Беовульф - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Мартьянов cтр.№ 37

Без мореплавания данам было никак не обойтись – добраться до весьма отдаленных старых римских городов куда быстрее и безопаснее на ладье, нежели отправлять в долгий переход конные караваны.

Шли медленно, потому у Северина была возможность полюбоваться окрестностями. Природа Даннмёрка не радовала: бесконечные пустоши, заболоченные низины с корявыми, некрасивыми деревцами, редко где можно увидеть небольшую сосновую рощу или березовый лесок, кругом голые камни, заросли вереска и можжевельника, холмы и курганы.

Унферт объяснил, что курганы остались от древнего, неведомого народа, поселившегося здесь еще в те давние времена, когда даны пировали и геройствовали в Скандзе вместе с иными родами общего языка. Потом тут жили разные люди, от гермундуров до фризов и ютов, откочевавших теперь на полдень. Даны пришли последними.

– …Это плохие курганы, – ответил на вопрос Северина Унферт. Мы стараемся к ним не приближаться. Сначала думали, что это упокоения вальхов, [23] но не нынешних, а других, иного корня. Однако жена конунга Хродгара, Вальхтеов, сама из вальхского рода, говорит, будто ее предки никогда подобных курганов не возводили – если присмотреться, на вершинах круги из камней и гранитные столбы, будто зубья… Ночами оттуда гнусность всякая лезет, огни вспыхивают, да и разве стал бы добрый народ хоронить своих вождей и воинов на болотах?

Точно, четыре крутые сопки, встреченные по дороге к Хеороту, поднимались среди безрадостных серых межхолмий, на островках разделяющих гибельные трясины.

Вроде бы время шло к полудню, светило солнце, а у подножий курганов виднелись невесомые перья тумана, с болот доносились диковинные звуки: что-то хлюпало, кряхтело и постанывало. Даже Фенрир оглядывался в сторону топей настороженно и изредка порыкивал, скаля зубы.

Словом, земля Даннмёрк Северину не понравилась. Очень не понравилась – надо быть истинным варваром, суровым и бесстрашным, чтобы поселиться здесь и полюбить эти безжизненные пространства.

Как можно жить, заводить семьи и растить детей в диком краю, где можно запросто встретить неведомого монстра, великана или увидеть такое вот упокоище, возведенное не иначе, как самими каинитами – проклятым Господом Богом племенем первоубийцы, поднявшего руку на брата? А в том, что обитателями болот некогда являлись потомки Каина, Северин почти не сомневался, священное предание гласило, будто они еще во времена до Великого Потопа ушли на север, далеко за пределы населенных земель…

Даже когда путь пролег по возвышенностям (никаких дорог в традиционном римском понимании в Даннмёрке, конечно же, не было, и Унферт вел отряд, ориентируясь по отлично знакомым ему приметам, как-никак родные места) и болота остались позади, Северин ничуть не радовался изменению пейзажа – появилось больше деревьев, в чистом прозрачном воздухе различались синеватые дымки, поднимавшиеся над крошечными, в два-три дома, поселениями, принадлежащими одному немногочисленному роду.

Буро-красные с белесыми прожилками гранитные скальные выходы стали выглядеть менее грозно и неуютно: вот, пожалуйста, красивый водопад, на открытой поляне белеет вовсе не снег, а густая поросль ранних весенних цветов.

На гребень холма вышел здоровенный рыжеватый олень – мечта любого охотника! – проводил взглядом людей и вновь скрылся в леске. Берег озерка обсидели серо-белые тощие лебеди, отдыхающие после долгого весеннего перелета из Карфагена или дельты Нила.

Дважды проскочили крупные зайцы, Беовульф заметил лисицу, в отдалении паслись овцы. Оказывается, жизнь бурлит! Не все так скверно, как представлялось поутру!

– Хеорот. – Унферт остановился, прикрыл правой ладонью глаза от солнечных лучей и вытянул левую руку. – Дальше всего дом конунга, во-он там, ближе к берегу моря, на всхолмье. Дружинные дома поближе, видите черный дым?

– Дым… – кашлянул Хререк и сказал уверенно. – Это ж погребальный костер.

– Мы недосчитались четверых минувшей ночью, – сквозь зубы процедил Унферт и зло сплюнул. – Хотели нагнать после рассвета, по следам, они вели в вашу сторону, – хотя бы узнать, где он прячется… Упустили, как и всегда. Я говорил Хродгару: пустое это дело, незачем смертным тягаться с силами нечеловеческими. Конунг же говорит, что никогда не сдастся, – надо искать, охотиться, понять его сущность!

– Не сдастся? – поднял бровь Беовульф. – А сам-то ты готов уступить?

– Никогда, – твердо ответил Унферт. – Пусть безнадежно, пусть бессмысленно. Но никто из нас не отступит! Данам не впервой бросать вызов судьбе!

– Это не судьба, – пробормотал Беовульф. – Это нечто другое. Что – не знаю, но другое…

* * *

Вполне возможно, что для привычных к небогатой жизни данов Хеорот и являлся «Золотым бургом», но повидавший Рим, Равенну и Массилию Северин однозначно определил статус поселения: деревня.

Столица Хловиса по сравнению с Хеоротом – настоящий густонаселенный polis с большими домами в два этажа, стеной-тыном, церковью и мастерскими ремесленников.

Более или менее внушительно выглядело лишь жилище конунга, названное Унфертом «Оленьим залом» – ценной древесины на это сооружение не пожалели.

Сотня шагов в длину, сорок в ширину, несколько обязательных пристроек, от хлева до кузни, двускатная крыша в полном согласии с традициями германцев покрыта дерном, навес над входом поддерживается резными столбами. Больше никаких украшений и, разумеется, никакого золота. Бревна темные; видно, что Олений зал построили давно.

Три «мужских» длинных дома, где жили бессемейные дружинники, стояли обособленно, лучами расходясь от круглой площадки, посреди которой торчал колоссальный, в несколько человеческих ростов, истукан, вырубленный из цельного ствола вековой ели.

Гладкое дерево украшено рунами и изображениями животных, наверху столба вырезаны четыре страшенные хари, обращенные к разным сторонам света. Северин безошибочно опознал одноглазого Вотана и Фрейра – под ликом повелителя Ванахейма красовался непристойно огромный рельеф фаллоса, покрытого спиральными узорами, символ плодородия.

На крупном плоском валуне под столбом коричневели подозрительные пятна, уж не кровь ли? Очень может быть…

За мужскими домами пылал огромный костер, на который указал Унферт, – наспех вырубленная погребальная домина, очередной дикарский обычай. Погибших, в полном облачении и с оружием вносят в квадратный бревенчатый сруб, оставляют там предметы, которые могут пригодится мертвым в Вальхалле, от костяных гребней до вражеских черепов, добытых героями во время земной жизни, потом домину доверху заваливают вязанками хвороста и поджигают.

А что хуже всего, за воином могут последовать его жена или наложница – причем чаще всего они обрекают себя на смерть добровольно, чтобы не расставаться с близким человеком и прислуживать ему на пирах в Асгарде.

Дядюшка Ремигий неустанно именовал это большим грехом – мертвое мертво, оно не должно забирать с собой живую жизнь!