Каменная болезнь. Бестолковая графиня - читать онлайн книгу. Автор: Милена Агус cтр.№ 23

Нянюшка тоже безутешна и без конца корит Элиаса и поминает чашку. Вдвоем с Ноэми они входят на цыпочках в столовую, чуть приотворяют ставни, открывают высоченный буфет с колоннами и причитают над одиноким блюдцем. А потом бесконечно обсуждают тончайший фарфор фабрики Джинори в Дочче, откуда родом унаследованные графинями супницы, горчичницы, соусники и конфетницы, блюда для бобов и вазы для фруктов, и затем снова закрывают ставни и на цыпочках выходят.

И самое печальное, что беда случилась именно сейчас, когда нянюшке удалось вывести желтые пятна со столового белья и черные с латунных ножек ванны и серебряного туалетного набора. Все было замечательно, но вот разбитая чашка нарушила гармонию.

Воскресенье — самый тяжелый день для бестолковой графини.

— Мама, сделай лесёвое личико! — кричит ей Карлино, едва проснувшись.

Какое уж тут веселье, если ни одна живая душа не зовет их в гости? А если вдруг кто и решится, то уж второго приглашения им не дождаться.

Если они идут гулять в парк, Карлино тут же с восторгом лезет играть к другим детям. Только никто с ним не хочет водиться.

Летом еще хуже. Море на Сардинии великолепное, не запирать же ребенка дома. Сальваторе, Маддалена и Ноэми охотно берут их с собой и не ропщут, но Карлино все тянет к детям и их отцам — ему подавай настоящие семьи.

Кто встречал графиню с Карлино на пляже, знает, что Карлино, едва завидев море, вырывается и кидается в воду прямо в одежде. Мать бросается за ним, стаскивает мокрую майку и штанишки и натягивает плавки. По всему пляжу разбросаны детские игрушки. Карлино цепляется за какого-нибудь отца, который катает на себе сынишку, и тоже пытается залезть на него.

Иногда кто-нибудь из любопытных спрашивает, есть ли у ребенка отец? Неужели графиня не видит, как он льнет к чужим папам, вешается им на шею?

Разумеется, отец у него есть, отвечает графиня, Карлино ходит к нему два раза в неделю на уроки музыки. Музыки? Такой маленький? Да ей просто надо выйти замуж. Не так уж трудно подыскать Карлино другого отца — было бы желание, а муж найдется.

Другие дети, нацепив надувные поплавки с резиновыми крылышками, берутся за руки и мчатся к морю.

— Я тоже хочу быть летучей рыбой! — бежит за ними Карлино. — Я тоже хочу крылышки!

Но их уже и след простыл.

Графиня вернулась бы домой, но так нельзя — надо терпеть.

Другие матери натираются маслом для загара и вытягиваются на шезлонгах — их дети после купания мирно едят, закутавшись в халаты. И держатся от Карлино подальше. Но это чудо вымазанное песком, солью и помидорными семечками не дает им покоя, и только они построят замок из песка, он тут же его рушит. Прибегают мамы:

— Зачем ты всё испортил? Зачем?

Ну и зачем тогда дорожки между низкими каменными оградами и тишина, которую нарушают лишь сверчки и цикады, и лазурно-золотые пляжи, где можно растянуться на песке, и волны время от времени будут добираться до твоих ног, и дороги, что, петляя, взбираются по косогорам, зачем бескрайнее море? И низкие каменистые холмы, и серебристые, как лунные кратеры, скалы с впадинами, заваленными песком, и море, всегда прекрасное: грозное, когда волны ревут и вспухают, и обрушиваются с грохотом на берег, или ласковое, тихое которое обволакивает тебя, — зачем всё это, раз жить так грустно? Всё это ни к чему.

Но как-то раз на пляже Карлино встретился с соседом. Чудо, вымазанное песком, солью и помидорными семечками, как всегда, бегало в одиночестве, и никто не хотел с ним водиться, когда несколько мужчин, возможно даже отцов, бросив своих дам на шезлонгах и детей у песочных замков, встали в ряд у кромки воды. «Раз!» — и они вошли в воду. «Два!» — быстрей-быстрей. «Три!» — и они с шумом плюхнулись в воду, подняв фонтаны брызг и пены. Карлино бросил всё и кинулся к сказочному дракону со смеющимися головами.

— Вали отсюда, придурок! — кричали ему. Но вдруг раздался чей-то голос:

— Да это же мой сосед!

И Карлино удалось забраться на дракона, победить волны и уцепиться за шею соседа. И море, возможно впервые, приняло его — потерявшуюся на суше рыбку.

После всего этого, когда Карлино узнал соседа уже в саду, через стену, он позвал его. Графиня в ту же секунду оказалась рядом. Потом мама и сын забрались на стену и поздоровались с соседом за руку.

Наступила осень, а сосед еще ни разу не пригласил их к себе домой. Но если он выходит в сад и они это видят, то окликают его, и он останавливается поговорить.

Ноэми не упускает случая напомнить, что терпеть его не может, потому что сад у него весь зарос сорняками, и еще потому, что он никогда не приглашает их в гости и держит на расстоянии, как будто отгоняет шестом, которым собирают опунцию, а ее дурочка-сестра с сыном всё с той же готовностью бегают к стене.

С самого начала жизнь у Карлино не заладилась.

В тот же день, когда он родился, графиня услыхала, как в детском отделении больницы начался переполох. «Но ведь это же не обязательно из-за моего сына», — подумала она, хотя в глубине души знала, что как раз из-за него, и так оно и было. Еще недавно она была счастлива — удивительно счастлива, как никогда прежде. Она, бестолковое недоразумение, родила ребенка. Невероятно. Понятно, что все женщины, со времен сотворения мира, рожают детей, да ведь она-то не такая, как все, куда ей с ними тягаться.

Она накинула халат поверх ночной рубашки, бросилась в детское отделение и сразу же объявила, что она — мать больного ребенка. Тут же примчалась Ноэми и авторитетно, как старшая сестра, обладающая системным мышлением, сказала: «Мальчик выживет». Графиня ей поверила. И Ноэми оказалась права. Проведя в больнице неделю, он оправился, и они с графиней вернулись домой. Когда мальчика крестили, Маддалена была крестной и первое время обожала племянника, но потом он как-то постепенно ей разонравился.

Карлино оказался совсем не таким, каким представляла его родня, и ни капли не походил на очаровательного шалунишку, радость всей семьи. Но и родственники, наверное, мало его радовали, во всяком случае, мальчишка все норовил от них удрать, и приходилось закрывать все окна и двери, иначе он в любой миг мог оказаться на балконе, на подоконнике, в дверях дома, и поминай как звали. Да и общаться с Карлино было не слишком приятно. Не мог он развлечь их милой детской болтовней, которая так нравится взрослым, и даже ночью от него покоя не было. Случалось, графиня уходила на свидание и оставляла сына Маддалене и Сальваторе — так Карлино перед сном требовал деревянную ложку для соуса, а потом во сне кричал и дрался. Даже Маддалена, хоть сама и мечтала о детях, порой, когда сестра с Карлино поднимались к ней на бельэтаж и звонили в дверь, притворялась, что ее нет дома, и дверь им не открывала. Конечно, тети и дядя хотели бы, чтобы Карлино был счастлив, но мальчик упорно оставался несчастным, хоть плачь. Даже фотографировать его не хотелось — какой смысл, все равно косоглазый и в коррекционных, как у водолаза, очках. Одна лишь Ноэми носила в бумажнике фотографию Карлино и показывала ее охотно, чуть ли не с гордостью.