Воители безмолвия - читать онлайн книгу. Автор: Пьер Бордаж cтр.№ 121

И чем дольше и медленнее течет время, тем труднее Филпу отогнать образ Лоншу Па. Даже мертвый рыцарь изгнанник остается упорным хищником, пожирающим его сердце и внутренности. Он чувствует, что его душу поглощает душа компаньона по миссии на Красной Точке. Как крохотный грызун, попавший в когти хищника, он пытается вырваться, борется до самого конца, но вынужден согласиться с очевидным: усилия воина не могут подавить влечения к изгою с его суровым обаянием И в этот особый момент, когда решается его будущее, он не может укрыться за привычной оболочкой веры, защититься от всепроникающего сомнения. Это обнажение самых интимных мыслей вызывает в нем невероятное чувство страха. Он отдаляет срок принятия решения, вспоминает Афикит, свое детство, свою семью, долгий путь, который привел его из сбарайских джунглей сюда, в эту темную келью, пропахшую солью и йодом.

Но постоянное бегство от очевидности только усиливает, укрепляет сомнения. Слова Лоншу Па находятся ближе всего к исходной чистоте учения, которое излагалось махди начальных времен. Орден постепенно извратил его, и угроза конфликта, нависшая над ним, есть только следствие этой утери знания.

Все его тело страдает от осознания очевидности. Он ощущает безмолвный вопль души, как отказ от клятвы, данной четырем мудрецам директории, как оскорбление, брошенное в лицо своему невидимому предводителю, махди Секораму, о чьей просвещенной улыбке он молит, ибо она может стать лучом света, поддержкой в том мрачном туннеле, по которому он движется. Он пытается слиться с древней традицией махди, чьи лица видел на потолке зала аудиенций директории. Но мольба его остается тщетной, ни один дружеский голос не помогает ему сломить одиночество и страдания. Он сожалеет о трусости, которую проявил, пытаясь найти вход в склеп архивов, он проклинает собственную слабость, не позволившую получить доступ к древнему знанию. Он восхищается мужеством Лоншу Па, который не побоялся бросить вызов всесильной коллегиальной иерархии, а главное, запретам своего сознания. Он, Филп Ас-мусса, потомок знатной и гордой семьи, был жестоким образом раз и навсегда разлучен с родными в самый решающий момент. Быть может, поэтому ему не хватает смелости и он считает себя недостойным звания рыцаря.

Постепенно его измученный дух начинает воспринимать Лоншу Па как маяк. Он никогда не думал, что последнее испытание, испытание, к которому он рвался всей душой с того мгновения, как стал учеником, окажется столь выматывающим. Кардинальная смена ценностей, обрушение идеалогического здания, отсутствие твердости в убеждениях, в вере – разве не клялся он с ложной самоуверенностью перед мудрецами директории и Плейсом Хартигом, что отныне твердо вступает на путь рыцарства, с которого никогда не свернет? – все это свидетельствует, что ему нет места в Ордене абсуратов.

Как и рыцарь-изгнанник, он приходит к убеждению, что Орден идет к катастрофе на материальном поле, вдали от цитадели безмолвия… Предчувствие неминуемого краха леденит кровь, сводит судорогой внутренности. Его вера в превосходство рыцарей тает, исчезает, а воспоминание о победе в дуэли с противником в зеленом бурнусе на Красной Точке перестает служить утешением. Напротив, он вспоминает о странной горечи, которую ощутил в момент победного исхода сражения. Ему кажется, что он стал невольным орудием махинации, предназначенной для того, чтобы ввести Орден в заблуждение. Сердце его сжимается, во рту пересыхает, из глаз текут слезы, и только образ Афикит не позволяет погрузиться в бездну отчаяния. Эта напряженная болезненная борьба внутри его существа мучает так, что он забывает о голоде, жажде, усталости.

«Истина явится сама. Ваше озеро Кси… »

Неужели это и есть озарение истины? В его душе укореняется уверенность, что Орден, принадлежать к которому он стремился всей душой и всем сердцем, превратился в пустую оболочку, которой управляет мелочная и состарившаяся администрация, использующая учение в корыстных интересах. Откуда возникло это сомнение, которое, разрастаясь, заставляет иначе относиться даже к махди?

Он ожидает чудесного явления иной истины, истины, совпадающей с идеалом рыцарства, созданным Нафлином, основателем учения. Истины, которая бальзамом прольется на его истерзанный дух. Но нет ничего иного, кроме предчувствия скорого уничтожения института, просуществовавшего несколько тысячелетий. И пока безумие не охватило его, Филп режет по живому, принимает трудное, полное тяжелых последствий решение – отказаться от рыцарской сутаны. Ибо после безжалостного опроса своей совести он заключает, что ему не хватает веры, что он слаб, а потому предпочитает отказ, уход. Он не хочет быть пористым камнем в крепости, быть ментальной брешью, в которую устремится враг. Он даже не хочет под влиянием этой новой спирали логики участвовать в скорой битве. Да, его сочтут трусом, его завистливые компаньоны по обучению будут смеяться над его трусливым отказом. Но зачем сражаться за дело, которое заранее обречено? Его ждут иные заботы на Сбарао и Кольцах, где остался вакантным трон сеньора… Его семья ушла в промежуточные миры, в миры мертвых, в миры, куда души предков проложили тропы, ведущие к Вале, к перекресткам новых жизней. Не лучше ли вернуться на родную планету и организовать на ней сопротивление империи, чем с закрытыми глазами бросаться навстречу неминуемой смерти? Он, последний из Асмусса, начнет борьбу за возврат своих владений, он огнем и железом покорит их, и если бог Вала подарит жизнь Афикит – а он подарит ей жизнь, – Филп женится на ней, и они оба будут царствовать на Сбарао и Кольцах. Пусть его ждет унижение, пусть его ждет презрение приближенных. Он с горькой улыбкой думает, что еще недавно обрушил бы громы и молнии на того нечестивца, который посмел бы держать такие речи перед ним.

Это решение имеет неоспоримое преимущество: оно кладет конец раздвоенности духа и на время снимает напряженность ситуации, как холодная вода временно гасит боль от ожога солнца. Именно в таком настроении он встречает Шуда Аль Баха.

Главный интендант устало глянул на своего крестника, сидящего на лежанке и поднявшего на него еще слепые глаза.

Шуд Аль Бах попытался прочесть на лице Филпа результат долгих часов медитации наедине со своей совестью. У воина окрепло решение отказаться от сутаны. Он уже почти набрался смелости сделать признание своему крестному отцу.

– Итак, крестник, – произносит Шуд Аль Бах тихим, едва различимым голосом, – какое послание дала вам медитация?

Филп знал, что сильно огорчит старого рыцаря. Он долго молчал. И с трудом выносил проницательный взгляд зеленых усталых глаз, устремленных на него.

– Боюсь… Боюсь, что полученное мною послание не будет приятным для вашего слуха, – неуверенно начал он.

Однако его слова, хотя он предполагал обратное, похоже, не тронули интенданта, который несколько раз кивнул. В его изумрудных глазах не появилось осуждения, в них было лишь легкое разочарование.

– Я понял это, увидев вас, – устало произнес он. – А если сказать правду, ожидал этого…

Он сел на лежанку рядом с крестником, оперся локтями о колени и положил подбородок на скрещенные запястья.