А вот еще... - читать онлайн книгу. Автор: Йон Колфер cтр.№ 36

Еще восемь прыжков, подумал Туп. И мы сможем стереть с лица Вселенной еще одну разумную расу.

Честно говоря, эта мысль не доставила ему того удовольствия, как полагалось бы. Конечно, для вогона нет большего счастья, чем закрыть дело и поставить папку с заполненными формулярами на полку, однако, возможно, Туп Непрроходим все-таки не стал еще таким законченным ублюдком, как надеялся его родитель. Более того, в последние месяцы Туп, заглядывая внутрь себя в поисках настоящей вогонской твердости, необходимой при выполнении наиболее отвратительных поручений, находил там не сталь и хрюмпст, но чувственность и сострадание. Это было ужасно, просто чудовищно. Можно ли стать настоящим Простатником, если у тебя в голове бултыхаются подобные эмоции?

Я не хочу становиться Простатником. Я даже простым бюрократом-правоохранителем не хочу становиться.

Ну, конечно, на мостике Туп изображал из себя хорошего вогона: всплескивал похожими на спагетти ручонками, салютуя папочке, выказывал возбуждение при упоминании о Возмутительно медленных, но неотвратимых торпедах — однако орган, перекачивавший его кровь, к этому не лежал.

Я не хочу никого убивать — даже имея на то надлежащим образом выправленные документы.

Тупу пришлось несколько раз вдохнуть и выдохнуть, чтобы сформулировать последнюю мысль:

Есть вещи важнее, чем документы.

Он произнес это вслух:

— Есть вещи важнее, чем документы!

В горле у Тупа вдруг застрял комок желчи, но маленький вогон так разволновался, что даже не получил от этого ни малейшего удовольствия. Туп выбрался из гиперпространственного амортизатора и засеменил вокруг кровати, пока не нашел плевательницу.

Вот так-то лучше.

Неужели он произнес это вслух? Что же такое с ним происходит?

Туп осторожно присел на краешек койки, что само по себе уже могло бы чуть не до смерти потрясти его однополчан. Вогоны, как правило, не дают себе труда опускать свое седалище на что-либо с какой-либо осторожностью. Обыкновенно раса вогонов предпочитает плюхаться на что-либо без оглядки, чтобы не сказать — с размаху. Довольно часто это сопряжено с телесными повреждениями; впрочем, процесс вставания у вогонов едва ли не опаснее. Хорошо, если поднимаясь с любого сиденья ниже барной тумбы, вогон отделается лишь ушибом копчика, да и это требовало отменного равновесия и сплевывания нескольких пинт слюны. Однако Туп обладал неслыханным для вогона качеством: крупицей изящества.

Пошарив пальцами под матрасом, Туп извлек оттуда маленький розовый кусочек контрабандного пластика. Сунув этот предмет под мягкое бедро, он некоторое время нервно трепетал, набираясь хрюмпста для того, чтобы вытащить его на свет.

— В самый последний раз, — пообещал он себе. — Вот посмотрюсь разок — и выброшу. Совсем выброшу, да. Последний-распоследний раз.

Посмотри на меня, говорила розовая штуковина, грея его сквозь ткань форменных штанов. Посмотри на меня — и увидишь себя.

Туп побарабанил пальчиками по рамке, потом, разом исполнившись храбрости, схватился за пластиковую ручку и выдернул штуковину.

Штуковина представляла собой пластиковое зеркальце Барби, купленное на дешевом блошином рынке в Порт-Брасте. Настоящий антиквариат с Земли. Зеркала на борту бюрокрейсера запрещались как класс, поскольку поводов для депрессии у вогонов хватало и без того, чтобы смотреть на отражения своих ряшек.

Необходимое пояснение. Вогоны как раса выжили только благодаря сознательной нацеленности вовне. Помимо отвратительного пристрастия вогонов к отвратительной поэзии, большинство их старается концентрировать внимание на представителях других рас — это позволяет им отвлечься от собственных физических и психологических недостатков. Вогоны редко проводят досуг в плавательных резервуарах и совсем никогда не медитируют в парных, не говоря уже о созерцании своих незадачливых угреватых физиономий в зеркалах. Единственной цивилизацией, благополучно избежавшей намеченного вогонами уничтожения своей планеты, до сих пор остаются тубавиксы с Синнустры — они переслали на суда вогонского флота вирус, превративший все их мониторы в зеркала. Спустя пять минут после внедрения вируса вогонские корабли открыли огонь из всех торпедных аппаратов друг по другу.

Непрроходим смотрел на свое отражение в зеркальце и не испытывал ни малейшего отвращения. Более того — увиденное ему даже нравилось.

Боже мой, думал он. Что со мной происходит?

Что-то с Тупом определенно происходило. И даже, можно сказать, уже произошло. Несколько месяцев назад приготовленной ему на завтрак байды коснулся кончик щупальца мандарина-поганки, в результате чего в его организм попало достаточно психотропных токсинов, чтобы он признал-таки то, что заподозрил уже достаточно давно.

Я не ненавижу себя.

Для вогона одна эта мысль являлась революционной, чтобы не сказать — еретической, и Тупа наверняка изгнали бы с позором из бюрократического цехового сообщества, признайся он в этом при прохождении психологического теста. Если бы, конечно, члены бюрократического сообщества проходили психологический тест.

Рядовой Непрроходим в последнее время много, даже очень много думал.

— Я не ненавижу себя, — прошептал он зеркалу. — Во многих отношениях я вовсе не так уж и плох.

И раз уж рядовой Непрроходим не настолько плох, чтобы ненавидеть себя, чем он может отблагодарить за это Вселенную? Ну, если не любовью, то хотя бы симпатией, этакой разбавленной версией.

Я себе нравлюсь — значит, возможно, могу нравиться и другим.

— Только если я их прежде не убью, — мрачно заметил Туп своему отражению.

Раз он уже испытал боль, став свидетелем уничтожения землян; случись это еще раз — и он может себя возненавидеть.

Туп крепче стиснул в пальцах крошечное зеркальце.

Зачем я сказал отцу о колонии?

Впрочем, ответ на этот вопрос Туп уже знал.

Затем, что о ней известно многим, и он бы все равно узнал о ее существовании — и тогда я стал бы тем, кто не сообщил ему о ней. И без меня у землян вообще не было бы никаких шансов.

Туп едва заметно улыбнулся своему отражению и запихнул зеркальце обратно под матрас.

Наверняка ведь есть способ спасти их, подумал он. Спасти землян так, чтобы и меня при этом не вышвырнули в космос через торпедный аппарат.

Борт «Тангриснира»

Корабль Гавбеггера ушел красным смещением из реальной Вселенной в неведомые слои темного пространства. Вид в иллюминаторы открывался такой, что среднестатистический гуманоид выдержал бы всего несколько минут созерцания этого зрелища, прежде чем забиться в эпилептическом припадке или заменить реально воспринимаемые сетчаткой образы на что-нибудь более приятное — кстати, это «что-нибудь» может многое рассказать о личности того, кто это «что-нибудь» видит.