Проклятие Аримана. Ученик - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Малинин cтр.№ 65

– Афоня, вылезай!

За спиной у самой стены раздался какой-то нервный шорох, но никто не появился. Я немного смутился. Представляете, на грязной лестничной площадке стоит молодой человек интеллигентной наружности и сурово покрикивает в пустоту перед собой. А что мне было делать? Я шагнул на середину площадки, набрал в грудь побольше воздуху и на этот раз гаркнул погромче:

– Афоня, последний раз говорю, вылезай!

– Чего разорался! Ишь ты, вопит, как у себя дома! – неожиданно раздался за моей спиной визгливый с хрипотцой женский голос. – Смотри, доорешься, спущу тебя по лестнице-то!

Я быстро обернулся.

У самой стены расположилась бабка совершенно мерзкого вида. Густые, грязные, спутанные, наполовину седые волосы, колтуном стоявшие на голове, не расчесывались, по-моему, никогда. Неряшливая длинная челка прикрывала лоб и маленькие злобные глазенки с покрасневшими веками и следами гноя в углах. Длинный костистый, угреватый нос с огромными, вывернутыми ноздрями был похож одновременно на клюв хищной птицы и непонятный неряшливый хоботок, который к тому же шевелился, принюхиваясь ко мне. Рот на этом «милом» личике напоминал черную трещину, поскольку совершенно не имел губ, а на месте сгнивших зубов торчали редкие обломанные, черные пеньки. Правда, в левом его углу желтой каплей свисал клык такой величины, что вырос он, похоже, совсем в другой пасти, а уже затем был имплантирован данной леди. Впалые щеки и далеко выступающий вперед подбородок, украшенный здоровенной волосатой бородавкой, придавали этой роже вид топора, лезвие которого сильно сточилось в средней части.

Одета эта замечательная личность была в темное, длинное, совершенно заскорузлое платье неопределенного цвета, из-под которого высовывались носки здоровенных серых валенок. В руках у бабушки, вы мне не поверите, было огромное старинное веретено и клок какой-то кудели, которую она, похоже, пряла.

От ее внешнего вида и от неприкрытого злобного хамства, прозвучавшего в ее словах, я сначала несколько растерялся, но быстро пришел в себя, сообразив, что лицезрею, похоже, супружницу рекомендованного мне Афони. Поэтому я напустил на себя еще больше суровости и гаркнул:

– Ты кому хамишь, кикимора вонючая! Я тебя звал? Я тебе пасть разрешил открывать?! Ты что, нежить, лопнуть захотела?!

Моя тирада произвела самое неожиданное действие. Старушенция сначала окинула меня быстрым внимательным взглядом, потом сморщилась, съежилась, сократившись почти наполовину, и, брызгая слюной, тоненько завыла.

– И… и… и… Господин! Прости Анфиску неразумную! Глазки у меня болеют! В темноте не разглядела ими, кто к нам, мелким, заглянул! Не вели казнить смертью лютою, дай слово сказать твоему разуму ясному, твоей силе немереной!

При этом она так тряслась, что казалось, будто ее вибрация вошла в резонанс с трепетом всей вселенной, и через секунду по лестнице полетят ошметки этого древнего тела. Но для жалости во мне места уже не было.

– Говори, только коротко, – бросил я ей.

– Убежал Афонька на промысел, должен скоро быть. – Она тенью метнулась к окну и радостно добавила: – Вон он, вон, уже бежит!

Я тоже подошел и глянул через окно на задний загаженный двор. По двору, по лужам и грязи, опустив нос к земле, медленно трусил небольшой черный, удивительно грязный пес. Хвост у него сохранился только наполовину, переднюю правую лапу он держал на весу, в зубах у него была зажата тощая дохлая крыса.

Этого пса я не раз видел в закоулках Таганки и достаточно хорошо его знал. Его подкармливали во многих местных торговых точках, и было удивительно, что, несмотря на достаточно обильное питание, он оставался облезлым, жалким, худым и постоянно страдающим инвалидом.

Кикимора тыкала своим веретеном в сторону пса, приговаривая:

– Вон он… вон он… с добычей! Теперь мясного похлебаем! – а затем, повернувшись ко мне, льстивым голоском спросила: – Что ж ты, господин, сразу мне не сказал, чтобы я за Афонькой сбегала? Я же все время здесь рядом стояла.

Я чуть было не брякнул, что не углядел ее, но вовремя спохватился – да ведь злыдня меня просто проверяет – и достаточно злобно ответил:

– Внимание я обращать буду на всякую мелочь пузатую. Давай бегом за Афоней, а то пинка получишь!

Похоже, наставления Гаврилы Егорыча не пропали даром. Кикимора с быстрым говорком: «От тебя, господин, и пинок в радость», – посыпалась вниз по лестнице. А я, наконец, смог вздохнуть посвободнее.

Через несколько секунд внизу послышалось шарканье, и по лестнице с пыхтеньем начал кто-то подниматься. Судя по издаваемым звукам, этот кто-то был достаточно крупным, поэтому я постарался вжаться в самый темный угол площадки в глупой надежде, что меня не заметят на этом открытом, небольшом пятачке. Вскоре на лестничном пролете, ведущем к моей площадке, показался малюсенький старичок, очень напоминавший моего Егорыча. Только был он необычайно оборван и грязен. Шерсть, покрывавшая его тело, была темно-серой, свалявшейся. Надетая на нем необычайно грязная и рваная телогрейка была ему очень велика и прикрывала его почти до пяток, на ногах у него красовались привязанные обрывками шпагата калоши. Эти калоши были не только разного размера, но и значительно отличались по возрасту. Правый рукав телогрейки был завернут и из него торчала перевязанная грязной тряпкой рука. Чумазый маленький старичок так пыхтел, сопел и топал, что можно было принять его за торопящегося бегемота.

Добравшись, наконец, до площадки, он оглядел ее, скользнув по мне невидящим взглядом, и, обернувшись, рассерженно бросил в пустоту:

– Ну и где здесь твой маг? Где? Ты что, кривая макушка, пошутить решила? А?

– Как же так? – раздалось снизу. – Там был. Велел тебя срочно позвать. Грозный такой, ругался все, пинком грозился.

Я понял, что они меня не видят, хотя тот небольшой сумрак, в котором я укрылся, никак не мог меня полностью спрятать. Интересно! Но этот феномен мы обмозгуем потом, а сейчас… Я выступил из своего угла и зловеще произнес:

– Что-то ты, Афонька, не очень торопишься. Знать, тебе и этот дом надоел, в собачью конуру задумал переселяться.

Афонька вздрогнул и мгновенно повернулся ко мне мохнатым личиком. Секунду он разглядывал меня внимательными голубыми глазками, затем растерянно стрельнул глазами по пустым стенам площадки, явно отыскивая место, где бы я мог спрятаться. Не обнаружив такового, он опять вздрогнул, но ответил с достоинством:

– Прости, господин, что отлучился. Так, не знал же я, что я тебе понадоблюсь. Коли б ты весточку послал… – Он жалостливо развел в стороны рваные рукава телогрейки.

– Ладно, с твоим поведением мы разберемся по итогам твоей работы. А сейчас слушай, что мне от тебя надо. Во-первых, пусть твоя сожительница немедленно убирается и не вздумает подслушивать, иначе будет в лягушках лет двести ходить. – Я зыркнул глазом в пустоту лестничного пролета и тут же услышал легкое топотание валенок вниз по лестнице. – Во-вторых, вчера ночью на третьем этаже орудовал человек в черном облегающем костюме…