специальное, секретное место заключения для стопроцентно лунных мальчиков и девочек, мужчин и женщин, которые нарушили закон — и не просто какой-нибудь закон, а ровно один, запрещающий преднамеренно показывать обычному человеку свои глаза.

Никому не хочется на обратную сторону Луны. Там практически пустыня — ни домов, ни городов, ни поездов. Ничего нет. Горстка исследовательских станций, где трудятся немногочисленные ученые. Одно-единственное шоссе под номером ноль. Пастбища диких животных. Странные фермы, обслуживаемые роботами, потому что люди там жить не могут. Луна состоит из контрастов: на той стороне, что обращена к Земле, перенаселенность, урбанизация и неоновый блеск, на другой — темно, пусто, царство теней и страха. И еще тюрьма.

Если бы земная девочка его выдала, он уже был бы там.

Пора начинать дневные дела. Он стал искать во что бы одеться. Увы, любимая белая пластиковая куртка погибла. Он оставил ее валяться на полу вместе с прочими вещами. Откопал рубашку — мятую, но сравнительно чистую. Извлек из-под кровати скомканные брюки, всего однажды надеванные. Потом двадцать минут отыскивал пару одинаковых носков.

На цыпочках вышел в коридор, направляясь в ванную. Придется долго торчать под душем, пока смоешь с себя всю эту мазутно-бензиновую пакость.

Стараясь не шуметь, миновал родительскую спальню. Отец еще спал. Мама проснулась, лежала в постели и плакала. Это было привычно — она никогда ничего другого не делала.

Ее звали Барби. Она тоже была родом с Земли и всю жизнь проводила в слезах, не прерываясь ни на минуту. Иеронимус ни разу с ней не разговаривал. Если пробовал заговорить, она отворачивалась, вся сморщившись, заплаканная, бесконечно несчастная. Иеронимус много лет считал, что причиной всему ужасный закон — Постановление о карантине за номером шестьдесят семь, согласно которому родители стопроцентно лунных детей младше восемнадцати лет не имеют права покидать Луну. Иначе говоря, мама плачет из-за него.

Ринго не хотел, чтобы Иеронимус так думал.

— У мамы свои причины. Ты здесь ни при чем. Это не связано с тем, что мы живем на Луне. Она и на Земле была такая. И давно.

Однажды Иеронимус спросил:

— Пап, тебе не кажется, что ее нужно показать психиатру? По-моему, ей очень плохо.

Ринго пожал плечами, как делал всегда, если нужно было уйти от ответственности, — это он умел мастерски.

— Нет, — ответил он. — Она не очень страдает. Просто у нее сейчас трудная полоса в жизни.

Иеронимус не поверил отцу и пришел к вполне естественному выводу, что трудная полоса началась в тот день, когда он появился на свет.

Врач держал его вниз головой.

Еще прежде чем шлепнуть измазанного в крови и слизи младенца по попке, врач понял, что ребенок не совсем обычный.

Он поднял новорожденного повыше, посмотрел на сморщенное личико и сейчас же зажмурился, резко отвернувшись, как человек, внезапно оказавшийся на краю километровой пропасти.

Лицо его затуманилось. Вздох, исполненный неимоверной печали, подготовил всех присутствующих к тому, что им предстоит услышать.

— Мадам, — сказал врач, — ваш сын — стопроцентно лунный мальчик.

Барби и без того уже плакала, так что в ее поведении ничего не изменилось. А вот медсестра не сумела побороть любопытства.

— Как так? — воскликнула она, выхватив из рук доктора перевернутого младенца. — Дайте посмотреть…

Все произошло очень быстро. В такие мгновения реакция у всех бывает разная. Медсестричка, Окселендра Марлинь, оказалась совершенно неподготовленной, и врач позже винил себя, что не проинструктировал своих сотрудников на случай, если новорожденный окажется из этих.

Медсестра заглянула в крохотные, широко раскрытые глазенки и увидела… цвет, которому не существует названия. Не просто смесь других оттенков. Совершенно новый основной цвет.

Ее вдруг охватил неописуемый ужас. Показалось, что ее грудная клетка вдавилась внутрь, сминаясь, точно бумажный пакет. Кто-то забрал у нее ребенка. Медсестра упала на колени, упираясь ладонями в керамические плитки пола. Ей вдруг вспомнилась молитва, слышанная еще в детстве, и она запела.

Иисус и Пикси, славы час настал!

Пикси, Пикси, Божья фея,

Мчусь я сквозь огонь и воду

И разбитые обломки бешеных автомобилей.

Видит он цвет соленой крови,

Из очей его демоны взирают.