Чисто убийственная магия - читать онлайн книгу. Автор: Деби Глиори cтр.№ 8

Дэмп закрыла глазки руками и издала тихий вопль. Лэтч поднял глаза к потолку и посильнее надавил на утюг, вознося благодарность за то, что кто-то наконец выразил свое мнение об этом кулинарном подвиге миссис Маклахлан. Черт бы ее побрал, ну почему она не ограничится тем, в чем ей и правда нет равных, например печеньем? По крайней мере, он не станет это есть. Во всяком случае в этот раз.

Миссис Маклахлан прищелкнула языком и смешала вклад Мари Бэн с первоначальной смесью.

— Вам виднее, дорогая, — заявила она совершенно невозмутимо. — Что касается меня, то я бы добавила чуточку соли. Давайте посмотрим, что скажут наши маленькие зверюшки, хорошо?

Няня прошагала мимо Дэмп, ногой распахнула дверь подземелья и растворилась в темноте. Лишь знакомый голос доносился из-под земли: «Просыпаемся, просыпаемся. Пора обедать. Няня несет ням-ням для малюток».

Подземелье служило пристанищем йети Ноту, грифону Сэбу и дракону Ффупу, ни один из которых даже отдаленно не подпадал под определение «малютки». Прежде всего, они были чудовищно велики.

Ффуп, еще продолжавший расти, был размером с длинный лимузин, а по достижении совершеннолетия должен был стать величиной со среднее бунгало. Все восемь футов Нота были густо покрыты длинной спутанной шерстью, а Сэб напоминал кожаного льва с крыльями. В течение предшествующих шести столетий все трое идеально функционировали, патрулируя многочисленные акры владений вокруг Стрега-Шлосса и пожирая непрошеных гостей. В более поздние времена, с появлением почтовой службы, сопровождавшейся непредвиденными визитами почтальонов и других посыльных, Стрега-Борджиа решили, что будет безопаснее держать чудищ под некоторым контролем. Отсюда веревки, цепи и поводки на столе в прихожей, а также потребность оборудовать клетки в подземелье.

Они сгрудились в темноте, раздувая ноздри в знак презрения к подачке, которую принесла миссис Маклахлан.

— Что это за баланда? — загрохотал Ффуп, отфыркивая два одинаковых языка пламени через прутья решетки. Сэб угрожающе захлопал кожистыми крыльями и плюнул на пол подземелья.

Нимало не смутившись, миссис Маклахлан отперла дверь клетки и вошла внутрь, волоча за собой дымящийся котел.

— Перестань ребячиться, Ффуп; а тебя, Сэб, мама разве не учила, что плевать на пол нехорошо?

Ответом на ее вопрос было ошеломленное молчание. Разве она не понимает, что ей следует бежать отсюда, взывая о помощи, а не читать лекции о пристойном поведении? Шаркая ногами, Нот придвинулся поближе. Его спутанная шерсть была увешана засохшими остатками многочисленных предыдущих обедов. Он только было запустил лапу в котел, чтобы произвести дегустацию, как миссис Маклахлан хлопнула его по запястью, перевернула лапу ладонью вверх и многозначительно зацокала языком.

— Так я и думала… — мрачно сказала она. — Немедленно наверх и тщательно вымыть руки перед обедом. Разве ты дикий зверь какой-нибудь?

Нот расплакался и, не разбирая дороги, бросился наверх.

— И я тоже, — завопил Ффуп. — Я не мыл когти уже лет 600. — Дракон взмыл вслед за Нотом, оставляя за собой маленькие облачка дыма.

Сэб закрыл глаза крыльями и обратился в камень.

— Что, зверек, аппетит пропал? — заботливо поинтересовалась миссис Маклахлан, разливая содержимое котла по трем металлическим кормушкам. Донесшийся сверху душераздирающий крик нарушил подземный покой темницы. Миссис Маклахлан вздохнула. Одним из многочисленных недостатков Мари Бэн было ее нежелание привыкнуть к мысли о том, что она живет под одной крышей с чудовищами.

— Возьмите себя в руки, дорогая! — крикнула миссис Маклахлан. — Они боятся вас больше, чем вы их!..

Пандора подняла крышку морозильной камеры и выбросила оттуда несколько коробок рыбных палочек, поднос с профитролями и три недоеденных эскимо.

Стрега-Нонна лежала на дне морозильника; ее сухонькое тело было завернуто в двенадцать слоев алюминиевой фольги, голову окружал призрачный ореол заиндевевших седых волос.

— Нонна, — прошептала Пандора, — ты не видела поблизости Мультитьюдину?

— У меня отсюда не слишком хороший обзор, — донесся слабый ответ. — Закрой крышку, детка, напустишь тепла.

«Черт, — подумала Пандора, опуская крышку гроба своей прапрапрапрапрапрапрабабушки. — Что теперь делать? Осталось четыре с половиной дня, а ей не удалось найти ни одного шарика крысиного помета». Тяжело вздохнув и оставив рыбные палочки, профитроли и мороженое таять на полу винного погреба, Пандора преодолела восемь пролетов лестницы, что вела на чердак Шлосса, обширный семейный музей, полный пыли и паутины, служивший пристанищем для многих поколений пауков, жуков-короедов и летучих мышей. Чердак был набит под завязку родовой памятью давно ушедших Борджиа: несколько сотен портретов членов семьи, сундуки, набитые любовными письмами, смертельными угрозами и древними списками покупок, целая конюшня ненужных лошадок-качалок, восемь клеток для канареек в разной степени разрушения. Во всю длину чердака тянулся неустойчивый горный хребет из старых журналов и книг.

Пандора подняла тяжелую крышку люка и забралась на чердак. Свет сочился сквозь паутину, вырывая из темноты то, что представлялось Пандоре настоящей крысиной Меккой. Миллион укромных местечек, миллион вещей, которые можно погрызть, и миллион способов сделать так, чтобы твоей хозяйке пришлось заняться синхронным плаванием с мстительной рептилией.

— Мультитьюдина, выходи, — прохрипела она, стараясь, чтобы голос звучал убедительно сквозь слой пыли, забившей рот.

Ничто не шелохнулось.

— Здесь не место растить детей, — попыталась она убедить крысу, в надежде расшевелить ее дремлющий материнский инстинкт. Несколько пауков перестали прясть паутину, размышляя, стоит ли спорить с этим безволосым двуногим, и решили, что не стоит. — ПОЖАЛУЙСТА, ВЕРНИСЬ! — закричала Пандора. — ОТ ЭТОГО ЗАВИСИТ МОЯ ЖИЗНЬ!

Она упала на ближайший сундук, отчего испуганно вспорхнуло облачко пыльных мотыльков. С подоконника долетело неистовое жужжание мухи, пытающейся отклеить лапки от паутины. Словно загипнотизированная, Пандора следила за мухой, которая с нарастающим волнением била крылышками, так что они стали невидимыми, а производимое ими жужжание достигло степени, эквивалентной у насекомых отчаянному воплю. Паутина прогибалась под весом чудовищной паучихи, чье брюхо, достигавшее размеров теннисного мячика, покоилось на ногах, вызывающих в сознании мысль о пене для бритья и хорошей бритве. Паучиха щеголяла яркой губной помадой, квалифицированно наложенной вокруг того, что у нее считалось ртом — эта деталь не укрылась от внимания ее предполагаемой жертвы, чье жужжание уже достигло душераздирающего верхнего «до».

— О, небеса, неужели нельзя умереть с достоинством? — прощелкала паучиха, нетерпеливо подтягивая паутину.