Струна и люстра - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Крапивин cтр.№ 142

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Струна и люстра | Автор книги - Владислав Крапивин

Cтраница 142
читать онлайн книги бесплатно

С минуты на минуту выйдет из калитки конопатая принцесса, девочка с волосами песочного цвета. Давняя подружка моего детства, девочка моей мечты. (Была она или не была? Сон или явь?)

Я знаю, что она не умеет летать, но думаю, что если буду крепко держать ее за руку, совместный полет получится… Да, получится! И мы полетим к моему городу, и я покажу его девочке с высоты, с волшебного отдаления. Покажу не таким, какой он на самом деле, а таким, каким он должен быть. С голубыми излучинами Туры, с белыми башнями еще не разрушенных, не взорванных церквей, с горами чистых желтых облаков над крышами. Таким, каким я видел его сам только на старинных картинах и фотоснимках…

…Кстати, совсем недавно я увидел его таким наяву. Приехал — взрослый дядька, писатель — выступать перед читателями и ахнул: высокие колокольни поднялись над старыми храмами. Такие, какими я представлял их только по давним иллюстрациям. Мне казалось, это вырастает из сказки Город моего детства.

Было удивительно, что тебя со свитой журналистов возят по улицам, где ты бегал с приятелями, спасался от шпаны, с замиранием разглядывал узоры старых особняков и гонял по чертополоху самодельный футбольный мяч. По улицам, где тебя изловил (непонятно, за что!) свирепый милиционер и поволок в детскую комнату. И где жаркими летними днями спешил к спасительной прохладе любимой до обмирания Туры… Странно было пить коньяк с директором родной школы — в кабинете, куда в прежние годы тебя только «приводили» за всякие грехи. И радостно было, что тебя по первой же просьбе везут в любые памятные места, куда только пожелаешь. Едешь, а белые башни родины плывут за окнами, как сбывшаяся сказка ребячьей жизни…

Но это будет потом, через много лет. А пока я жду свою конопатую подружку, и уже в самом этом ожидании — радость…

Однако Поэт, которому я подарил башмаки, возвращает меня в кабачок. Он считает долгом поддерживать застольную беседу. И в этой беседе двух творческих людей невозможно обойти главное:

— А как работается, старичок? Сочиняешь чегой-нибудь? Или современная действительность не располагает? Многих она повышибала из колеи…

— Сочиняю помаленьку…

— Ну и… что-то печатают?

— Помаленьку, — опять говорю я знаменитому Поэту (его-то печатают постоянно и всюду). — Недавно украинский спонсор подбросил деньжат, помог издать томик с тремя новыми повестями. — А одно московское издательство взялось выпускать собрание в тридцати томах…

— Да ну?! Ты, старик, не загибаешь?

— Вообще-то малость загибаю. — Пока речь идет о двадцати девяти книжках. Но, глядишь, наскребется и тридцатая…

— Ну, ты, брат, гигант, — говорит он, проглотив шашлык. — Я сколько ни пишу, а у меня и трети твоего не наберется.

— Так у тебя же поэзия. Там другие объемы.

— Я и прозой баловался…

— Но не много. А я этот воз тащу пятый десяток лет…

Он наклоняется поближе, смотрит по-хорошему, сочувственно.

— Слушай, тяжкое, наверно, это дело, а? Столько лет тянуть такую телегу… «Целый воз всевозможных проз»…

— Тяжкое, — признаюсь я. — Напишешь пяток страниц и встаешь из за стола с таким скрипом, будто целый день мешки таскал на пароходной пристани… — (И сразу вспоминаю старую пристань у тюменской станции Тура).

Правда, здесь я немного отхожу от истины. Если говорить честно, в последние годы я писал не за столом, а на диване. Кладешь на колени какой-нибудь альбом или фанерку, на них — тетрадь. И — поехал. Спина устает не так сильно, как на стуле. Но, впрочем, все равно нелегко… А потом приучился к компьютеру: отвалишься в кресле, клавиатуру — на колени и стучишь по кнопкам. Так вот настучал уже несколько повестей и романов. Раньше никогда не думал, что смогу такое… Но техника техникой, а от ощущения «мешков» в конце дня все равно никуда не деться…

— Ну а сейчас… над какой темой трудишься? — интересуется Поэт.

Мне говорить про это не хочется, но и молчать неловко.

— Да так… Кое-что вспоминаю о прежних годах. О парусах… Ты ведь слышал, наверно, что я три с лишним десятка лет командовал ребячьей флотилией?

— Ну как же, как же! Эта твоя знаменитая «Бригантина»…

Я морщусь. Терпеть не могу, когда мою «Каравеллу» снисходительно именуют «Бригантиной».

Впрочем, шут с ним. И о моих парусах слышал он лишь мельком, и книжек моих, наверняка, не читал. Да ведь и я его творения знаю лишь слегка. Мы люди «разных пространств». Но все равно он славный парень. Лишь бы не начал лезть в душу и спрашивать что-нибудь этакое, об «источниках вдохновения». Ведь не буду же я ему рассказывать о белых башнях Города, в котором, несмотря на все невзгоды, был счастлив. Того города, где первый раз влюбился, где сочинил свои первые стихи и первый «настоящий» рассказ…

И вообще все это — сон. И кабачок с томатным соком, и Поэт, охотно принявший в подарок мои башмаки, и старинный граммофон на буфетной стойке (откуда он тут взялся?). Мне пора. И торопливо сказав Поэту «пока», я снова превращаюсь в босоногого Славку, который ждет у мокрой калитки девочку Галку…»


Такой вот получился рассказик. А сейчас, вставив его в предисловие, я понимаю, что мне ужасно не хочется превращаться из десятилетнего Славки в грузную «творческую личность», застрявшую в низком кресле перед компьютером. В старого дядьку, обремененного обширным пузом и довольного тем, что в стекле монитора отражаются его новые искусственные зубы. Наконец-то обзавелся ими! А то ведь просто ужас — выступаешь на какой-нибудь студии перед телекамерой и боишься улыбнуться: сразу все увидят, что у тебя пасть, как у бабы Яги, с единственным передним зубом. Еще недавно их было два, но случилось так, что левый я сломал при попытке раскусить чайный сухарик. Зуб противно заныл и заболтался на какой-то связке. Собрав моральные и физические силы, я выдернул беднягу плоскогубцами. Потом пошире открыл рот, чтобы полюбоваться делом с своих рук, и с горечью убедился, что теперь от свидания с дантистами не отвертеться.

Я всю жизнь боялся дантистов не меньше, чем экзаменов по математике и чиновников паспортного стола. Но сейчас деваться было некуда. Я одолел страхи. И хвалю себя. По крайней мере, сейчас могу улыбаться навстречу телеобъективам без оглядки. «Владислав Петрович, а теперь скажите, пожалуйста, что вы думаете о новых реформах в области народного образования?» — «Гы-ы…»

Но искусственные зубы не имеют ничего общего с молодостью. И тем более с детством. С тем временем, когда я был не тем, кто безответственно критикует очередные педагогические потуги, а беззащитным субъектом таких экспериментом. Тем самым Славкой, который… (я закрываю глаза) который, раздвигая ногами густые лопухи, бредет по краю глубокого лога, что тянется рядом с улицей Герцена. Заросшей, деревянной, старой. Только что обрызганной мимолетным и солнечным дождиком. Самой лучшей улицей на свете. Той, которая сразу встает перед глазами, когда я слышу слово «родина».

Лопухи чиркают мокрыми краями по моим подвернутым штанам, по голым щиколоткам, стряхивают капли на босые ступни. Я отчетливо ощущаю влажный запах этих великанских листьев…

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению