Вкус греха - читать онлайн книгу. Автор: Мерилин Паппано cтр.№ 97

Ленты упали на пол, и Селина принялась расстегивать платье. Это белое платье без рукавов, отделанное кружевами, она очень любила. Вчера утром, когда она надевала его, оно было аккуратно выглажено и накрахмалено. За прошедшие сутки оно основательно измялось и потеряло вид.

Краешком глаза она заметила, что Уилл настороженно выпрямился. Ироничное выражение его лица сменилось озабоченным.

Селина наклонилась, чтобы расстегнуть нижние пуговицы на подоле, затем выпрямилась и точно рассчитанным движением освободилась от платья.

— Сели, какого черта ты здесь делаешь? — не выдержал Уилл.

Она аккуратно повесила платье на спинку кровати. На ней оставался кружевной лифчик и трусики. Когда она расстегнула лифчик, Уилл вскочил на ноги.

— Знаешь, Сели, — злобно проговорил он, — женщины обычно дожидаются приглашения. Они дожидаются минуты, когда их желают. Переходить к делу вот так грубо не принято.

Одарив Уилла такой же самодовольной улыбкой, какой он неоднократно угошал ее, она устремила взгляд на «молнию» на его брюках. Никакие джинсы в мире не могли бы скрыть его эрекцию, а эти джинсы никак нельзя было назвать слишком свободными. Он хочет ее. Хочет против своей воли. Но это ее устраивает.

Она отбросила в сторону трусики и опустилась на колени возле кровати. Когда она потянулась к его «молнии», Уилл сделал неловкую попытку остановить ее, но Селина просто отбросила его руку и расстегнула джинсы. Уилл запустил пальцы в ее волосы и крепко зажмурился:

— Господи, Сели, не надо… Не надо…

А она продолжала, не обращая внимания на его протест. Ей кружили голову его вкус, его жар, его гладкая кожа и его твердость. Ей было хорошо — она полновластна, она берет свое, хотя он и утверждает, что ничего не хочет. Ей хорошо стоять на коленях — в униженной позе — и наслаждаться своей властью. Он умоляет ее — «не надо», и тем не менее весь горит…

Все еще содрогаясь от наслаждения, Уилл схватил Селину за плечи и втащил на кровать. Затем она нетерпеливо помогла ему раздеться, и он обрушился на нее сверху, пока возбуждение обоих еще не сошло с высшей точки.

Приподнявшись на локтях, он заглянул Селине в глаза. Она по-прежнему улыбалась ему самодовольной улыбкой.

Но он знал, как избавиться от этой улыбки. Как раздразнить ее голод, чтобы малейшее его прикосновение вызвало в ней бурю, чтобы самый легкий поцелуй отозвался в ней сладостной болью. Как заставить ее трепетно стремиться к нему, как заставить ее испытать страстное желание.

Он целовал ее и ласкал — ее лицо, груди, бедра. Он гладил ее повсюду, покрывал поцелуями. Два его пальца проскользнули внутрь, и он входил в нее и выходил, действуя так, чтобы довести ее до пика удовольствия.

Она дрожала, извивалась, молила, и наконец мощный оргазм заставил содрогнуться ее тело.

Он перевернулся на спину, стараясь не встречаться с ней взглядом, но ее укоряющий взор настиг его.

— Ты сама захотела любви, — как бы оправдываясь, проговорил Уилл.

Она прижалась к нему и закрыла глаза. Но ей еще удалось произнести последние слова, от которых он похолодел:

— Это не любовь, Уилл. Это секс, просто грубый секс.

Реймонд присел на стул у кровати матери. Она все еще находилась в кардиологическом отделении, но поскольку быстро шла на поправку, лечащий врач смягчил режим посещений. Несомненно, вечером появятся Селина и Билли Рей, но пока старуха осталась в распоряжении сына.

Она гладила пальцами лепестки желтой гвоздики — кто-то из друзей прислал ей букет. Когда санитар вошел в палату с букетом, Роуз объявила, что это ее любимые цветы; именно их она клала каждую неделю на могилу покойного мужа и хотела бы, чтобы и ей на могилу носили такие же. Реймонду пришлось успокаивать ее, говорить, что доктора обещают скорое выздоровление и ей еще долгие годы не придется думать о смерти.

А она молча смотрела на него.

Наконец мисс Роуз оставила цветок в покое и повернулась к сыну:

— Нам надо поговорить.

Голос ее был так серьезен, что Реймонд насторожился.

В последнее время она говорила серьезно лишь в тех случаях, когда дело касалось Билли Рея, а о нем Реймонд не был расположен говорить в больничной палате. Накануне вечером ему уже пришлось уступить и позволить мерзавцу проникнуть к старухе, несмотря на то, что он не принадлежит к семье Кендалл, что бы там ни утверждала Мередит.

— В чем дело, мама?

— Ты можешь выполнить мою просьбу?

— Конечно, мама, ты же знаешь, — без колебаний ответил Реймонд.

Но Роуз, казалось, вовсе не была в этом уверена.

— В старости едва ли не самое неприятное то, что приходится просить об одолжениях. К счастью, у меня есть деньги и я могу себе позволить едва ли не все, что мне захочется. И то, что я хочу от тебя, я смогу купить за деньги. Надеюсь только, что мне не придется этого делать. Но имей в виду, я готова к отказу.

Теперь ему стало любопытно. Для матери он готов на многое — но не на отказ от своих интересов в пользу Билли Рея. Если она надеется уговорить его относиться к подонку как к одному из Кендаллов, ее ждет разочарование. Ни единого гроша из семейных денег Билли Рей не получит.

— Мама, что тебе нужно? Я сделаю все, что в моих силах.

Кроме одного.

Роуз тяжело вздохнула и произнесла с видимым усилием:

— Мне нужны мои бриллиантовые серьги.

Реймонд хорошо знал серьги с крупными бриллиантами, которые его мать неизменно надевала по воскресеньям в церковь, на банкеты и в прочих торжественных случаях.

— Сюда? В больницу? У тебя не будет возможности их надеть, да и где ты собираешься их хранить? Вот приедешь домой…

— Мне нужны бриллиантовые серьги, которые мне подарили родители, когда я выходила замуж за твоего отца, — перебила его мисс Роуз. — Те серьги… Реймонд, господи, прости нас обоих… Те серьги, которые ты у меня украл шестнадцать лет назад.

Он открыл рот, чтобы возразить, приподнялся со стула, намереваясь вскочить и разразиться гневной тирадой: «Как ты можешь говорить такое? Как ты могла поверить, что я способен обокрасть родную мать?!»

Но Реймонд тут же опустился на стул. Он лгал ей шестнадцать лет. Если он солжет снова, их отношениям придет конец. Она окончательно потеряет уважение к нему, перестанет его любить, и все между ними будет кончено.

— И давно ты знаешь? — не глядя на мать, спросил он.

— Я подозревала тебя с самого начала.

— Почему? Никому ничего подобного не приходило в голову.

За исключением Селины. Она вычислила его безошибочно.

— Я никогда не верила до конца твоей версии о том, что Уилл совершил те преступления. Ну да, он мог присвоить деньги, если бы попал в отчаянное положение, но я не могла поверить, что он способен украсть вещи, которыми я дорожила.