Седьмая жена - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Ефимов cтр.№ 49

Что-то тяжелое с плеском уронили в воду. Надсмотрщики в соломенных шляпах тотчас кинулись к виноватым. Замелькали палки.

– Секстант! – вдруг тонким голосом завопил Рональд. – Оставьте хотя бы секстант! Вы все равно не умеете пользоваться им!

Лучше бы он молчал! О них, казалось, забыли. Теперь десятки осклабившихся возбужденных лиц задрались на них. Невидимый в своей будке крановщик не в силах был пропустить такой момент. Он снова врубил мотор лебедки, и сеть с невиданным уловом, под хохот и свист пиратов, начала опускаться в океан за кормой.

«Какой вещий водяной сон я видел, – успел подумать Антон. – Впредь буду верить в сны… Иногда и они сообщают что-то важное о планах Горемыкала…»

Потом он понял, что никакого «впредь» у них не осталось. Что изголодавшийся по зрелищам «лодочный народ» просто не сможет отказать себе в таком удовольствии. Человеческие жертвоприношения – это, наверное, единственное, что еще могло щекотать нервы измученных голодом людей.

Розоватая вода быстро приближалась.

Орда прихлынула к борту траулера, перегнулась через перила, замерла в ожидании.

В прежней жизни, в жизни до Большого несчастья, профессия часто сводила Энтони Себежа с тяжко умирающими, долго болеющими стариками. Они внушали ему ужас. Их заплетающиеся языки, их водянистые глаза, дряблая опустевшая кожа, изливающиеся из них нечистоты, их стоны, их цепляющиеся за простыни пальцы наводили на мысль о разливах загробных рек, о наводнениях в царстве мертвых, проникающих в наш мир, захлестывающих нас без предупреждения и волочащих вместе с собой – полуутопленников на глазах у живых. И каждый раз он говорил себе: «Если будешь падать в горящем самолете, вспомни этот ужас и успей порадоваться, что тебе досталась быстрая и чистая смерть».

Но вот она пришла – стремительная, соленая, прозрачная, и никакие воспоминания о тяжко больных стариках не помогали.

Он не был готов.

Он бился, дергался, рвался прочь.

Он что-то кричал.

Ему казалось, что где-то в глубине его памяти, на каком-то из известных ему языков спрятано слово-ключ, слово-пароль, которое могло бы остановить вращение роликов лебедки.

Вода полоснула неожиданным холодом, сдавила живот. Он успел набрать полную грудь воздуха. О, если бы лейкоциты и эритроциты не были такими жадными! О, если бы они умели при нужде расходовать кислород так же бережно, как расходуют хлеб в осажденном городе! Нет, они поднимают бунт почти немедленно, требуют еще и еще, колотят в виски, разрывают аорту, выдавливают глаза…

Опутанный сетью человеческий клубок с плеском вылетел на воздух, вознесся на несколько метров и снова пошел вниз. Толпа застонала от восторга. Антон судорожно глотал воздух. Прощальное кружение вод и небес все гуще наливалось зеленым и розовым.

Потом что-то произошло. Раздался какой-то – не кровяной в ушах, а чуждый, воздушный – стук. И движение сети вниз остановилось с громким ударом. И никогда его прежде не слыхавший, оглушенный и задыхающийся Антон вдруг узнал этот – благословенный, втайне все время ожидавшийся, слух распарывающий, жизнь обратно сшивающий, возвращающий надежду – звук.

Треск автоматной очереди.

Со звоном осыпались стекла кабины, в которой притаился крановщик.

Сеть зависла в метре над водой, медленно вращаясь.

Треск полоснул снова, отскочил эхом от бортов, окутался воплями и стонами раненых.

«Лодочный народ» с криками карабкался наверх по веревочным бортам траулера.

С кормы «Вавилонии» ударил пистолетный выстрел. И еще один. И еще.

Соломенные шляпы метались вдоль борта, размахивали палками, рубили веревки и лестницы.

Труба траулера выбросила струю дыма.

Из окна надстройки на палубу «Вавилонии» стали кидать зажженную мазутную ветошь.

Перекрутившиеся тросы остановили сеть, и, прежде чем она начала вращаться в обратную сторону, Антон разглядел быстро расширяющуюся полоску воды между двумя кораблями.

Снова ударил автомат.

Теперь был слышен и опережающий посвист пуль. Они пролетали где-то совсем близко. У Антона мелькнула мысль, что обезумевший Педро-Пабло стреляет уже по ним. Но в это время огнестрельная пила сделала свое дело – пробитый в нескольких местах трос не выдержал, лопнул, и раскрывшаяся сеть выронила в океан весь свой улов.

Но это уже был не океан смерти, а океан свободы.

Руки и ноги свободно молотили по нему, приближая каждым гребком родной спасительный борт. И легкие взахлеб упивались всем надводным кислородом, которого было так непомерно много. И ухватившись за железные скобы, высунувшись по пояс из воды, Антон оглянулся, вспомнил наконец и выкрикнул спасительное слово-пароль, которое оказалось грязным русским ругательством.

Обрамленный загоревшимися огнями траулер удалялся в вечерний сумрак, как паук, насосавшийся светом и дымом. Ограбленная, ободранная, опозоренная «Вавилония» качалась посреди плавающих в волнах трупов. Неведомо откуда вынырнул фыркающий Рональд. Он плыл на боку, гребя одной рукой, а на другой держал тихо подвывающего, может, и земли-то никогда не видавшего, между небом и водой рожденного «лодочного детеныша».

Только при утреннем свете смогли они по-настоящему осознать размеры беды. Уныло хлопали дверцами опустевшие шкафы на камбузе. Корчились торчащие из стены электрические провода. Онемевший дизель остывал в темноте машинного отсека – пираты ухитрились выкачать топливо из бака почти до дна. Исчезли все аппараты, способные испускать или принимать радиоволны. Исчезли все лампочки. Но даже если бы они оставались, нечем было разогнать электроны в их волосках хотя бы до слабого накала. Чудом уцелевшая пачка маргарина растекалась лужей по дну согревшегося холодильника. Линь Чжан, присев на корточки, пыталась осторожно вычерпать ее пластиковым стаканчиком.

Решено было начать с поисков еды и питья. Через час на столе в кают-компании выросла небольшая горка: пачка лапши, две банки компота, пакет сушеных слив (Пабло-Педро держал их в своей каюте под подушкой), три коробки крекеров, бутылка минеральной воды «перье», кочан салата. Из бачка унитаза бережно выкачали остатки пресной воды. Стеклянный флакончик с остатками молотого перца выбросили за борт – от одного взгляда на него жажда начинала сушить горло.

Потом устроили военный совет. Оставаться на «Вавилонии» и ждать помощи? Или попытаться построить плот? А может быть, соорудить парус из простыней? Но яхта была слишком велика, простынкой ее не сдвинешь с места. А ведь Рональд предлагал в свое время запастись настоящими парусами. Но его не послушали, пожалели места. Впрочем, ведь и паруса были бы похищены всеядными морскими налетчиками.

Педро-Пабло сидел молча и мрачно, в обсуждении участия не принимал. Казалось, он не мог поверить, что торжество победы позади и надо возвращаться к несносным мелочам выживания. Пальцы его все еще сжимали автомат, словно это был некий универсальный инструмент, способный разрешить все жизненные трудности, согреть и накормить, смастерить все нужные предметы, привести корабль в спасительную бухту. Никто не решился спросить у него, откуда он взял оружие. Его презрительная мина, казалось, говорила всем: «Стоило мне заснуть – и вот до чего вы довели корабль. Расхлебывайте теперь эту кашу без меня».