Призрак музыки - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 61

Была баба Клава человеком гостеприимным, имела двух закадычных приятельниц, вместе с которыми днем смотрела по своему новому большому телевизору сериалы и пила чаек из новых фарфоровых чашек, закусывая вкусными швейцарскими конфетками из белого шоколада. Очень Клавдия Никифоровна белый шоколад уважала.

А дети у бабы Клавы и впрямь заботливые были, никогда деньги переводом по почте матери не посылали, понимали, что пожилая она, полная, ноги болят, тяжело ей на почту-то ходить да в очереди стоять, чтобы получить деньги. Всегда со знакомыми передавали. Как кто в Москву едет – так непременно конвертик с деньгами получит и адресок с телефончиком, позвонит и сам лично уважаемой Клавдии Никифоровне привезет. Вот она, настоящая любовь к родителям! Не каждая мать может такими заботливыми и внимательными детьми похвастаться. У некоторых это даже зависть вызывает, нехорошую такую зависть, черную. И богатая, и дети хорошие – почему ей одной все, а другим ничего? Так вот эти самые завистники гадости всякие про бабу Клаву придумывают, опорочить ее хотят. Дескать, сын у нее никакой не военный, да и с дочкой не все в порядке, дети у бабы Клавы преступным способом деньги свои вонючие зарабатывают. А с чего эти господа хорошие такое выдумали? А с того, что посыльные, которые Романовой конвертики от детей носят, все до одного вида неприличного и уважения не вызывающего. Не респектабельные, одним словом. Но это ведь сути дела не меняет, пусть дети у нее уголовники, пусть посыльные, деньги привозящие, вида пристойного не имеют, но все равно Клавдия Никифоровна остается богатой и детьми любимой и почитаемой, а это завистников пуще всего бесит, прямо спать им спокойно не дает. Так и норовят бедную женщину оболгать и грязью облить.

Поблагодарив Ивана Федоровича за квалифицированную помощь и подарив ему в виде благодарности бутылку дорогого коньяка, Селуянов помчался в УВД Центрального округа на встречу с Сергеем Зарубиным, которому было поручено за вчерашний день собрать как можно больше сведений о Романовой по официальным каналам. Слушая доклад Сергея, Селуянов давился от хохота.

– Романова Клавдия Никифоровна с семьдесят третьего года вдова, – говорил Зарубин, заглядывая в бумажки. – От брака с гражданином Романовым имеет двоих детей, сына Александра Романова, пятьдесят пятого года рождения, и дочь Светлану Романову, по мужу Чибисову, пятьдесят девятого года рождения. Романов Александр с семьдесят восьмого года в Москве не проживает, был осужден Тушинским райнарсудом за грабеж на четыре года, после отбытия наказания в течение двух лет проживал в Ярославской области, в восемьдесят четвертом получил новый срок опять за грабеж, сел на шесть лет, в девяностом году освободился, погулял пару месяцев, набрался сил и снова залетел в зону на восемь лет, все за тот же грабеж.

– Экий постоянный, – покачал головой Селуянов. – Ему бы в семейной жизни такое постоянство. Когда он освобождается?

– Под Новый год.

– Пока, стало быть, сидит?

– Сидит, миленький, куда ему деваться. Теперь дочка Светлана. Светлана вышла в восемьдесят втором году замуж за строителя из Магадана и уехала к нему. До примерно девяносто первого года периодически посылала матери деньги, очень небольшие и очень нечасто, потом наступил экономический кризис, стройтрест, в котором они с мужем работали, лопнул…

– Трест, который лопнул, – хихикнул Селуянов. – Классика. Если б ты только знал, Серега, как я люблю эти официальные запросы и официальные ответы! Столько всего интересного узнаешь.

– А что, что-нибудь не так? – обеспокоенно спросил Зарубин, отрываясь от бумажек.

– Не, все так, не волнуйся. Давай дальше.

– Трест, значит, лопнул, супруги Чибисовы некоторое время сидели без работы, потом стали организовываться какие-то новые строительные структуры, и они там пристроились, потому как, кроме строительного дела, никакой другой профессией не владеют. Зарабатывали не так чтобы много, но на жизнь хватало, с учетом того, что у них двое детишек. С февраля девяносто седьмого года зарплату не получают.

– Уволились, что ли?

– Нет, не уволились. Работают на государство в долг. Государство им зарплату не платит, денег нет.

– Полтора года, значит, – присвистнул Селуянов. – Не хило. Как же они там с голоду-то не умерли?

– Ну вот так, – развел руками Сергей. – А как шахтеры живут без зарплаты? А учителя? А рабочие на заводах? Кормятся со своих дачных соток, подрабатывают, кто где может, с хлеба на воду перебиваются. Некоторые с криминалом связываются. Между прочим, я с ребятами из Нижнего Новгорода разговаривал, с моими корешами по школе милиции, так они мне открытым текстом говорят, что поймают, случается, человека на явном криминале, а оформлять его рука не поднимается, потому что он человек в целом хороший, а смотреть детям в голодные глаза не может, сил душевных у него на это не хватает. Сидит полгода без зарплаты, а потом подряжается машины с левым товаром перегонять или наклейки на бутылки с поддельным вином штамповать. Каждый умирает в одиночку. Это коммунизм люди строили все вместе, а без зарплаты сидит каждый в отдельности, и никто ему в этом скорбном деле не помогает. Так что, возвращаясь к многострадальной Светлане Романовой-Чибисовой, можно с уверенностью утверждать, что никаких денег она своей мамочке не посылала и посылать не могла, особенно в последние три года.

– Ты милицию-то в Магадане запрашивал? – спросил Коля. – Может, она или ее муж в действительности в уголовщину ударились, чтобы с голоду не помереть и детей прокормить?

– Запрашивал, а то как же. Супруги Чибисовы ни в чем никогда замечены не были. Кристально честные люди. А местный участковый – их личный друг, вхож в семью и за свои слова может поручиться.

– Ага, поручиться, – проворчал Коля. – Так же, как твои нижегородские приятели. Тоже небось жалостливый, все видит, но молчит, в положение входит.

– Ну, Коля, я за что купил – за то и продаю. Таков официальный ответ. А у тебя есть основания сомневаться?

Селуянов задумчиво покрутил в пальцах сигарету, потом с недоумением уставился на нее, будто не понимая, что это за ароматическая палочка у него в руках и откуда она взялась. Вспомнив, как это называется и для чего предназначено, он сунул сигарету в зубы и прикурил.

– Да нет, пожалуй, – неторопливо ответил он. – Сомневаться у меня оснований нет. Сын у бабы Клавы банальный уголовник, плавно переходящий из зоны в зону и наматывающий срок на срок, а дочка – просто невезучая. Денег ни у того, ни у другого не было и нет. И матери они их, как ты понимаешь, не посылали, особенно в последние три года. А по моим сведениям, именно в последние три года наша бабуля стала богатеть не по дням, а по часам, и богатство это ей приносят в клювике какие-то сомнительного вида личности. Улавливаешь, к чему я клоню?

– Улавливаю, только я понять не могу, какого рода преступным бизнесом могла заниматься тихая приличная пенсионерка, которая почти всегда или дома, или на лавочке возле дома, или у приятельниц в соседних домах. Я же был у нее в квартире, там подпольным борделем и не пахнет. И никакого подпольного производства, как у ее соседа Вяткина, тоже нет. За что же такие деньги?