Тролль - читать онлайн книгу. Автор: Йоханна Синисало cтр.№ 15

Потому, что я помню. Я случайно запомнил другой разговор, и теперь меня по-настоящему трясет.

— Ангел, послушай. Если у этого… животного… имеются кишечные паразиты, у него, несомненно, завелись паразиты и на теле. Блохи, вши или, во всяком случае, их гниды. Купи в аптеке таблетки, которые называются «Программа».

— Программа.

По интонации я понимаю, что Ангел механически повторяет название, чтобы удержать его в памяти.

— Оно удобно в употреблении, одного пакета хватает на месяц. — Я с ужасом замечаю, что перешел на тот тон, каким обычно даю профессиональные консультации. — Никакой интоксикации. Это вообще не яд, просто таблетки от блох, они даже не убивают паразитов, а просто мешают гнидам созреть.

Я глупо усмехаюсь.

Долгое молчание на другом конце провода. Потом голос Ангела:

— Спасибо.

И он опять долго молчит.

— Я не понимаю, зачем ты мне… все это говоришь.

— Просто так.

Я тоже долго молчу, наш разговор заполняется черными дырами, способными поглотить целый мир. После долгой паузы я задаю вопрос:

— Между прочим, ты уже узнал, что едят тролли?

АНГЕЛ

Когда я покупал в аптеке одноразовый шприц, они смотрели на меня, как на наркомана.

ПОХИЩЕННАЯ БАБУШКА

И ДРУГИЕ ГОРОДСКИЕ ЛЕГЕНДЫ,

ИЗД. ЛЭЭНОЙ ВИРТАНЕН. 1987

Это случилось в Тапани, одном из районов Хельсинки, где каждая семья занимает отдельный дом. Уложив спать маленькую дочку, которой еще не исполнилось года, мать поставила коляску в саду. Время от времени она то поглядывала на нее из окна, то выходила проверить, в порядке ли малышка.

Потом женщина отправилась на кухню готовить и отвлеклась от ребенка. Она услышала, как он захныкал, но тут же и замолчал, поэтому продолжала чистить картошку. Поставив суп на огонь, женщина вышла в сад, чтобы забрать ребенка.

Заглянув в коляску, она чуть не потеряла сознание: там лежал новорожденный тролленок, завернутый в покрывало. А соседка видела темную тень, скользнувшую со двора. Малышку так никогда и не нашли.

АНГЕЛ

Ну и удивительное же это средство — антигельминтик.

Прошла целая неделя — и никакого интоксикоза. Теперь он сама энергия и стремительность, глаза ясные, скачет, как ртуть. Он не страдает от того, что заперт в четырех стенах, может быть, это благодаря тому, что для него естественно жить в пещере.

С тех пор, как Паломита накормила его кошачьим кормом, он иногда его ест, но только при условии, что это тот же самый сорт, да и то не всегда. По счастью, он допустил в свой рацион перепелиные яйца, но я должен обязательно куда-нибудь спрятать их — например, засунуть в большую стеклянную пепельницу, расположить в виде цветка под диванной подушкой или оставить на подоконнике за гардиной. Иногда, под хорошее настроение, я прячу их в варежках, в картонных коробочках, в грелках для кофейника и распределяю по всей квартире. Он их находит, обнюхивает, щупает, приходит в восторг, обретя такое сокровище, потом усаживается и начинает поглощать яйца. Аккуратно вскрывает скорлупу, разделяет яйцо на две половинки и выпивает, не пролив ни капли.

Он, наверное, и теперь был бы не прочь поохотиться, но я надеюсь, что мне больше не придется искать новые зоомагазины. В тех, где я уже побывал, я не рискну показаться еще многие месяцы.

Правда, его шерсть все еще выглядит тусклой и нездоровой. Надеюсь, причина не в программе и не в антигельминтике. Я ведь вижу: он здоров, здоров и весел.

ПАЛОМИТА

Пентги куда-то опаздывает. Он выскакивает из ванной, с такой силой отпихнув корзину с бельем, что та падает и крышка с грохотом отлетает. Я цепенею: сквозь щели корзины виднеется обложка засунутого в белье журнала, подаренного Микаэлем.

Но Пентти ничего не замечает, он выбегает за дверь, а я валюсь на пол, и сердце чуть не выскакивает из груди. Я должна найти для журнала другое место. Мне не хочется его выбрасывать, ведь у меня нет почти ничего своего. Каждая страница — как письмо. Каждая картинка — словно маленькая разноцветная дверь, ведущая за пределы этой квартиры.

Я долго думаю. У меня нет своей полки или ящика. Хотя Пентти никогда не достает сам из шкафа ни полотенца, ни простыни, однажды он выбросил из него вообще все и велел мне сложить вещи более аккуратно. Я вспомнила, как мы однажды прятали камешек, играя с Сэпа и Мерлиндой, и мой камешек никто не смог найти, потому что я вынесла его на улицу положила среди других камней. У Пентти на дне бельевого шкафа лежат журналы — их там, наверное, несколько сотен, он все время покупает новые и никогда не смотрит старые. Если я спрячу среди них, в самом низу, свой журнал, он его ввек не найдет. А найдет — так подумает, будто сам купил его. Пентти не всегда помнит, что он делал, а чего не делал.

Я иду к шкафу и начинаю осторожно вынимать пачку журналов. Слежу, чтобы они оставались в том же порядке. На каждой обложке — женщины.

Под руку мне попадается журнал, к которому прикреплена желтая бумажка. Пентти что-то на ней написал. На обложке — фотографии двух темнокожих женщин. Это филиппинские женщины. Они обнимаются, как сестры, но друг на друга не смотрят. Глядят в разные стороны, разинув рты. Вот еще одна желтая бумажка заложена между страницами. Открываю журнал на этом месте. Там много текста, а картинки совсем не такие, как обычно, — маленькие, иногда черно-белые и нечеткие. На всех — женщины. Рядом с картинками — слова, которые я знаю и среди них часто встречается слово «Манила».

Три картинки обведены синим карандашом. На одной из них — я.

Я узнаю себя, несмотря на то, что фотография сделана плохо, и улыбаюсь, хотя ничего веселого тут нет. Энтенг сделал этот снимок в баре в Эрмите, вскоре после того, как мне стало ясно, что медсестрой я не стану.

Я закрываю журнал и аккуратно кладу его на прежнее место, под другую пачку, которой накрываю то, что прячу.

АНГЕЛ

Просыпаюсь ночью.

Он сидит на спинке дивана, разглядывая меня.

На светлом фоне его силуэт кажется темным как ночь, и я с мучительной остротой чувствую, что нахожусь целиком в его власти.

Его глаза. Глаза ночного зверя.

Они отлично видят во тьме, улавливают каждое движение моих глаз, каждое движение губ, между тем как я не вижу ничего, кроме его темного, совсем темного силуэта.

ЭККЕ или Экке?

Удивительно, до чего разными могут быть города. Города внутри городов. Собачий город создан из запахов, границы кварталов в нем очерчены ароматами мочи, и каждый запах — словно реющий на ветру транспарант, который гласит: Фидо был здесь примерно двадцать четыре часа назад. Или словно громогласное заявление: ТУТ ТОЛЬКО ЧТО ПРОХОДИЛ ПАРЕНЬ С КОПЧЕНЫМ МЯСОМ В СУМКЕ. Воздух кишит этими сигналами, но собака разбирается в них так же хорошо, как человек — в той какофонии фотонов, из которой возникают цвета, формы и игра света.