Я - нет - читать онлайн книгу. Автор: Лоренцо Ликальци cтр.№ 3

Потом, когда я вернусь (если вернусь!), я сам все скажу ему — хочу получить удовольствие от лицезрения его физиономии. Представляешь, как он взбеленится?

На этом все. Прощаюсь. Завтра я уезжаю, поскольку наш дом не здесь.

Чао, Принцесса, ты всегда в моем сердце.

Франческо

P.S. Не беспокойся, я вернусь, а если не вернусь, ты приедешь ко мне, или же я приеду забрать тебя.

В тот день, когда я женился на Лауре, мой брат Франческо, свидетель на свадьбе со стороны жениха, явился в церковь, наглотавшись ЛСД.

С Лаурой чуть удар не случился, когда она увидела его таким. Весь Милан в этой церкви, включая трех депутатов и одного сенатора, папиных друзей, а он опаздывает на полчаса и вваливается в жутком виде: мятый фрак, черные от грязи руки, потому что, видите ли, менял пробитое колесо своего раздолбанного красного «мехари» [5] . А еще, словно этого мало, по дороге в церковь он вляпался в собачье дерьмо и, даже не заметив, испачкал им ковровую дорожку, по которой прошествовал нетвердой походкой, приветствуя приглашенных жестом рок-звезды и испортив воздух рядом с алтарем.

— На кого ты похож? — прошипел я, пока все с недоумением пялились на него.

— В каком смысле? Ты же сам сказал, что я должен быть во фраке.

— По-твоему, это фрак?!

— Конечно. Я просто немного помял его, когда менял проколотое колесо.

— А что в говно вступил, ты не заметил?

Он, задрав ногу, с интересом рассмотрел подошву, заржал и долго не мог остановиться.

— Ты что, совсем идиот? Чего ты ржешь?

— Извини, это оттого, что я глотнул кислоты для храбрости

— Чего?!

— Кислоты. Но ты не переживай, я потом догнался косячком, так что сейчас я в порядке… Почти.

— Ты нажрался наркоты перед тем, как прийти на мою свадьбу?! И накурился дури, чтобы прийти в себя?! И спокойно мне об этом говоришь, сволочь такая?! Ну погоди выйдем отсюда, я тебе морду набью — за все сразу!

— Да брось, никогда ты этого не сделаешь… Я просто хотел привести себя в соответствие с обстановкой… Знаешь, а ты здорово выглядишь! А как тебе я? Нравлюсь в этом фраке? Что скажешь? Мне идет?

— Слушай меня внимательно, дебил! Сейчас ты пойдешь в ризницу, очистишь туфли от дерьма, помоешь руки, приведешь себя в порядок и вернешься сюда, на мою свадьбу. Кольца с тобой?

Он принялся ощупывать карманы, взглянул на меня с перепуганным видом и, отрицательно покачав головой, прошептал:

— Черт возьми, они были, клянусь тебе… видимо, выпали, когда я менял колесо…

Увидев, что я уже готов задушить его, он засмеялся:

— Да здесь они, здесь. Я пошутил.

Это было в 1983 году, десять лет назад, Франческо было двадцать лет, и он переживал кислотную фазу, к счастью длившуюся недолго. Сегодня, когда он без потерь преодолел период жизни on the road, со всеми присущими этому состоянию прелестями и недостатками, а затем тот, который можно было бы назвать умеренным нигилизмом (умеренный уже потому, что он самонигилировался), кажется, в его жизни настал псевдофилософский этап, который можно определить как ироническое отрезвление. Типа, вы можете пользоваться моим телом, но не душой. Он смотрит на мир через оконное стекло, судит о нем с сарказмом, почти никого на дух не переносит и чего-то ждет. Он сложил оружие и, похоже, смирился с судьбой. Хотел уехать и не уехал, хотел найти свое место в жизни и не нашел.

С детства он был странным, до трех лет вообще не разговаривал, а когда начал, первые два слова, произнесенные им, были: я — нет. Самую жестокую борьбу он вел с отцом, который полагал, что сможет воспитать ребенка таким, каким ему хочется. Папа четко представлял себе, какими должны вырасти его сыновья, и делал все, чтобы мы соответствовали его замыслу. Со мной это ему удалось. Отчасти. Надеюсь — от лучшей части. Но с Франческо у него ничего не вышло вообще. Они и папа вообще редко разговаривали: самый минимальный набор слов, чтобы не поругаться, несколько нейтральных реплик о погоде, сдержанные поздравления с праздниками, лаконичная информация о состоянии здоровья. Стоило разговору зайти о чем-нибудь другом, о каких-нибудь иных материях, дело всегда заканчивалось ссорой. Когда у них возникала необходимость сказать друг другу что-то важное, обычно они делали это через третьих лиц: через меня или маму.

Его лицейские годы — это эпопея. В лицее Франческо появлялся редко, постоянно прогуливал занятия, подделывая подпись папы под фантастическими объяснениями. Например, под следующим: «14 мая 1981 г. Мой сын Франческо отсутствовал на уроках 12-го и 13-го числа по причине тяжёлой семейной утраты». (Умер Боб Марли.) А когда он все-таки появлялся в стенах лицея, то проводил время в мечтаниях о тропических островах, в записях на страницах дневника сочиняемых песен или кайфуя от косяка, раскуриваемого вместе со своим лучшим дружком Федерико, таким же раздолбаем.

О том, что он покуривает травку, нашему отцу стало известно в результате медицинского освидетельствования призывников.

Я об этом узнал раньше. Терпел, внимательно следя за тем, чтобы он травкой и ограничился.

Когда пришел вызов на медкомиссию, Франческо, уже некоторое время дергавшийся в его ожидании, попросил у меня совета, что сделать, чтобы его освободили от армии по состоянию здоровья.

«Будь самим собой», — ответил я ему с некоторой, не слишком большой, долей шутки.

Он вернулся от врачей с пресловутой статьей «сорок один», той, что присваивали наиболее отмороженным, и, сияя, сказал мне:

— Спасибо, бразер, твой совет оказался бесценным. Перепуганному папе, приложившему для того огромные усилия и включившему все свои связи, удалось узнать точный диагноз: «Адаптативные нарушения вследствие использования каннабионидов». Если бы я не увел Франческо в тот день из дома, папа придушил бы его собственными руками.

Позже из-за своей дурной привычки брат едва не отправил на тот свет нашу бабушку. Они готовили себе чаи, Франческо и его сердечный дружок Федерико, чай, естественно, с гашишем. Это было в первый и, думаю, что в последний раз, они не знали, сколько наркоты сыпать, и, не скупясь, положили ее всю. А это приличная доза. Дело было в августе, поздним вечером, дома только они двое и бабушка. Вся семья на вакациях, а он остался в Милане, якобы чтобы ухаживать за бабушкой. Бабушка вошла в кухню, когда они оба кайфовали, попивая свой чаек. «Я пришла заварить себе ромашку, никак не могу уснуть… А вы что пьете?»

Они заговорщицки перемигнулись: отвар от бессонницы, хочешь?

Бабушка выпила чашку отвара, поблагодарила и отправилась к себе. Уснуть она не могла. Часа через три она принялась кричать и больше не прекращала. Франческо и Федерико дрыхли в кайфе на балконе, им уже все было до лампочки. Соседи вызвали полицию. Бабушка поднялась с постели, ее вырвало, зашатало, она упала и сломала бедренную кость.