Время, назад - читать онлайн книгу. Автор: Филип Киндред Дик cтр.№ 30

— Я Ларс Паудердрай.

Улыбаясь, Лиля протянула ему руку. Она была маленькая, гладкая, холодная, хрупкая. Он осторожно, с огромным почтением пожал ее. Ему казалось, что всего лишь одно неловкое пожатие может навеки все испортить.

— Привет, — сказала она.

Агент телом втолкнул Ларса в комнату. Дверь за ним захлопнулась, квбист остался снаружи.

Он был наедине с Лилей Топчевой. Мечта сбылась.

— Как насчет пива? — спросила она. Он заметил, что, когда она говорит, видны зубы, очень ровные, мелкие, красивые. Похожа на немку.

Нордический тип, не славянский.

— У вас чертовски хороший английский, — сказал Ларс. — Я еще думал как они собираются решить проблему языковом барьера? — Он ожидал проворного, самоуничтожающегося, но всегда присутствующего третьего лица, переводчика. — Где вы его выучили?

— В школе.

— Вы правду говорите? Вы никогда не были в Запад–Блоке?

— Я никогда не выезжала из Советского Союза, — ответила Лиля Топчева.

— Да и большая часть Нар–Востока, особенно регионы под китайским влиянием, не для меня.

Грациозно проходя на кухню, чтобы принести ему банку пива, девушка внезапно сделала рукой жест, который привлек его внимание. Она кивнула головой по направлению к дальней стене комнаты. Затем, повернувшись к нему, спиной к стене, она произнесла одними губами — «жучок».

Аудиовидеосистема напряженно записывала их. Естественно. А как же иначе? Вот и мясник, подумал Ларс, вспоминая величайшую, классическую вещь Оруэлла, «1984». Только мы не знаем, что находимся под наблюдением, по крайней мере теоретически, наших добрых друзей. Мы теперь все друзья. Если не считать того, что, как сказал Аксель Каминский (и это правда) — если мы не сможем перепрыгнуть через пылающий костер, Лиля и я, наши добрые друзья нас прикончат.

Но кто же может винить их? Оруэлл, к сожалению, пропустил этот момент. Они могут быть правы, а мы — нет.

Лиля принесла ему пива.

— За удачу, — сказала она улыбаясь.

Я уже влюбился в тебя, подумал он.

Интересно, они убьют нас за это? Помоги им Господь, если так. Потому что и они, и их объединенная цивилизация, Запад–Восток, ничто по сравнению с этой любовью.

— А что это насчет наркотиков? — спросила Лиля. — Я слышала, как вы разговаривали с этим агентом снаружи. Это правда, или вы просто, ну, понимаете, хотели затруднить их работу?

— Это правда, — ответил Ларс.

— Я не расслышала названия наркотиков. Несмотря на то, что дверь была открыта и я подслушивала.

— Эскалатиум.

— О, нет, нет!..

— Конджоризин. Я смешиваю их, растираю…

— Это я слышала. Вы вводите их как инъекционную смесь, вы действительно это делаете! Я думала, что вы просто сказали это для их же пользы.

Она разглядывала его горделиво и в то же время весело. Это не было ни неодобрением, ни шоком, ни моральным осуждением квбиста — узколобого по природе. У нее это граничило с восхищением.

— Вот так, я ничего не могу делать, пока не прибудет мой врач, сказал Ларс. — Все, что я могу… — он уселся на черный с отделкой железный стул, — это пить пиво и ждать. — И смотреть на тебя.

— У меня есть наркотики.

— А они сказали, что нет.

— Все, что они говорят — это попытка поймать червя в навозной куче. Она повернулась в сторону аудиовидеомонитора, на который только что Ларсу указала. — А это вам подходит, Гещенко!

— Это кто?

— Это майор из квбэшной охранки. Он потом просмотрит пленку, которую сейчас снимают о нас с вами. Да, майор? — спросила она скрытый монитор. Видите ли, — спокойно объяснила она Ларсу, — я — заключенная.

Он пораженно уставился на нее.

— Вы хотите сказать, что совершили преступление, что–то противозаконное, вас судили и…

— Судили и приговорили. Все как псевдо… я не знаю, как это назвать.

Механизм, да, механизм. Согласно которому я теперь, несмотря на все политические и гражданские гарантии в Конституции СССР — абсолютная невозвращенка. Мне не уйти от советском суда, никакой юрист не может вытащить меня отсюда. Я — не то, что вы. Я знаю о вас, Ларс — или мистер Ларс? Или мистер Паудердрай, — как вы хотите, чтобы вас называли? Я знаю, какое положение вы занимаете в Запад–Блоке. Как я завидовала все эти годы вашему положению, вашей свободе и независимости!

— Вы думаете, — спросил он, — что я могу в любой момент плюнуть им в рожу.

— Да. Я знаю это. КАСН сообщило мне, они представили мне эти данные, несмотря на всех обитателей навозных куч, как этот Гещенко.

— КАСН наврало вам, — сказал ей Ларс.

Она растеряно заморгала глазами. Потухшая сигарета и банка пива задрожали в ее руках.

— Они точно так же держат меня, как и вас, — сказал Ларс.

— Разве вы не добровольно приехали сюда в Фэрфакс?

— Конечно, да, — кивнул он. — Фактически я сам подкинул эту идею маршалу Папоновичу. Никто меня не заставлял ехать сюда, никто не приставлял к виску пистолет. Но он вытащил пистолет из ящика стола, показал — и я все понял.

— Фэбээровец? — Ее глаза расширились до предела, как у маленького ребенка, которому рассказывают страшную сказку:

— Да нет, в общем, не из ФБР. Друг ФБР, в этом дружелюбном мире сотрудничества, в котором мы живем. Но это не важно, мы не должны огорчать себя этими разговорами. За исключением том, что вы должны знать, что за иной могут прийти в любое время. И ставят меня в известность, если захотят.

— Значит, — задумчиво произнесла Лиля, — вы не били таким уж особенным. А я слышала, что вы просто «примадонна».

— Да, — сказал Ларс, — со мной трудно. Я ни на ком не полагаюсь. Но все равно они могут вытянуть из меня все, что им надо. А что по сравнению с этим все остальное?

— Я думаю, ничего, — покорно ответила она.

— Какие наркотики вы принимаете?

— Формофан.

— Это похоже на новую модель одностороннего зеркала. — Он никогда не слышал о таком. — Или на пластичную упаковку для молока, которая сама открывается и сама выливается на ваши хлопья, не проливая при этом ни капли.

Лиля неуклюже, как подросток, сделала несколько глотков из своей банки пива и сказала:

— Формофан очень редкий. У вас на Западе его нет. Он производится одной восточно–германской фирмой, происходящей еще от донацистского картеля. В действительности он делается… — Она помедлила. Она раздумывала, стоило ли продолжать. — Они делают его исключительно для меня, — сказала она наконец.

Лиля рассказала ему, как препарат производится: