Невеста императора - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Ефимов cтр.№ 74

Часто доводится слышать жалобы на то, что заповеди и призывы Господни невыполнимы. „Они трудны, они непосильны, — кричат твердолобые грешники. — Нам не поднять такую тяжесть! Мы всего лишь люди, заключенные в оболочку жалкой плоти!“ Что за безумная слепота! Мы обвиняем Господа в двойном невежестве: будто Он не знает, какими Он сотворил нас, и не знает, что Он нам повелел. Мы обвиняем Его в вопиющей несправедливости: во-первых, в том, что Он дал нам невыполнимые задания, а во-вторых, в том, что обрек нас на вечное осуждение за невыполнение их! Отсюда вырастает уже полное святотатство: мысль, что Господь ищет не нашего спасения, а нашей погибели.

Как говорит апостол Павел в Послании к коринфянам (15:41): „Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе“. Так же и в Царствии Небесном есть разные места для живших на Земле — каждому по заслугам. Ибо разный труд получает разное вознаграждение, и каждый воссияет там в славе настолько, насколько он здесь просит в святости…

Из всех пороков, привлекающих людей, два кажутся наиболее заманчивыми — обжорство и похоть. Ибо они действительно связаны с наслаждением, от которого трудно отказаться. Тем не менее мы видим множество примеров людей, отказавшихся и от того и от другого, живущих в воздержании и целомудрии.

Что остается непостижимым: почему люди не могут избавиться от пороков, несущих им одни мучения?

Какое удовольствие, например, может доставить завистливому зависть, которая терзает человека, раздирает его изнутри скрытыми когтями, превращает счастье соседа в источник мучений? Или какое наслаждение может извлечь ненавидящий из своей ненависти? Когда с мраком в душе и с кошмаром в запутавшемся уме, с мукой на лице и в сердце человек рвется принести вред ближнему своему. Что за радость гневливому в его гневе, который лишает его способности рассуждать, превращает в безумца, готовит тяжкое раскаяние и стыд в будущем? В этих и других подобных пороках нет и зерна манящего нас удовольствия, а тем не менее их одолеть труднее всего.

(СНОСКА АЛЬБИЯ. Здесь я посмею заметить, что наш учитель был слишком добр и благорасположен к людям и просто не мог поверить, что они способны наслаждаться злобой, местью, ненавистью. Увы, за долгие годы я убедился, что способны. И весьма.)

Очень важно следить и за тем, чтобы злословие не слетало с ваших девственных губ. Слишком много никчемных людей пытаются набить себе цену, принижая и смешивая с грязью других. Поэтому нужно стремиться к тому, чтобы не только самой не осуждать, но и не слушать осуждающих, держать в чистоте не только язык, но и уши…

С другой стороны, люди часто принимают позу фальшивого смирения. Ведь так легко носить скромную одежду, одаривать встречных преувеличенной приветливостью, целовать руки и колени, опускать голову и глаза к земле, говорить слабым и тихим голосом, часто вздыхать и через каждое слово объявлять себя последним грешником. Но если вы скажете такому что-то, что придется ему не по вкусу, очень возможно, что в ответ вы услышите не тихое возражение, а пронзительный вопль…

Очищения душевного следует искать, не теряя чувства меры. Когда вы поститесь, не переходите границы, чтобы ваш ум не возгордился тем, что вы делаете. Бедная одежда, простая еда, воздержание должны смирять гордость, а не служить пищей для нее…

Силы зла не имеют власти над нами, но они действуют уговорами. Грех не гонит нас к себе, а заманивает. Господь покарал Еву именно потому, что она не могла устоять перед уговорами Змия. Если бы у нее не было на это сил, она бы не заслуживала наказания.

Вы, конечно, слышали о том, как совсем недавно великий город Рим, повелитель мира, трепетал от страха при звуке труб и боевых криков визиготов. И что случилось тогда с пирамидой человеческих почестей? Куда делись знатные, занимавшие, казалось бы, нерушимые ступени в нашей иерархии? Ужас перемешал все порядки, все было перепутано, из домов неслись стенания. Раб и властелин сравнялись. Перед каждым витал образ смерти, и разница была лишь в том, что получавшие от жизни больше наслаждений сильнее страшились утратить ее.

Если мы так боимся смертного врага и человеческих рук, что с нами станет, когда зазвучит небесная труба и весь мир содрогнется от гласа архангела? Когда не стрелы, сделанные людьми, посыпятся на нас, а небеса разверзнутся и все будет по слову пророка Исайи (13:9): „Вот приходит день Господа лютый, с гневом и пылающею яростию, чтобы сделать землю пустынею и истребить с нее грешников“. Какой ужас, какой мрак, какие тоскливые тени обрушатся на пас, когда этот день застанет нас — столько раз предубежденных — и все равно не готовых!

Но вы, проводящая дни и ночи в ожидании второго пришествия Христа, ищущая чистой душой слияния с Богом, ждущая дня конца мира как дня обещанной награды, — вы будете в тот день переполнены не страхом, но радостью. Вы возлетите вместе с другими девственницами, чтобы встретить своего небесного жениха, и скажете словами „Песни песней“: „Нашла я того, которого любит душа моя“ (3:4). И с этим женихом вы будете навеки неразлучны в бессмертии».

Два дня я провел в скриптории в римском доме Фалтонии Пробы, переписывая длинное послание Пелагия. Будто живой голос учителя звучал в моих ушах, и каждое слово загоралось в душе, как лампадка. На третий день я побежал разыскивать Деметру. Мне казалось, что царство наших общих воспоминаний расширилось теперь вдвое, втрое, что мы сможем теперь раскрыть друг другу новые дверки в душе, которые до сих пор — от смущения, от опаски — держали закрытыми.

Я нашел ее в садике позади дома.

— Никто, — сказал я ей, — никто и никогда еще не делал мне такого бесценного подарка. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас достойно.

Она покраснела и улыбнулась, но не удержалась от того, чтобы поддразнить меня.

— Никто. Никто и никогда еще не совершал так мало усилий, чтобы поднести бесценный дар. Пять лет назад я была слишком молода, чтобы оценить послание Пелагия. Но все же догадалась сохранить его. Хотя многие признанные церковные авторитеты уговаривали меня сжечь его, а хранить только послание от епископа Августина.

— Вы — как одна из мудрых дев в Евангелии: просто держали свой светильник полным масла.

— О да… Однако я всегда немного жалела мудрых дев. Пусть их впустили на брачный пир, а неразумные остались за дверью. Но хватит ли на всех мудрых одного жениха?

— Вы помните то место, где Пелагий говорит о разнице между запрещенными деяниями и дозволенными? И дальше — об обещанной награде?..

— Увы, нет. Как я уже сказала, мне было тогда всего тринадцать лет. Я испытывала лишь огромное облегчение от того, что расстроилось ужасное сватовство, что мне не грозит участь стать невесткой Гераклиана. Я собиралась перечитать послание, но все что-то мешало. А теперь пелагианство объявлено ересью, и мне трудно нарушить постановление Церкви. Что я скажу на исповеди священнику?

Волна холодного воздуха качнула апельсиновые деревца и прошла между нами. Деметра вглядывалась в меня просительно, испытующе, чуть виновато.