Лилит - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Макдональд cтр.№ 30

Я потрогал тело, но не смог даже заставить себя подумать, что оно стало чуть-чуть теплее. Но оно же должно было принять хотя бы то тепло, которое потерял я! Ну хоть что-то! Здравый смысл подсказывал, что оно не могло только терять его!

Рассвет расцвел румянцем и вскоре взошло солнце, словно затем, чтобы присмотреть за новой суетой, появившейся в новом мире. Его великое чистое сияние подняло меня, и я встал, наполненный жизнью, преодолев оковы смерти. Сняв платок, которым я прикрыл рот и глаза от сосновых игл, я с тревогой посмотрел, на то, что находилось рядом со мной – был ли это бесценный самоцвет, или лишь его пустое вместилище.

Тело было более недвижно, чем когда я нашел его. Лишь теперь, при солнечном свете, я впервые смог рассмотреть, каким сморщенным и впалым было ее лицо, какими острыми были кости под кожей, как каждый зуб торчал из-под ее сморщенных губ. Человеческие одежды, конечно, расточатся до нитки, но небесные птицы еще могли бы угнездиться среди них, могли бы разбудить ее для движения, для песни.

Но солнце уже светило на ее лицо! Я снова прикрыл его платком, бросил сверху несколько листьев и отправился вслед за существами, которые недавно прошли мимо. Их главная тропа была хорошо утоптана, видимо, они использовали ее уже давно – словно бы множество тропинок стоптались по краям и слились в одну широкую дорогу. Деревья отступали по мере того, как я шел, а травы становились толще. Наконец, лес кончился и моему взору открылась широкая, до горизонта, прекрасная зеленая равнина. Маленькая речка тянулась по самой кромке леса, и к ней вела тропа, при виде воды новая, пока неопределенная надежда проснулась во мне. Поток казался очень повсюду глубоким, и вода поднималась к самой кромке, но нигде он не был шире нескольких ярдов. Синеватый туман, растаивая на лету, поднимался над потоком. На другой стороне в пышной траве паслось множество животных. Вероятно, спали они в лесу, а утром в поисках травы выходили на равнину и переплывали реку, чтобы попасть туда. Я опустился на колени и попытался напиться, но вода была горячей у нее был странный металлический привкус.

Я вскочил на ноги – здесь было тепло, которое я так долго здесь искал: первое, что нужно для жизни! И я поспешил назад, к своему беспомощному долгу. Никто не сможет понять, не рассудив как следует о том, как я был одинок, что значило для меня вырвать из лап смерти эту женщину. «Я докажу, что она это может! – так думал я. – И я, наконец, не буду одинок!» Я был настолько лишен общества, что, кажется, впервые понял что может значить надежда. Эти благословенные воды изгонят смертельный холод, и в них же растворится мое одиночество!

Я отнес ее к потоку. Я был с нее ростом, но она показалась мне необыкновенно легкой, ее чуть прикрытые кости были такими тонкими. Еще большую надежду вселило в меня то, что она была далека от окоченения, и я смог нести ее на одной руке, как спящего ребенка, прижав ее к плечу. Я нес ее нежно, оберегая даже от легкого ветерка собственного движения, и радовался, что другого не было.

Вода была слишком горячей для того, чтобы я мог положить ее прямо в нее – шок от такого тепла мог выбить из нее остатки жизни. Я уложил ее на берегу, и, макая в воду одну из моих одежд, начал омывать ее жалостные очертания. Они были такими чахлыми, что ни по остаткам ее красоты, ни по цвету ее волос нельзя было даже предположить, была ли она молодой или старой. Ее веки были полуоткрыты, что делало ее взгляд еще более мертвым; это было как разрыв в ночных облаках – там не было солнца!

Чем дольше я купал несчастные мощи, тем меньше оставалось у меня надежды, что когда-либо они вновь облекутся силой, что когда-нибудь откроются эти веки и из-под них выглянет живая душа; но я продолжал поливать ее теплой водой, не давая холоду вернуться, и постепенно тело стало настолько теплее, что, наконец, я рискнул окунуть его в воду. Я подтащил его к реке и опустил в воду, поддерживая голову над поверхностью и позволяя быстрому, стремительному потоку омывать все остальное. Я заметил, что ее стиснутая рука, несмотря на все тепло, не желала расстаться со своим содержимым. Правда, ничего полезного из этого факта я извлечь так и не смог.

Прошло около десяти минут, и я вытащил ее, обсушил и укутал, как смог, а затем побежал в лес за листьями.

Трава и земля были сухими и теплыми, но, когда я вернулся, она потеряла почти все тепло, которое отдала ей вода. Я навалил сверху листьев, и побежал принести еще, а затем – в третий раз, и в четвертый.

Теперь я мог оставить ее и идти исследовать окрестности в надежде обнаружить какое-нибудь пристанище. Я поднялся вверх по реке, к каменистым холмам, которые я приметил; это было не очень далеко.

Когда я к ним подошел, то увидел, что река берет свое начало у подножия одной из скал – она, бурля, вытекала из нее. Мне помнилось, что где-то внутри скалы она спускалась по лестнице потоком, жаждущим вырваться на волю на каждой из ступенек и лишь у подножия отыскавшим открытую дверь.

Поток не заполнял собой все отверстие, которое служило ему выходом, и я заполз в небольшую пещеру и обнаружил, что поток прыгая по ступенькам, он бьет из земли в дальнем конце пещеры, словно основание огромной колонны, и бежит, едва заполняя собой глубокий, довольно узкий канал.

Я осмотрелся и увидел, что с помощью ствола или сука, достаточно длинного для того, чтобы перекинуть его через канал, и достаточно толстого, чтобы не прогнуться под не таким уж большим весом, я мог бы, собрав немного молодых веток и достаточное количество листьев, устроить над ним удобное ложе, которое будет все время оставаться теплым, благодаря потоку, который бежит под ним. Затем я побежал назад, чтобы посмотреть, как поживает моя подопечная.

Она лежала там же, где я ее оставил. Тепло не вернуло ее к жизни, но не случилось ничего такого, из-за чего пришлось бы отказаться от надежды. Я добыл несколько валунов из канала и прислонил их к ее ногам и бокам.

Я побежал обратно в лес, и мне не пришлось слишком долго заниматься поисками подходящих для моей цели сучьев – я нашел в основном буковые; и сухие желтые листья еще цеплялись за них. Из них я вскоре уже выложил основу для моста-кровати над потоком. Я переплел эти сучья меньшими, сплетя все это вместе хворостинами и густо усыпав листьями и сухим мхом.

И, когда, наконец, после неоднократных походов в лес я закончил строительство теплой и сухой лежанки, я снова поднял тело и перенес его в пещеру. Оно было таким легким, что время от времени, пока я шел, я боялся, что после всего этого она превратится-таки в скелет, и, когда в конце концов я осторожно уложил тело на неопробованный еще помост, он показался мне излишне прочным и большим для того, чтобы всего лишь нести на себе ее вес.

Еще раз я накрыл тело толстым слоем сухих листьев, и, попытавшись еще раз напоить ее виноградным соком, к своему удовольствию, обнаружил, что могу открыть ее рот чуть больше, чем прежде. Сок, конечно, так и остался невостребованным, но я надеялся, что хоть часть сока дошла по назначению.

После того, как она провела на помосте час или два, ее тело уже не было холодным. Тепло ручья проникло в то, что было ее оболочкой – увы, это была лишь оболочка! И она была на ощупь теплой – не тем, правда, теплом, которое излучает жизнь, но тем, которое дало бы ей возможность (если она вообще была еще жива) пробудиться к жизни. Я читал как-то об одном человеке, который провел в трансе без движения несколько недель!