Последний орк - читать онлайн книгу. Автор: Сильвана Де Мари cтр.№ 67

— Моя супруга, — едва слышно проговорил он, и слова его потерялись в шуме волн.

Он мысленно повторил эти слова, и счастье снова показалось ему ощутимым, как запах соли или тепло солнца на замерзшем в воде теле. Он наконец доплыл до берега и теперь тащил плот по песку, подальше от воды, чтобы ее высочество Птица Феникс могла сойти с него без малейшего риска, что хоть одна капля этого проклятого моря случайно коснется несравненного блеска ее серебряного оперения.

— Какая чудесная курица! — воскликнула Роби. — Там есть и другие? Мы могли бы разводить их! Ее яйца небось с кулак величиной!

— Нет пи-пи-пи ням-ням, — поспешила исправить ее Эрброу.

— Это не кур… — начал Йорш, но было поздно.

Вопль Птицы Феникс, полный ледяной ненависти, рассек бухту, словно удар кинжалом. Собиратели моллюсков подскочили и замерли. Охотники за раками повысовывали головы из воды, пытаясь понять, что происходит. Даже Морон перепугался и засеменил прочь с рифа Глупого Орка. Вдалеке, на противоположной стороне бухты, лошади небольшого табуна селения Эрброу взвились на дыбы. Над селением Арстрид показались три кольца дыма — сигнал, который они использовали, чтобы узнать, не нужна ли помощь.

Бросившись к очагу, чтобы успокоить жителей Арстрида двумя кольцами дыма, разделенными небольшим облаком, краем глаза Йорш заметил движение крыльев за своей спиной: даже морские орлы, жившие на рифах и отвечавшие взглядом на взгляд, неожиданно начали с любопытством кружиться над берегом, снижая высоту. Роби выпустила из рук Эрброу, побежавшую искать спасения к отцу, и осталась один на один с неведомым существом. Вооруженные большим запасом мужества и небольшим количеством палок, прибежали жители Эрброу.

— Аница лючки? — безутешно спросила Эрброу.

— Да, — ответил ее отец, — нет ни малейшего сомнения: теперь наша задница в колючках. Хоть это и не совсем подходящая речь для маленькой девочки.

— Женщина! — прошипела Птица Феникс. — Как смеешь ты обращаться так ко мне? Я, женщина, я — Птица Феникс! Я — честь всего мира, гордость мироздания. Я не только одно из древнейших существ, последнее оставшееся в этом низком мире, наполненном низкими созданиями, но и из всех древнейших существ я — самое прекрасное, самое изящное, превосходящее блеском даже солнце. Господин, — все еще шипя, обратилась она к Йоршу, — не это ли то человеческое существо, с которым вы связали ваше и без того сомнительное существование?

Йорш набрал воздуха, чтобы ответить тем тоном, который он совершенно не переносил, — нелюбезным. Он не мог позволить, чтобы кто-то с неуважением относился к его супруге. Но он набирал воздух на одно мгновение дольше, чем следовало. Раздался безмятежный и уверенный голос Роби:

— Госпожа, — сказала она Птице Феникс, — я не очень-то поняла, кто вы такая и, кроме того, как вы посмели явиться сюда и раскудахтаться у моего дома, но я советую вам сохранять почтительное молчание в моем присутствии: ваше сходство с годящейся в пищу птицей слишком велико, чтобы вы продолжали испытывать слабые границы моего и без того небольшого терпения.

Птица Феникс потеряла дар речи. Эрброу облегченно вздохнула, но ее облегчение мгновенно испарилось: легкий, нежный и сладкий, как раньше, раздался плач Птицы Феникс. Не тот непереносимый визгливый звук, которым она встретила их на острове, а слабое и одновременно проникающее в самое сердце пение, которое, казалось, стирало саму надежду на то, что эту боль можно унять.

— Госпожа, умоляю вас, возьмите мою жизнь, если таково ваше желание, и делайте с ней все, что пожелаете, но не осуществляйте ужасное намерение превратить древнюю плоть мою в кушанье. Я, последний отпрыск рода, рожденного вскоре после самого создания мира, не хотела бы осквернить низкой судьбой, которую вы мне обещаете, все мое благородное племя.

Йорш тоже окаменел. Впервые в жизни он почувствовал обиду на Роби, которая была причиной всего этого страдания, но почти сразу он прогнал это чувство. Только сейчас, когда не он вызвал жалобный плач Птицы Феникс, Йорш осознал, насколько эта обида была несправедливой, но понял это лишь он один, да еще, может быть, Эрброу: она уставилась на птицу с оскорбленной яростью и без намека на сочувствие. Жители же Эрброу бормотали что-то нехорошее о Роби. На острове Йорш был слишком поглощен стыдом и угрызениями совести, чтобы заметить это, но сейчас у него не оставалось сомнений — блеск оперения птицы во время пения усиливался. Сверкающее отчаяние этого существа нарушило гармонию в селении. Многие стали повышать голос, выступая против Роби, которая стояла ошеломленная, с выражением вины на лице.

— Плохая! — слышалось все чаще и громче.

— Жестокая! — осмелел кто-то.

— Кроме еды, ни о чем не думает!

Йорш сделал шаг, чтобы встать рядом с супругой и защитить ее, но снова не успел.

— Отлично, — ответила Роби, гордо подняв голову и отбросив с лица непослушные кудри и выражение вины. — Господа, вы правы. Я недостойна иметь что-либо общее с этим созданием, которое в моем присутствии рискует обрести жестокую участь превратиться в жаркое.

Толпа возмущенно закричала, но Роби не шелохнулась.

— Кто желает принять птицу в свой дом и спасти ее?

Загалдели все наперебой. В конце концов выиграли Гала и Карен Ашиол, который нежно принял сияющую Птицу Феникс на руки и удалился, бросив презрительный взгляд на Роби. Та ответила безмятежной улыбкой:

— Я уверена, для вас это будет большой радостью.

Йорш взглянул на Роби: ее отличала решительность, мужество, ум, способность мгновенно принимать решения, но вместе с тем некая… честно говоря… не то чтобы это не было оправдано… но некая… слово было трудным, но ему на ум не приходило ничего другого: некая жестокость.

Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался, что сходство Роби с сиром Ардуином, судя по его описаниям, оказывалось слишком большим, чтобы быть случайным.

Эрброу вздохнула, на этот раз с облегчением.

— Нет мама лючки, — проговорила она.

— Да, — весело ответил ее отец, — мама никогда не попадает в колючки.

Незадолго до рассвета в их косую дверь постучали — Карен Ашиол с Птицей Феникс в руках. Клюв ее был связан лоскутом последнего платья Галы. Карен Ашиол смущался и краснел, и Йорш отнесся к нему с пониманием: во имя их старой дружбы он принял к себе Птицу Феникс. Карен Ашиол поклялся ему в вечной преданности.

Роби всем сердцем желала, чтобы боги не только существовали, в чем она была совсем не уверена, но и оказали ей любезность сделать так, чтоб весь род человеческий провалился сквозь землю, а если и не весь, то хотя бы она одна, чтобы не быть обязанной смотреть кому-либо в глаза.

То, что она сказала, было бессмыслицей, ужасной, дикой бессмыслицей.

Она потеряла контроль над собой, чего не должно случаться. Ведь когда она теряла контроль, то говорила такие вещи, о которых потом непременно жалела. Она пригрозила страшной судьбой и ужасной смертью существу, наделенному даром речи, за то лишь, что оно ее оскорбило. Было совершенно нелюбезно, выражаясь любимым словом Йорша, спутать Птицу Феникс с обыкновенной курицей, хотя сходство было поразительным и непонятно, из чего она должна была сделать вывод, что это похожее на курицу существо прожило на свете более двух тысяч лет и знало с полдюжины языков, то есть на пять больше, чем она, Роби. Кроме того, в тот момент она была поражена, обнаружив, что ее дочь унаследовала волшебные силы своего отца: она испытывала потрясение, счастье и восторг и в то же время не то чтобы замешательство, это сильно сказано, но некоторую отчужденность. Роби чувствовала себя непохожей на них, вот в чем дело. Оба они — такие совершенные, такие особенные, такие похожие друг на друга, в их волосах одинаково блестели лучи солнца, и она — обыкновенный, заурядный человек, грубая, низменная, а иногда и жестокая. Едва увидев Птицу Феникс, она сразу же приняла ее за курицу, даже не задумываясь о других возможностях. Не только потому, что она понятия не имела о древних существах, так же, как и о старинных языках, не говоря уж обо всем остальном, от алхимии и зоологии до астрономии и истории; она умела лишь писать и читать, потому что ее научил этому Йорш. Нет, это произошло и от инстинктивного желания поменять тему разговора на что-то обыкновенное, повседневное, вроде приготовления еды или разведения кур, в чем не нужны были никакие особые способности и хватало ее человеческих умений. Слова Птицы Феникс словно ножом порезали душу Роби и ранили именно там, где прятались все ее невысказанные опасения: страх, что Йорш может посчитать ее недостойной себя, и сомнение, достойна ли она его на самом деле.