Исповедь авантюристки [= Незнакомец ] - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Орбенина cтр.№ 21

– Вы правы, – печально ответил Андрей Викторович. – Я припозднился с визитом. Но лучше поздно, чем никогда. К тому же меня немного оправдывает моя собственная чрезвычайно тяжелая ситуация, которая сложилась после моего ухода из Института. Впрочем, я не затем пришел, чтобы жаловаться на жизнь. Я действительно хотел бы просить дозволения встретиться с вашей сестрой, если позволите, в вашем доме, и спросить ее о той записке. Мы с ней тогда даже словом не перемолвились!

– Это невозможно, – последовал ответ.

– Я понимаю вас, – мягко продолжал настаивать Андрей Викторович. – Вероятно, вы считаете меня повинным в злоключениях Аполонии Станиславовны. Поверьте, моей вины тут нет, как и ее. Мы стали жертвами гадких людей и ужасных обстоятельств.

– Вы не поняли меня, – с досадой сказала Аделия. Разговор был ей неприятен. – Дело не в моем нежелании, а в том, что Аполония теперь далеко. Она служит земской учительницей в Н-ской губернии.

– Давно?

– Пошел второй год.

– И каково ей там?

– Судя по письмам, ужасно!

– Отчего же вы не вернете ее домой?

– Она не слушает нас. Она выбрала свою дорогу и упорно идет по ней. К тому же… – Аделия задумалась, стоит ли говорить? – К тому же она считает себя виноватой в том, что вас уволили.

– Бедная девочка! Как она несправедлива к себе! – воскликнул Хорошевский. – Позвольте попросить ее адрес, позвольте я напишу ей, мы объяснимся! Ведь я не виню ее и никогда не винил!

– Простите, но без согласия Аполонии я не могу дать вам адреса. Я не знаю, захочет ли она этого. Ведь вы пропали, не давали знать о себе. Она справедливо решила, что вы оставили ее, что вините во всех злоключениях.

Уже прощаясь, Хорошевский в дверях столкнулся с хозяином дома.

– Господин Хорошевский? Что вам угодно? – Антон Иванович насупился.

За гостя ответила жена.

– Надеюсь, Аделия Станиславовна, что вы не передали адрес вашей сестры господину учителю и не сделаете этого впредь?

Аделия вздохнула. Хорошевский поник головой.

– Послушайте, сударь, – Антон Иванович грозно посмотрел на гостя. – Зачем она вам? Вы уже своим малодушием испортили ей жизнь!

– Малодушием! – изумился Хорошевский. – Но позвольте…

– Разве вы не испытывали к ней чувств более нежных, чем дозволено учителю по отношению к воспитаннице?

– Нет, клянусь вам, нет! Наши отношения были чисты и прозрачны!

– Ну и болван! – разозлился Липсиц. – Умудриться влюбить в себя такую чудную девушку, да при деньгах, и прозевать ее.

Совершенно сбитый с толку, в потерянных чувствах Андрей Викторович покидал дом банкира. Он уже почти спустился с лестницы, как его догнала Леокадия, проживавшая после выпуска в семье старшей сестры. Не говоря ни слова, девушка сунула в руки растерявшемуся учителю клочок бумаги. Уже на улице он развернул его – это был адрес Аполонии.

Наступила весна. Снег еще не сошел, но солнце уже подгрызало ненавистные сугробы. На деревенской церкви пел колокол, народ тянулся в храм. Праздновали Пасху. По этому случаю школа не работала, дети разошлись на каникулы. Их учительница сиротливо коротала дни в избе со старухой. Правда, в этот раз сельчане принесли Аполонии дюжины две крашеных яиц, пышный кулич, сметану и кусок окорока. Аполония уныло разглядывала бесхитростные лакомства и вспоминала, как на Пасху она с сестрами ходила качаться на качелях и кататься на финских тройках, «вейках», запряженных нарядными лошадками, с вплетенными в гривы яркими лентами и цветами.

Как ей хотелось вернуться в Петербург! Но как бросить школу, учеников? Да и стыдно отступать перед трудностями. Но вот только зачем все эти жертвы, кто их оценит? И что бы сказал на это Андрей Викторович? Где он теперь, как сложилась его жизнь? Вспоминает ли он о ней и как вспоминает? Как о глупой наивной девочке, которая придумала себе любовь?

Она смотрела в окно. Это было одно из доступных ей развлечений. По дороге шел человек. Шел неуверенно, останавливался, кого-то искал, должно быть. По виду городской. «И кого это занесло в нашу глушь?» – Так незаметно для себя она стала уже говорить «нашу глушь»! Человек приблизился. Аполония прищурила глаза, привстала. Потом и вовсе вскочила. Нет, это сон! Не может быть! Так не бывает!

– Так не бывает! – уже кричала она, выбегая на улицу, как была, в одном платье. – Нет, это не вы, не может быть!

– Может, может! – засмеялся Хорошевский и прижал ее руки к своей груди.

Они до утра проговорили при огоньке одинокой свечки. Взахлеб, перебивая друг друга, смеясь, плача. У обоих сложилось такое ощущение, что они расстались только вчера, что не было длинной разлуки, горя и унижения и что теперь их никто и ничто не разлучит. Ведь они самые родные, самые близкие люди.

– Завтра же, завтра же в управу, брать расчет и прочь отсюда! – воскликнул Андрей Викторович.

– Да кто же меня вот так запросто и отпустит. Что же я скажу?

– А скажете, что вы замуж выходите. Что за вами жених приехал. А по закону, куда муж, туда и жена!

Аполония покраснела. Хорошевский обнял ее и нежно прижал к груди. Остаток ночи они провели чрезвычайно целомудренно: Аполония на кровати, а Хорошевский – на полу, на старом тулупе.

На другой день они пошли к батюшке. По счастью, уже начиналась Фомина неделя или долгожданная Красная горка, время многочисленных свадеб, запрещенных в Великий пост. За невеликую мзду святой отец обвенчал их на скорую руку. Свидетелем пришлось призвать школьного сторожа, который по окончании церемонии тотчас же пошел в трактир отметить событие – свадьбу учительши.

Беседы с бывшими пансионерками убедили Константина Митрофановича в том, что он недостаточно изучил все обстоятельства на месте. Он вернулся в пансион, где его поджидала измученная Аполония. Экзамены подходили к концу, и дети готовились разъезжаться по домам. Сердюков с болью увидел, что недели, проведенные в тоскливой и тревожной неизвестности, сильно преобразили молодую женщину. Глубокие тени залегли под глазами, исчезли румянец и светлая, ласковая и жизнерадостная улыбка, которая раньше не сходила с ее лица. Тогда Сердюков полагал, что она, наверное, и во сне счастливо улыбается окружающему миру. Теперь глубокие скорбные складки образовались вокруг рта. Госпожа Хорошевская словно постарела на несколько лет.

– Я все думаю и никак не могу понять, Аполония Станиславовна, что общего между вашим карликом, будем так его называть, и тем, которого видели девочки. Их рассказы очень похожи, но ведь этого не может быть. Ваш карлик – из области больного видения, а этот, вероятно, совершенно живой человек, от которого, извините, однажды разило чесноком!

– Я тоже ломаю голову над этим вопросом, – вяло ответила Хорошевская. – Но не пойму, как это связано с исчезновением Андрея?.