Мировой кризис - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Мартьянов cтр.№ 65

– Хотите сказать, надо уносить ноги? – прямо спросил Тимоти.

– Да. В нашем положении это не трусость, а разумный расчет. Что смогут сделать два взвода поручика Львова против всей австрийской армии?

* * *

Спать легли рано, поскольку предстоял подъем затемно. Личные вещи собраны и упакованы, палатки, инструменты и всякая мелочь вроде котлов и посуды остаются в наследство помещику Садофьеву.

Большая часть коллекции отправлена в Петербург несколько дней назад. Даже мумии лошади и самого вождя гуннов аккуратнейшим образом уложили в специально заказанные ящики, проложенные непромокаемым материалом, заколотили, поставили пломбы и перевезли в Проскуров, где их дожидался специальный вагон. При себе оставили только доспехи Вёлунда.

Заодно договорились с Дмитрием Викентьевичем Львовым – автомобиль «Руссо-Балт» он может оставить себе в качестве благодарности за труды, надо лишь потом забрать его со станции. Ева за несколько дней обучила поручика управлять машиной – оказалось, ровным счетом ничего сложного, – а если он не изъявит желания владеть «Руссо-Балтом» сам, пускай передаст в распоряжение штаба гарнизона. Вещь полезная.

Саперы собирались отбыть в город поутру, но дисциплина есть дисциплина: господин поручик привычно распределил посты, пять караульных по периметру лагеря, одна смена – четыре часа, развод в девять вечера и час ночи. Время нынче беспокойное.

Евангелина проснулась оттого, что ей почудилась гроза – раскаты грома. Первая мысль: только ливня не хватало, дороги развезет, ехать будет трудно.

Приподнялась на локте, прислушалась. Стука дождевых капель по тенту палатки не отмечается.

Б-буу…Бу!

Грохотало отчетливо, в отдалении, кажется на севере.

Отодвинув ширму, отделявшую дамский будуар от постелей джентльменов, Ева первым дело узрела графа Баркова, возившегося с карбидной лампой. Его сиятельство успел одеться. В полутьме различалась заспанная и одновременно встревоженная белобровая физиономия Прохора.

– Вставайте, вставайте, – бросил граф. – Знаете, что это? Нет, никакая не гроза. Артиллерийская дуэль. Верстах в десяти-пятнадцати, я по слуху научился различать еще в японскую. Джералд, Тимоти, доктор! Подъем! Толкните кто-нибудь Робера!

– Артиллерия? – охнула Евангелина. – Что это значит? Сколько времени?

– Три с небольшим. А значит это вполне определенное: или начало боевых действий, или одна из сторон не разобралась, в чем дело, открыв огонь по недомыслию или поддавшись на провокацию… Похоже, полковые гаубицы.

– Русские или австрийские?

– Этого, простите, сказать не могу… Прохор, вот что. Бери мистера О’Донована с Ойгеном и бегом марш в усадьбу господина Садофьева за пролетками – стучите, орите, но перебудите всех. Джералд, нам придется погрузить вещи в автомобиль. Немедленно эвакуируемся, я склонен рассчитывать на худшее.

На ходу застегивая пуговицы кителя, в палатку ворвался Львов и, не успев единого слова сказать, получил быстрые указания от графа.

– Ваше благородие, поднимайте своих в ружье. Позицию займите на гребне перед лагерем, со стороны реки, чтобы все подходы простреливались – там, где редан построили… Да что я вам говорю, мы это десять раз обсуждали!

– Слушаюсь!

– Быть внимательными, по любой тени огня не открывать! Еще своих в темноте подстрелите!..

Ночь, однако, была не самой темной – небо звездное, полная луна склоняется к горизонту и светит будто огромный фонарь. Долину Днестра затягивает туман, скапливающийся в низинах и заводях. На рассвете вся округа будет укрыта сплошным туманным одеялом.

– Вон там, – Барков указал Евангелине на север и северо-запад. Горизонт подсвечивался желтоватыми вспышками. – Безостановочно палят уже двадцать минут, это не случайный приграничный инцидент… Район Каменца-Подольского, он всего в шестнадцати верстах от границы. Ай, как скверно, ехать на Проскуров как раз через губернский город – надо посмотреть карту и поискать объездные дороги.

– А если на юг? Перебраться через Днестр и в Бессарабию? Недалеко две станции, Новоселица и Липкацы, я хорошо помню план…

– В случае войны неприятель будет стремиться перерезать именно железнодорожные линии. Поэтому наш путь – только на восток или северо-восток.

– Пойду займусь автомобилем, – угнетенно сказала Ева. – Может быть, действительно не разобрались? Или какие-нибудь маневры?

– Маневры? Не смешно, моя дорогая. Вот еще что… Держите под рукой свой маузер.

– Предлагаете стрелять в солдат моего кайзера?

– Предлагаю подумать о собственной, единственной и неповторимой жизни. Вы не представляете себе, что такое настоящие боевые действия: никто не станет разбираться кто вы и откуда. И вежливым голосом таможенного чиновника просить показать паспорт. Будь таковой австро-венгерским или болгарским.

* * *

В белой мутной каше утонуло все – и палатки, и деревья, и берег реки. Мир поглотила колышущаяся мгла; только верхушка кургана да изогнутый острый хребет остатков Траянова вала плыли над бескрайним молочным озером. Звуки приглушенные, едва слышные.

Поверх – купол черно-синего неба с едва заметными золотисто-голубыми отсветами по восходному краю. Пейзаж самый таинственный, почти фантастический, когда возникает ощущение, что грань между настоящим и прошлым размылась, эпохи смешались, а из вечной материи остались только небеса, звезды, земля под ногами и журчащий неподалеку невидимый Днестр.

Будто распахнулись ворота меж мирами – тогда, полтора тысячелетия назад, возле безымянной готской деревеньки, стоявшей в излучине Агалингуса, как именовали реку германцы, из тумана выплыли темные силуэты всадников на низеньких мохнатых лошадках. Ехали медленно, тихонько переговариваясь меж собой на странном картавящем наречии.

Остановились вдруг, почуяв легкий запах дыма. Двое спешились, с осторожностью рысей, пригибаясь и хоронясь в зарослях прибрежной осоки, пошли туда, где было жилье – десяток длинных домов, не обнесенных тыном. Готские собаки – свирепые и огромные, в чьих жилах текла кровь римских молоссов и волков Дакии, – чужаков не учуяли, те зашли с подветренной стороны. Из осторожности убили ножом женщину именем Арегунда, зачем-то вышедшую среди ночи к плетню, – перерезали горло. Тело оттащили к реке, вспороли живот, чтобы труп сразу утонул, и бросили его в воду.

Вернулись к своим.

К полудню деревни не существовало – коренастые чужаки на маленьких лошадях привели подкрепление, убили всех, дома подожгли…

«Гунны, – отрешенно подумала Евангелина, увидев в тумане призрачные тени. Шесть или семь всадников, едва различимых. Лошади шли мерным шагом, абсолютно бесшумно. – Они вернулись за своим вождем… Гунны ищут нас, тех, кто осквернил усыпальницу…»

– Wir sind zu weit gegangen, – на самом излете слуха различила Ева человеческую речь с австрийским акцентом. Морок исчез, венский выговор ни с одним другим не перепутаешь! – Kommt zuruck. [7]