Моя тетушка - ведьма - читать онлайн книгу. Автор: Диана Уинн Джонс cтр.№ 3

Мама, естественно, ответила, что возражать не будет.

— Разумеется, это же ваша обязанность, — сказала тетушка Мария. — Вы ведь сейчас не работаете, не правда ли?

По-моему, подобное заявление огорошило даже маму, но она только улыбнулась и списала все на то, что тетушка Мария старенькая. Мама вечно так делает. Постоянно напоминает нам — мол, тетушка Мария выросла в те времена, когда у всех были слуги, и не вполне сознает, чего требует. А мы с Крисом думаем, тетушка Мария вообще выставила Лавинию в отпуск, только когда удостоверилась, что мы точно приедем. Крис говорит, Лавиния наверняка собирается увольняться. Он считает, всякий, кому придется жить с тетушкой Марией, и часу не вытерпит, захочет унести ноги.

— Обойдемся сегодня без ужина, — объявила тетушка Мария. — Мне достаточно стакана молока с кусочком сыра.

Мама увидела, какие у нас сделались лица.

— Мы можем пойти купить жареной рыбы с картошкой, — сказала она.

— Как?! В Кренбери?! — воскликнула тетушка Мария: можно подумать, мама предложила пойти прирезать миссионера или там почтальона. Потом она помычала, похмыкала и сказала, мол, если бедняжка Бетти так устала с дороги и не хочет готовить ужин, пожалуй, где-то там, у моря, и вправду, кажется, был лоток с рыбой и картошкой. — Хотя, полагаю, в это время года он не работает, — добавила она.

Крис вышел в ночь искать лоток, бормоча под нос нехорошие слова. Через полчаса он вернулся — побитый ветром и с пустыми руками: у пирса все было закрыто.

— И закрыто, по-моему, уже сто лет, — сказал он. — Ну что?..

— Какой хороший мальчик, так о нас заботится, — сказала тетушка Мария. — Мне кажется, у Лавинии где-то были вегетарианские ореховые котлетки.

— Я не хороший мальчик, я просто голодный, — отозвался Крис. — Где эти ваши треклятые котлетки?

— Кристиан!.. — ужаснулась мама.

Мы пошли и обыскали кухню. Там оказались две ореховые котлетки, яйца и еще кое-что, но только одна кастрюля и очень маленькая сковородочка, а больше почти ничего. Мама диву давалась, как Лавиния умудрялась тут готовить. Я решила, что она забрала с собой всю посуду, когда уезжала. В общем, мы приготовили что-то вроде ореховой яичницы с хлебом. Когда я накрыла на стол, тетушка Мария сказала:

— Сегодня у нас прямо пикник. Салфетки класть не нужно, дорогая. Поесть прямо кухонными приборами будет чрезвычайно интересно!

Я-то решила, она и правда так думает, поэтому не стала доставать салфетки, пока мама на меня не зашипела:

— Не глупи, Мидж! Она дает понять, что привыкла к салфеткам и к парадному столовому серебру. Пойди и найди.

Мама очень хорошо понимает вежливые способы, которыми тетушка Мария высказывает свои пожелания. Из-за этого на нее, на маму то есть, сразу навалилась уйма работы. Если она не побережется, то вообще не сможет отдохнуть. Например, именно из-за этого она начистила столовые приборы средством для полировки, скатала ковровую дорожку в передней, чтобы ночью никто не запнулся, поставила комнатные растения в ванну, заставила Криса завести все часы в доме (а их тут целых семь штук) и проводила тетушку Марию наверх, где мы с мамой раздели ее, заплели ей волосы в косички и взбили ей подушки именно так, как тетушка Мария сказала, что не нужно, раз Лавинии все равно нет, а потом аккуратно разложили ей одежду на утро. Тетушка Мария, конечно, сказала, что и этого от нас не требует.

— Завтрака мне тоже не нужно, раз Лавинии нет и некому принести мне его в постель, дорогая, — таков был последний запрос тетушки Марии.

Мама пообещала принести ей завтрак на подносе ровно в восемь тридцать. Отличный метод доведения до ручки. Я спустилась вниз и испытала его на Крисе.

— И вовсе не нужно приносить чемоданы в дом из машины, — сказала я. — Мы прекрасно поспим на полу, не раздеваясь.

— Ой! — вскинулся Крис. — Тьфу ты, забыл про чемоданы!

Он вскочил и бросился за ними и только потом понял, что я смеюсь. Он никак не мог решить, как ему быть — тоже смеяться или рычать на меня, — и тут сверху послышался вопль тетушки Марии. Мама, которая уже спустилась на полпролета, в панике метнулась обратно, испугавшись, что тетушка упала с кровати.

— Когда Лавиния здесь, я прошу ее всегда отключать газ и электричество ровно в десять, — прокричала тетушка Мария. — Но вы мои гости, так что можете оставить все включенным.

В результате я пишу это при свечке. По другую сторону свечки сидит мама и составляет длиннющий список всего, что мы завтра купим для тетушки Марии. Я читаю его вверх ногами: там есть и сковородки, и картошка, и рыбное филе, и садовые ножницы. Очевидно, в саду маму тоже попросили «не трудиться».

Вообще-то электричество мы не отключали до четверти одиннадцатого, чтобы при свете устроиться в комнатах. Маленькая комната Криса выходит на лестничную площадку и битком набита книгами. Я ему завидую. Конечно, я не против жить в одной комнате с мамой, но кровать там не очень большая и полно вещей Лавинии. Как сказала мама — не без лукавства, — похоже, Лавиния уезжала в большой спешке. Шкаф и комод набиты одеждой. Она оставила на подзеркальнике серебряные щетки для волос, а под кроватью — тапочки, и мама жутко разволновалась, как бы не нарушить у нее порядок. Серебряные щетки и фотографию Лавинии с матерью в серебряной рамке она переставила на верхнюю полку. Лавиния из тех людей, которые всю жизнь выглядят старенькими. Помню, когда я в первый раз приезжала сюда и была совсем маленькая, то думала, будто Лавинии лет девяносто. На фотографии Лавиния с матерью кажутся двойняшками — две сияющие старушки. На одной надпись фломастером «Мама», на другой — «Я», значит, точно не двойняшки.

А потом, в десять пятнадцать, когда мама доставала из ванны горшки с цветами, чтобы засунуть туда Криса — Крис считает, будто в ванне он моется, а по-моему, просто мокнет в собственной грязи, — кто-то замолотил в заднюю дверь. Крис открыл ее, мы с мамой подбежали к нему. Там стояла какая-то женщина и светила в нас ярким фонарем. Она была мамина ровесница, а может, и моложе, сами понимаете, как трудно бывает разобраться, и вся такая чистенькая и накрахмаленная, словно монашка.

— Вы, должно быть, Бетти Лейкер, — сказала она маме. — Меня зовут Элейн. Я ваша соседка, — добавила она, когда поняла, что нам ее имя ничего не говорит. И прошагала мимо нас с Крисом, будто мы были пустое место. — Я принесла вам фонарь, — объяснила Элейн, — поскольку решила, что к этому времени вы наверняка уже выключили электричество. Она на этом настаивает. Опасается ночных пожаров.

— Крис, — проговорила мама, — найди рубильник.

— Он здесь, за дверью, — сказала Элейн. — Дерните его, когда я уйду. Я пробуду недолго, только проверю, все ли вы правильно делаете. Мы очень рады, что вы смогли приехать ухаживать за ней. Вопросы есть?

— Нет, — ответила мама; вид у нее был несколько ошарашенный.

Элейн прошагала мимо нас в столовую, где прошлась туда-сюда, повертела своим фонарем, посветила на мамино вязанье, на мой дневник, на тетрадки и учебники Криса, сваленные стопками на стульях. Элейн была в черном макинтоше, туго перетянутом поясом, и еще очень худая. Я подумала: она, наверное, служит в полиции.