Тайная алхимия - читать онлайн книгу. Автор: Эмма Дарвин cтр.№ 74

К моей радости, появился Луи, засвидетельствовал свое почтение Неду, который ему улыбнулся: Луи был именно таким смелым рыцарем, какими восхищался мальчик.

Как бы то ни было, мы должны были позаботиться о безопасности Валлийской марки, прежде чем ее покинем. Потом следовало организовать для нас пристанища по дороге следования и помещения для людей. Мы не могли и надеяться добраться до Лондона ко дню святого Георгия, поэтому следовало дождаться этого дня в Ладлоу, чтобы отпраздновать его в соответствии с тщательно разработанной церемонией.

Наконец мы двинулись в путь, и улучшившаяся погода вознаградила нас за задержку. Дорога была длинной, но сияло солнце, с нами были ястребы и собаки, поэтому, когда позволяло время, мы не оставались без развлечений. Я желал показать Неду, что теперь, когда он стал королем, нет нужды отказываться от всех удовольствий. Он хорошо знал, как усердно работал его отец, но слишком многие удовольствия Эдуарда относились к тем, о которых я не мог рассказать мальчику такого возраста.

Две тысячи человек не могут двигаться быстро, тем более когда им приходится везти с собой оружие и добро из домашнего хозяйства принца.

Мы коротали дорогу в разговорах о коронации, о Королевском совете, о том, какие подарки и милости будет правильным даровать его двору и каким образом лучше всего обеспечить безопасность королевства.

— Твоя мать будет твоим лучшим советником в таких делах. Она хорошо знает, что можно выделить из рент и пошлин и кто больше всего заслуживает их.

— Разве мой дядя Глостер не будет давать мне советы?

— Конечно будет, и ты будешь им следовать. Но до тех пор, пока тебя не коронуют, он протектор королевства, и он будет очень занят государственными делами. Кроме того, из-за своего долгого правления на севере он меньше знает о том, что касается лондонских торговцев, например, и договоров на снабжение домашнего хозяйства короля.

— Понятно, — сказал Нед, и я подумал, что он и вправду понял.

Мы ехали по крутым зеленым холмам, по красной земле Валлийской марки, приближаясь к более открытой земле вокруг Херефорда.

Поля едва начали покрываться нежной зеленью, и густорунные овцы нетерпеливо бодали своих крепких ягнят, отгоняя их прочь. Я показал на них.

— Это ваше личное богатство, сир, и Англии тоже. Ваш отец хорошо обеспечил вас.

В последний день апреля мы приблизились к Стоуни-Стратфорду. Нед оседал в седле от усталости, когда думал, что на него никто не смотрит.

— Здесь был любимый охотничий домик вашего великого отца, — сказал я. — И именно здесь он жил, когда женился на вашей матушке.

Приблизившись, мы увидели человека, который ехал, чтобы поприветствовать нас. Он носил эмблему Ричарда Глостера с кабаном. Человек этот сказал, что его светлости Бэкингем и Глостер уже появились в Нортхемптоне, и умолял меня отобедать с ними, когда я устрою короля и его свиту в их помещении и устроюсь сам.

В Стоуни-Страдфорде осталось столько людей, сколько там было помещений, и среди оставшихся был Луи. Мы с ним заботились о том, чтобы ни один человек не узнал, что мы любовники и наша привязанность друг к другу превосходит привязанность, которую могут питать друг к другу товарищи по оружию. И, готовясь ехать обратно в Нортхемптон, я сказал ему, что это в придачу благоразумно: я буду знать, о чем говорят в свите нового короля. Когда все было устроено, я оставил Неда под охраной Ричарда Грэя, моего кузена Хоута и Вагана, который любил Неда как собственного сына и давно был его верным сержантом.

Я видел Рим, и Лиссабон, и Париж, но, когда я был мальчиком, Нортхемптон казался мне таким же великим, каким я воображал себе Лондон, а дорога к нему от Графтона казалась Аппиевой дорогой обещаний.

Я улыбнулся, когда мы добрались до моего обиталища: одной из трех гостиниц. Все три соответствовали требованиям знати и мелкопоместного дворянства, сказал кланяющийся хозяин, хотя он не сомневается, что его гостиница обставлена лучше прочих.

Их светлости заняли гостиницы по другую сторону улицы.

Тем вечером в Нортхемптоне мы ужинали, пили, но немного, и потчевали друг друга учтивостями, составляя планы дальнейшего путешествия короля и его коронации. Не так давно я упросил Ричарда Глостера вынести третейское решение в споре с одним из моих арендаторов, и мы поговорили об этом и о других делах наших личных владений. Он быстро соображал в таких вещах и нутром чуял, какое решение будет и честным, и благоразумным.

На рассвете я встал и приготовился отправиться к Неду: мы были в каком-то дне пути от Лондона.

Но двери моего помещения оказались заперты снаружи, и люди, которые взяли меня в плен, были людьми Ричарда Глостера.

Говорят, каждый несет гибель тому, кого он любит больше всего на свете.

Я содействовал гибели Неда, потому что, хотя он жив, он один, и у меня нет надежды, что его когда-либо коронуют.

Проводя день за днем и ночь за ночью в стылой тишине Шерифф-Хаттона, я понимал: то, что Неда забрали из-под моего попечительства, было моей личной неудачей. В сравнении с этим моя собственная смерть — ничто.

И все-таки, где же я потерпел провал? Где, в какой момент принял неправильное решение? Я и по сей день не знаю.

Иногда я думаю: мне было бы легче вынести то, что у меня отобрали Неда, если бы я мог найти утешение, сразившись с Ричардом Глостером и проиграв битву. Я ведь не доверял Бэкингему, потому что тот ненавидел всех Вудвиллов, включая свою жену. Но Ричард был командующим, принцем королевской крови, и я не видел в нем врага. Он, как и я, был верен памяти своего брата, как и я, заботился о новом короле. Если он и оставался более предан Гастингсам и разделял их ненависть к моему племяннику Томасу Грэю и моим братьям, то это проявлялось лишь в обычных спорах из-за землевладения, старшинства и женщин, не более.

Я погубил моего мальчика, потому что доверял человеку, не доверять которому у меня не было причин: давшему присягу рыцарю, уважаемому правителю, верному брату покойного короля.

Люди молятся, чтобы им дано было знать час своей смерти. Можно сказать, что я знал его тогда, если не считать безумных грез надежды, посещавших меня в минуты отчаяния и делавших отчаяние еще хуже, когда надежда бежала прочь. Я знал этот час с тех самых пор.

Нас превосходили числом, и мы были хуже вооружены, потому что главные наши силы остались с новым королем.

Когда двери распахнулись, меня арестовали именем протектора, предъявив обвинение в попытке править королевством и королем, в заговоре с целью уничтожения королевской семьи и самого протектора. Я спорил, заявляя, что я законный охранник короля, назначенный самим Эдуардом, а Глостер еще не утвержден в чине протектора, я не строил никаких заговоров — лишь всеми силами выполнял волю покойного короля.

Напрасно. Я все еще чувствую руку капитана на своем плече, слышу лязг моего меча, когда я вынимаю его из ножен и отдаю по требованию этого капитана, вижу глаза Ричарда Глостера — черные, как озеро в темноте, пока он вежливо слушает мои доводы.