Золотые рыбки - читать онлайн книгу. Автор: Алена Судакова cтр.№ 44

— Давайте выпьем за людей творческих, свободных, — предложила Мимочка.

— За свободных — хороший тост, — одобрил Гриша. — Алена, значит, за тебя. Ты ведь теперь свободна от своего… Как его там?.. Георгия?

— Жорика! — отмахнулась она и чуть пригубила вино.

— Между прочим, у Алены есть новый воздыхатель, — сообщила Мимочка.

Кудинов нахмурился, мгновенно загрустил — он всегда был человеком настроения.

— И кто же покорил наше сердце?

Алена хотела отшутиться, но Мимочка опередила и вывалила правду про Семена. У Кудинова глаза полезли на лоб.

— Ал… Аленушка, куколка моя, это не может быть правдой! — замахал он салфеткой. — Ты и… полицейский!.. И как, вы уже?

— Уже, Гриша, уже, — подтвердила она со вздохом. — Не знаю, надолго ли…

И тут на нее с двух сторон понеслись советы, что нужно поскорее с этой связью заканчивать. У Гриши на это были свои аргументы, у Мимочки — другие. Но в итоге они сошлись во мнении, что Семен никогда не сделает ее счастливой.

— Никогда?

— Никогда, дорогая, — с наигранной жалостью кивнул Кудинов.

— Ну и ладно!

У Алены перед глазами все время стояла Галина. Семен божился, что они разошлись. Но какого черта тогда он с ней в постели кувыркается?

Обнимается по лестницам и прячется по кабинетам? Можно сто раз соврать, но она видела в глазах Семена желание. Он по-прежнему хотел Галину!

— Может, вы и правы… А я ошиблась. Жаль, что в очередной раз.

— Да не переживай ты так! — утешал Кудинов.

Он подсел рядышком, положил ладонь на колено и принялся поглаживать его.

— Долго в девках не останешься! Ты у нас и красавица, и деньги имеются. А давай я для претендентов на руку и сердце твой портрет маслом наваяю?

— Опять ню? — усмехнулась Алена.

— Подруга, не вздумай! — шепнула Мимочка.

Алена и не думала. А потом — думала, потому что хотелось насолить Краснову. Пусть он увидит портрет и будет знать, что она позировала Кудинову голой. И не просто позировала, а…

— Решилась?

— Сначала я подумаю, — вильнула Алена. — Слишком ты быстрый.

— А чего нам терять? Прошлый твой портрет получился на славу. Он до сих пор у тебя?

— Даже больше: на стене висит.

— Вот видишь. А новым, обещаю, будешь гордиться!

Горячие ладони накрыли ее руки, стало жарко и… неприятно. Словно она уже изменила Семену.

— Гриш, я подумаю.

Руки выскользнули из ловушки. Кудинов вздохнул:

— Думай до конца вечера. А пока что — приглашаю танцевать!

И они танцевали, слушали джаз, болтали и смеялись. Чего греха таить, вечер получился прекрасным: приятная компания, уют, сумерки за окном, вино, разливающееся по жилам. Алене была нужна передышка, и она ее получила. И время подумать: какое для нее наступит утро — с Семеном или без него?

Проводив Мимочку — та спешила к сыну, Алена просидела у Кудинова до утра. Они с Гришей болтали ни о чем и обо всем сразу, ни разу не поссорились и остались довольны друг другом, что случалось не так часто.

Но пора было ехать домой. Хоть Алена и медлила, Кудинов знал, что она все равно уйдет.

— Хочешь, я довезу тебя?

Алена позволила поцеловать себя на прощание в щеку.

— Нет. Доеду сама. Лихачить не буду.

— Ты подумаешь о портрете?

— Обязательно. Только… Проблем много, бизнес, Борис скоро приедет — сразу дать ответ не обещаю.

— Борису привет.

Алена доехала хорошо, не лихачила и ни разу не попалась гаишникам. Вышла из машины и сразу поняла, что Краснов не спит, ждет ее. Торчит в окне и сверлит взглядом. Поздно, батенька, поздно!

Он застыл у ее квартиры в позе часового, но пришел не извиняться, не падать на колени, чего она могла бы ожидать, а ругаться! Алене не понравилось, как Семен схватил ее за плечи и затряс — пришлось сразу объяснить, что продолжение подобного разговора бессмысленно. Так же, как нет будущего у их отношений. Нет и не надо.

Семен взбесился. Пожалуй, он мог бы ее стукнуть, но вместо этого послал куда подальше. А она послала его… мысленно. Разошлись, хлопнули дверями — и все. На этом можно поставить точку.

Алена утерлась полотенцем, расчесала влажные волосы, переоделась в любимый халат и пошла спать. Проходя мимо пресловутого портрета на стене, она сама себе показалась отвратительной. Может, новый портрет будет лучше? Стоит дать Грише согласие.

Ребята побаивались Семена, когда он находился в плохом настроении, старались не попадаться на глаза. Плохое настроение продолжалось целую неделю. Семен не высыпался, почти перестал есть и похудел, под глазами появились темные круги. Когда мать собралась навестить его с очередной порцией борща, сослался на работу. Еще не хватало, чтобы она ужаснулась его виду и передала все отцу!

— Сема…

Семен посмотрел на Гуральника — сочувствует, но молча. Это хорошо. Вслух он бы не выдержал.

— Чего?

— По трупу на балконе экспертиза готова.

— Хорошо.

С этим делом проблем не было. Банальный треугольник: муж, жена и любовник на балконе. Хотел смыться от мужа, стал перелезать на соседний балкон. А там жил старик-ветеран, больной на всю голову. Тот не стал раздумывать, вытащил наградной пистолет и с криком «Врешь, фриц, не пройдешь!» застрелил беднягу. Вот и вся любовь.

— Семен…

— Чего тебе?

— Ты ее видел?

Семен выругался и бросил Гуральнику:

— Да каждый день вижу. А вчера с каким-то бугаем притащилась. Иду, а она у него на шее висит, ржет как кобыла…

Он не договорил, мотнул головой, отгоняя воспоминания. Все жилы из него вытянула! Хуже испанской инквизиции. Проще расплавленный металл выпить, чем видеть безразличие на ее накрашенной физиономии. У Семена возникла спонтанная мысль переехать пожить к матери, пока нервы не восстановятся.

— А говорить с ней пробовал?

— Пробовал. Извинялся. Чуть сдуру на колени не рухнул, ноги хотел целовать…

— И что?

— Ничего.

Семен коснулся кончика носа: тот до сих пор болел, так быстро и решительно она захлопнула дверь.

Гуральник подшивал дело, убирал папки и заносил все в компьютер.

— А знаешь, почему так происходит? Вот если бы ты ей хоть раз сказал, что любишь…

— Если бы я сказал! — передразнил Семен.

Почему не сказал? Испугался, что одно слово навсегда привяжет его к Алене. А если у них ничего не получится? Так разбегаться легче, он уже пробовал. Но слово оказалось мстительным, обратившись в щемящую тоску и непреодолимое желание быть рядом с Аленой.