Записки кладоискателя - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Иванов-Смоленский cтр.№ 47

За полдня мы обошли и осмотрели обе гряды, вернувшись к исходному месту. Все было окружено лесом, а затем болотом. Никаких намеков на вход или въезд. Тем не менее, рудник здесь был. Доказательством этому служили остатки дороги, сложенные, вероятно из отработанной породы. Она вела от срединного холма, соединяющего кольца моренных гряд в сторону деревни Симоничская рудня, противоположной той, откуда мы прибыли. Дорога несколько метров виднелась на поверхности травяного болота, такого же, какое мы форсировали, только протяженностью свыше двухсот метров, а затем исчезала в его пучине. Видимо со временем опустилась в трясину.

Холм мы исследовали самым тщательнейшим образом. От него вели даже два валика породы шириной метра полтора. Наш следопытский опыт навел на предположение, что породу возили на строительство дороги в тачках. Тачки нагружаются доверху и по пути с них падают по бокам отдельные куски, из которых со временем образовались эти валики. Логично, да? Но входа-въезда не было. Мы прозванивали холм — прибор молчал. Простукивали. Истыкали его бока длинным стальным щупом. Вырыли даже лопатой шурф вглубь холма в месте предполагаемого входа, и в этот шурф совали щуп. Замечательного японского прибора для определения пустот у нас с собой не было, для пеших путешественников он тяжел и громоздок. Да, мы и предположить не могли, что он может понадобиться. Рудник, он и есть рудник, какие в нем могут быть пустоты, во всяком случае, по той литературе, которая была изучена перед походом.

Зато нор или лазов нам попалось по пути около десятка, в основном еще меньшего диаметра. И вот мы у самой первой обнаруженной нами норы. Обсуждаем. Соваться туда никакого желания. Вот, если бы собаку…. Ага, нам еще собаку с собой по болотам таскать. Пойдем, пообедаем, за обедом помыслим. Поворачиваем назад к палатке. Старик идет впереди, что-то бубня себе под нос.

И вдруг я чувствую затылком чужой взгляд. Резко оборачиваюсь, внимательно всматриваюсь — никого. Второй раз за день такое. Первый раз было, когда мы осматривали дорогу, уходящую в болото.

Знаете, у человека есть какое-то заднее зрение, видимо доставшееся ему от предков, от зверей, когда главная опасность могла быть с беззащитной спины. Таких свидетельств, в том числе, научно обоснованных, масса. Не ощущали такого? Стоите в очереди, например, и вдруг чувствуете на себе чье-то внимание. Оборачиваетесь, точно. Какой-нибудь незнакомец или незнакомка пялится тебе в спину или в затылок. Или в толпе — то же самое. Ну, не Старик же мне внушил вчера перед сном про слежку? Гипнотизер из него никакой.

Залезаем в палатку, вытаскиваем рюкзаки, и на свежем воздухе под дубом делаем себе нехитрый обед. Старик режет ножом на пластмассовую тарелку огурцы и помидоры, потом долго копается в своем рюкзаке. Я открываю консервы, режу «докторскую» колбасу. Где же может быть вход, может, он обрушился? Или специально завалили партизаны? Зачем тут партизаны, здесь и немцев то не было. Даже помню, была территория в Полесье, на которой всю войну официально существовала советская власть. Кажется, называлась Рудобельская республика. Рудобельская? От слова белая руда. И здесь белая порода.

— Послушай, что-то не найду соль, может она у тебя? — прерывает мои измышления голос Старика.

Нет, соль я не брал. На всякий случай смотрю в рюкзаке, соли нет. Старик полез в палатку, может, там, где завалилась. Соль у нас хранится в квадратной прозрачной пластмассовой банке, емкостью в пол-литра с завинчивающейся крышкой.

Обед готов, осталось посолить овощи. Поэтому подключаюсь к поискам, полностью вытряхиваю содержимое рюкзака. Соли нигде нет. Выясняется попутно, что исчезли газеты, которые мы везли из Минска, чтобы почитывать перед сном. И вчера вечером листали. Десятка полтора разных газет бесследно пропали. Мы всегда брали газеты в экспедиции. Не занимают много места, источник информации, и заворачивать, некоторые боящиеся повреждений предметы, удобно.

Что за чертовщина? Делаем полную ревизию своего имущества. В моем рюкзаке не достает металлической банки, в которой хранились пакетики чая. Старик не находит в одном из карманчиков швейцарский многофункциональный ножик. Знаете, такой, кроме лезвий, там есть еще полтора десятка разных приспособлений — отвертка, пилочка, шило, буравчик и прочие.

Садимся на землю и молча смотрим друг на друга. Разумных объяснений нет. Вор забрал бы вещи поценнее, их у нас полно. И деньги лежали в карманчиках рюкзаков. Не такие уж малые, скажем, для местных жителей. Кто, кроме местного жителя, мог быть вором. Но здесь полнейшее безлюдье. Не рассказываю Старику о своем ощущении чужого взгляда, чтобы не получить в ответ насмешливого: «И, ты, Брут!». Воровать то, что у нас пропало, просто, бессмысленно. Проще кинуть на плечи оба рюкзака, — и будьте здоровы.

Сходимся на том, что просто «перегрелись», «перегорели». Постоянные стрессовые ситуации, связанные с этими чертовыми болотами, повлияли на восприятие и память. Возможно, мы забыли некоторые предметы дома, или оставили в джипе в Петрикове, или в лодке, там у нас тоже кое-что осталось. Иные объяснения абсурдны. И в то же время, я чувствую, что мы просто успокаиваем друг друга, что мы оба ощущаем, что творится нечто необъяснимое.

Этой ночью мы посменно дежурим, но все тихо. Утро вновь прекрасное, достойное любых поэтических сравнений и эпитетов. Вчерашние смутные страхи и непостижимости ушли в прошлое. Действительно, пропавшее мы где-то оставили в предыдущем пути.

Завтракаем, вместо чая пью слабенький кофе. Не люблю крепкий. Чуть не отравился кофе, когда пил по ночам, готовясь к сдаче экзаменов в университете. С тех пор, как пел Высоцкий: «Нет, ребята-демократы, только — чай». Кофе практически не употребляю.

Решаем все-таки попробовать залезть в нору, может она приведет в рудник. Я, конечно, большого восторга не испытываю. Лезть придется первому мне, как более компактному. Старику, с его комплекцией в норе будет трудно развернуться, если что….

Подходим к первой найденной норе, она, пожалуй, самая просторная. В левую руку беру фонарь, в правую — большой охотничий нож. За щиколотку правой ноги привязываю нейлоновую веревку. Договариваемся, если начинаю дергать ногой, Старик изо всех сил тащит меня назад. На всякий случай хором орем в черный зев лаза, светим фонарями, швыряем камни — может, кто выскочит, испугавшись. Ждем пару минут, тихо.

Лезу в лаз, сердце, конечно, стучит. Свечу фонарем, передвигаюсь на коленях, специально обмотанных бинтами, чтобы руки были свободны. Все чувства обострились, особенно слух и обоняние. Вероятно, эти ощущения присущи зверю в момент опасности. Метра через четыре поворот налево, еще три метра и лаз заканчивается. Впереди большое темное пространство. Осторожно подползаю к краю свечу фонарем по сторонам, вверх, вниз. Это большая квадратной формы пещера. До пола вниз — метра полтора. Аккуратно отвязываю веревку с ноги, чтобы Старик ненароком от моего крика, не начал тащить назад, с присущей ему мощью, складываю руки рупором и громко зову его к себе.

Похоже, понял, поскольку по боковой стенке ответвления норы заметался луч фонаря, и послышалось сопение и шорохи ползущего Старика. И вот он рядом. Держась за его руку, спускаюсь вниз, и, в свою очередь, помогаю спуститься ему. Включаем дневной свет в обоих фонарях. Пещера неправильной формы, длиной свыше двадцати метров и в ширину метра четыре. Скорее — это штольня, вырубленная в породе. В обоих концах прорублены проходы, высотой под два метра и такой же ширины. Еще один проход, поменьше, виднеется на боковой стороне. Без сомнения, мы — в руднике.