Фрегат "Звенящий" - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Крапивин cтр.№ 35

Вася заморгал. А Ксеня засмеялась:

— Что, в честь именинника?

— Нет, это просто совпадение. Но, конечно, приятное… Лиселя ставятся на дополнительных рангоутных деревьях, которые выдвигаются с реев. Называются лисель-спирты. «Грот-марса-лисель-спирт», «фор-брам-лисель-спирт» и так далее, по названиям реев. И у лиселей соответствующие их месту имена: «грот-марса-лисель», «фор-брам-лисель»…

Под бушпритом луч на Лисе

Сыплет искры в рыжий мех.

Надувает ветер лисель,

Он в поход зовет нас всех, —

вдруг сочинились у Антона стихи. И друзья решили, что они очень удачные.

А Яков Платонович сказал:

— Что же, можно и в поход, раз вам так не терпится. Но имейте в виду, друзья: в плавании нам придется учиться очень многому. Прямо на ходу…

Антон тут же сочинил опять:

Мы учиться будем на ходу,

Чтоб «Звенящий» не попал в беду!

Это фрегат «Звенящий», готовый к плаванию. Таким Слава Воробьев нарисовал его в своей «морской» тетрадке. Правда, сейчас на фрегате не хватает нескольких парусов. Слава решил, что, если рисовать все, они заслонят друг друга. Поэтому нет лиселей, между мачтами поставлены не все стакселя, а бизань и крюйсель подобраны к реям, чтобы не закрывали контр-бизань.

Ребятам Слава сказал:

— Картина с лиселями и волнами — она для красоты. А точный рисунок — в тетради с чертежами — тоже необходим. Должны же мы видеть, какой корабль наконец построили.

И все с ним согласились.

У Якова Платоновича было много интересных вещей, связанных с морским прошлым. Разные мореходные инструменты и карты, большой капитанский бинокль, потрепанная фуражка с якорем, окруженным листьями (эта эмблема называется «краб», потому что вышитые листья напоминают крабьи клешни). Был даже спасательный круг с надписью «Меридиан».

— А корабельного колокола у меня нет, — сокрушался старый боцман. — Когда наша баркентина отплавала свой срок и ее решили превратить в прибрежный ресторан (это, конечно, страшное безобразие), я хотел колокол, на котором название судна, взять себе на память. Но начальство не разрешило. Хотя, казалось бы, зачем корабельный колокол ресторану?.. А нам сейчас он очень бы пригодился в плавании…

— Ничего, — утешила деда Ксеня. — Что-нибудь придумаем. — А колокол с «Меридиана» все равно не был бы колоколом «Звенящего». Нам нужен свой.

Всех выручил первоклассник Антон Штукин. У себя дома, в кладовке, он разыскал крупный медный колокольчик, который в старинные времена не то висел у дверей, не то мотался под дугой ямщицкой лошади. Размером он был с кружку.

Антон надраил находку до жаркого блеска, потом они с папой сходили в граверную мастерскую, и там мастер острым своим инструментом по краю вырезал буквы: ЗВЕНЯЩИЙ.

Все ребята очень обрадовались. И Яков Платонович тоже. Он рассказал, что иногда корабельный колокол называют рындой. Это не совсем правильно. Строго говоря, «рында» — это звон судового колокола в полдень. Однако привычка именовать колокол рындой из корабельного обихода не исчезает.

Колокол (или рында) нужен для многих дел. В него бьют частыми ударами, когда судно идет в тумане. Подают и разные другие сигналы. Кроме того, вахтенный матрос каждые полчаса отбивает в колокол сигналы времени. Многим известно, что это называется «бить склянки». Вовсе не от того, что звон напоминает о разбитой посуде, а потому, что раньше на кораблях время измерялось песочными часами, где в одном стеклянном шаре (склянке) песка хватало на полчаса. Пересыплется — поворачивай шар и бей в рынду…

— Теперь-то уж наш «Звенящий» полностью готов к плаванию, — весело сказал Вася Лис. И на своей гитаре сыграл песенку, которую недавно выучил:

Кто решил стать моряком,

Кто покинул отчий дом,

Пусть теперь о тихой жизни не тоскует…

Все, конечно, понимали, что плавание будет воображаемым. Они возьмут морские карты (или нарисуют сами — с таинственными островами), представят, что плывут то в открытом океане, то вдоль побережья от порта к порту, а Яков Платонович будет рассказывать об этих дальних портах. И о приключениях, в которых участвовал сам и о которых слышал от друзей-моряков.

Излагать разные истории старый боцман умел так, что порой даже казалось: это не рассказ, а все по правде.

Летит с волны на волну легкий красавец-парусник, «распарывая гребни мартин-гиком», гудят тугие паруса, струнным звоном поют штаги и бакштаги, эхо отзывается в корпусе, как в великанской гитаре…

Яков Платонович даже взял у Васи гитару и сипловато спел песенку, которую когда-то сочинил один из его знакомых курсантов. Струны не всегда слушались узловатых пальцев, но песня всем понравилась:

…И судно белокрылое твое

Взлетает на волну, как на качели,

И такелаж натянутый поет

Басовою струной виолончели.

Теперь пошла совсем иная жизнь,

Она законам суши не подвластна.

Ты знал, на что идешь, — теперь держись.

Во время шквала галс менять опасно…

Кончив петь, Яков Платонович покашлял и сказал, пряча смущение за строгостью:

— Имейте в виду: галс, о котором здесь поется, — это вовсе не снасть для привязывания галсового угла паруса. Речь идет о направлении судна в зависимости от ветра. Ну, об этом разговор впереди…

Отплытие назначили на воскресное утро, чтобы все обставить как следует, не торопиться. До торжественной даты оставалось еще трое суток. Вечером Яков Платонович сказал:

— Это будет прекрасная картина. «Звенящий» мчится под синим небом среди пологих зеленоватых волн, над ним реют чайки, а встречные суда приветствуют наш корабль гудками, криками команды и приспусканием флага.

Встречных судов будет много. В том числе и парусников… Вы не догадываетесь, куда я клоню?

Дружный экипаж «Звенящего» не догадывался.

— А вот куда, голубчики. Свой «Звенящий» мы более или менее знаем. Известно, что это фрегат. А почему он именно фрегат? Чем отличается от барка или брига? Имеете представление?

— Не очень, — вздохнул честный Слава Воробьев. — Точнее говоря, вовсе не имеем…