Сатир и Муза - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Афантов cтр.№ 43

«Ну и пусть!» – с досадой подумала Оля, рассердившись на саму себя за то, что на секунду пожалела о неполученном оргазме: «Главное же не количество оргазмов, а то удовольствие, которое я получаю, будучи рядом с ним. С Алёшенькой. Всё равно ведь здорово было! И для него так сладенько получилось. А я кончу в другой раз!» – твёрдо решила она. Вспомнила, как он слизывал её со своих пальчиков, и сосочки снова сладко заныли от удовольствия.

Они остановились около Алёшиного дома, но Звонарёв медлил выходить. Его лицо было одухотворённым. Ольга решила дождаться той реплики, над которой он явно столько думал.

– Всё-таки, любовь – это лучшее земное доказательство существования Бога. Единственное настоящее Чудо, которое нам доступно. Волшебство. Всё вокруг нас относительно, какая бы ни была радость, обязательно найдется капелька дёгтя, которая источает сомнение. А Любовь – единственная абсолютная вещь в нашем относительном мире.

Он помолчал, давая Оле время прислушаться к его мысли. «Вот понятно же, что Олечка не идеальна. И при желании можно присмотреться и найти в ней какие-то недостатки. Но мне это не нужно. Я её по-настоящему люблю. И любые найденные изъяны только добавляют прелести в мозаику наших отношений. Я её люблю. Чудо. Господи, спасибо тебе за это чудо! За то, что я могу так любить! – Алексей поднял глаза к небу, словно ожидая ответа. – В церковь нужно сходить. Давно не был».

Ольга хмыкнула, но смотрела на него с нежностью. Высказанная им мысль не соответствовала своей глубиной её настроению. Алексей продолжил.

– Я тебя по-настоящему люблю. И это Чудо. Господи, спасибо тебе за это чудо! – Алёша поднял глаза к небу. – За то, что я могу так любить!

Ольга прижалась к нему:

– А ты – моё чудо! Спасибо. Ты так красиво в любви признаешься. Слушала бы и слушала.

«Ну вот, сначала я стеснялась своих сексуальных впечатлений, пыталась их контролировать. Потом смирилась с ними. А сейчас я об этом даже не думаю. Просто плыву по течению. Нет – не так. Моё тело звучит, оказываясь во власти его рук. Как музыкальный инструмент. Словно я себе не принадлежу», – эта мысль, тёплая по своему тону, тем не менее, прозвучала тревожно. Оля сморщила свой носик, понимая, что что-то здесь не так. «Я перестала быть лёгкой. Как прежде, – она вспомнила весну, как порхала стрекозой между подружками. – И подруг всех своих забросила. Вспоминаю про встречи с ними только для того, чтобы соврать Стасу. И бегу к Нему». Об Алёше Ольге никак не удавалась подумать критически. «Дело не в Алёше. Дело – во мне. Я сама себе такая не нравлюсь!» – Олины губы сжались суровой чёрточкой.

Мысли Звонарёва неизбежно возвращались к работе. Даже после секса с Олечкой пульс продолжал звонко колотиться в груди, словно на работе. Алексей измерял его: сто восемь ударов в минуту. Звонарёв поморщился, снова начинала болеть спина. «Как в прошлый залёт», – тогда врачи обнаружили, что у него опустилась левая почка. Из-за нервотрёпки. Теперь история повторялась. «И как она меня на секс раскачала? – подумал о любимой Ольге Алексей. – Не хотелось же совершенно». О том, что инициатива в «пыжике» принадлежала ему, Звонарёв уже забыл. Мысленно он проанализировал все четыре дня этой тяжёлой недели.

К концу пятницы десятого «короткая» позиция достигла трёхсот пятидесяти миллионов рублей.

Алексей уже решил, что увеличить позицию уже не успеет. В понедельник тринадцатого («Эта дата ещё хуже, чем пятница тринадцатое», – считал Лёша.) акции незначительно снизились, и позицию удалось увеличить. Зато во вторник рынки продолжили рост, поглощая выставляемые Алексеем на продажу бумаги. В среду, когда он спокойно «пёр» на работу к семи утра, на скорости восемьдесят километров в час в крайнем правом ряду шоссе Энтузиастов, Алексея дважды «подрезали».

Сначала «Хонда CRV» выполняла некий манёвр, которого Лёша так и не понял, и чуть не загнала его в столб. Потом таксующие «Жигули» решили вдруг высадить перед ним пассажира. Алексей ощутил близость опасности.

К закрытию вторника удалось продать «зарепованных» бумаг уже на восемьсот семьдесят миллионов. Все эти дни спекулянты были настроены «по-бычьи» , и никто не заметил равномерных продаж поступавших от «репо» бумаг. Тем не менее, непонятная нервозность на рынке присутствовала. Алексей объяснял это начавшимся обвалом котировок российских государственных евробондов. Акции росли, а бонды почему-то снижались. Кто-то неведомый, видимо по поручению скандинавов, сливал большие объемы этих бумаг. Мысленно он восхитился чёткостью работы «западников». Однако падение цен евробондов прекратилось, и теперь нервничать начал Алексей. Он вообще нервничал. Оба русских фондовых индекса снова поползли вверх. Ни с женой, ни с Ольгой в эти дни Алексей не общался. К этому вечеру Звонарёв терял уже двадцать миллионов, что превышало доходы по спекуляциям казначейства за весь этот год. Всё же Наталье удалось пролонгировать раньше заканчивающиеся «репо» ещё на две недели. «А она была права, замахиваясь сразу на три недели». Теперь большинство сделок оканчивалось в пятницу 31 октября. Служба внутреннего контроля огромную позицию казначейства «проспала». Мог внушить подозрение непривычно большой остаток на корсчёте банка в ЦБ РФ, но руководство наивно полагало, что это клиенты «наслали» денег. «Оля, видимо, уже дома», – Алексей услышал её эсэмэску.

– Что делаешь?

– Рукодельничаю.

– В смысле?

– Пуговицу к рубашке пришиваю.

– Ой, как здорово, холостой ты мой! Приноси – пришью!

– Ну, даже как-то неловко. Как представлю тебя, такую офисную королеву, в макияже, в строгом деловом костюме, вернувшейся с какого-то суперважного совещания. И сидишь с моей рубашкой на коленях, за столом, заваленным работой. И нитку обкусываешь. Ух! He-а, сотрудники не поймут такой демонстрации. Лучше я сам.

– Ну… как скажешь…

2003 год, 18 октября, суббота.

В этот день у матери Алексея был день рождения, и он уехал «в ночь» в К. развеяться и покушать «домашнего». Пульс колотился в висках набатом – спать он всё равно не мог. Выпив лошадиную дозу корвалола, отрубился. Светлана встретила его виноватым и одновременно испуганным взглядом. Эти её глаза как-то непонятно зацепили Алексея – он даже не поцеловал жену при встрече. Он задумался: «Почему я этого не сделал?» Какая-то деталь надсадно вертелась в голове. «Ага! Мой тапок порван, видимо, его подкладывали под входную дверь», – вот в чём проявилось пренебрежение к нему.

Проснулся Алексей оттого, что ему на живот взгромоздилось что-то массивное и мягкое. Это был надувной игрушечный куб, на нём сверху раскачивалась Лиза:

– Папа! Клуто!

Семья уже собиралась в гости к его родителям. Света радовалась смене обстановки, щебетала, но Звонарёв не реагировал на её знаки внимания.

– Проигрываешь?

– Да.

– Много?

– Очень…

У Светы хватило ума не сыпать ему соль на раны, но настроение супруги стало таким же напряжённым, как и у Алёши.