Последняя игра - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Рыбин cтр.№ 72

Магазин и булочная находились совсем рядом с домом, на улице Рубинштейна. Решив сначала купить хлеба, Андрей, выйдя из арки, перешел на другую сторону и, уже взявшись за ручку двери, готовясь войти в полуподвальчик магазина, по какому-то наитию обернулся.

Серебристо-серый «Форд» остановился, не въезжая в арку двора «толстовского» дома. Из машины вышли трое – один в кожаной длиннополой куртке, пожилой, с внешностью типичного «сидельца» старой закваски, двое – молодые, здоровые, тренированные, что видно было по кошачьей мягкости их походок, в длинных пальто, под которыми могло скрываться все, что угодно, – от пистолета и дубинки до «калаша» или обреза.

Андрей, не останавливаясь, вошел в булочную и, обернувшись, проследил сквозь стеклянную дверь за этой тройкой. Когда они скрылись в арке, он вышел и быстрым шагом двинул сквозь проходной двор к Владимирской площади. Береженого Бог бережет. Он, конечно, мастер, но после «Крестов», после их жрачки любого тяжеловеса с ног ветерком будет валить, после всех побоев он был не уверен в собственных силах, особенно против троих профессионалов, да еще лишенный эффекта неожиданности. Ведь они именно за ним приехали, Андрей в этом не сомневался ни единой минуты. И полагал со странной гордостью, что он еще кое-что в городе значит. Кто бы ни послал этих зверюг, этот «кто-то» наверняка отобрал из своей команды высочайших профессионалов. Еще бы, до того, как его посадили, слава у Андрея в городе была такая, что мама, не горюй…

То, что комитетчик Гриша может напороться, и, скорее всего, напорется на эту банду, его трогало меньше всего. Не в игрушки играем, и Гришу этого защищать он не собирался. Справится – хорошо, не справится – Бог ему судья и земля пухом. Он ведь тоже не из альтруизма Андреем занимался. Так что здесь обид и угрызений совести быть не может.

Как-то само собой пришло решение, куда ехать. Он остановил такси и, плюхнувшись на заднее сиденье, приказал водиле ехать на проспект Композиторов – на окраину, на простор и сравнительно чистый воздух. Если Вики не окажется дома, тогда он будет думать, что делать дальше, Грише звякнет. А если она на месте – можно будет и расслабиться.

Словно и не было этих последних, темных и кровавых двух лет. Словно она снова в школе и полутайком, прислушиваясь, не застучат ли на лестнице шаги родителей, не заскрипит ли в замке ключ, неловко и неумело шарит рукой между своими ногами, пытаясь помочь такому же неловкому и неумелому однокласснику, пыхтящему, красному, потеющему, вздрагивающему от неожиданных прикосновений.

Санек изображал из себя мужика мужицкого, но Настю в этом деле было не провести. Он облапил ее, поволок к дивану, и она улыбалась, стараясь делать это так, чтобы он не заметил и не засмущался окончательно. Если бы она не предугадывала каждое его движение и не помогала, неизвестно, вообще получилось ли у него хоть что-нибудь… А так – получилось. Если можно, конечно, три минуты неистовых содроганий и скрипа зубами считать сексом, то это был его первый, видимо, секс.

Она не могла себе объяснить, зачем вообще сделала это. Санек уж никак не походил на ее романтического героя, но, с одной стороны, она ведь тоже человек, с другой – жалко его, так смотрел, умолял просто… Причем безнадежно. А тут такой вдруг для него сюрприз свалился. А от нее не убудет – что он может, с такими-то детскими его возможностями. Да и в общем, если не обращать внимания на его слюнявые поцелуи и пыхтение, даже, можно сказать, где-то приятно…

– Ну все, – сказала она, поднимаясь с дивана.

Санек валялся ничком, совершенно обессиленный, как будто не пять минут возился, а всю ночь пахал без остановки.

«Счастливый, – вдруг подумала Настя. – Все у парня еще впереди…»

– Ну ты даешь, – сказала она на всякий случай, чтобы не расстраивать его, чтобы он подумал, что действительно мужик хоть куда. Ведь главное в мужике – уверенность. Будет она у Санька – в следующий раз, с новой «девушкой его мечты», у него все выйдет лучше. – Не ожидала от тебя…

Она подхватила одежду, принесенную Саньком, и исчезла в ванной.

Выйдя оттуда, она наткнулась на пронзительный взгляд удивленных глаз Санька. Он уже натянул штаны и застегивал рубашку, но, увидев Настю, так и замер, не успев заправить.

– Да… – протянул он.

– Что? – спросила Настя. Она подошла к зеркалу и внимательно оглядела свое отражение. Мужской джинсовый костюм, рубашка, ботинки, темные очки, бритая голова…

– Похожа я на… – начала она, но Санек не дал закончить вопрос.

– Да похожа-то похожа… На пацана, в общем, издали… ну и вблизи… тянешь, конечно… Только, как бы это сказать… Очень такой пацан особенный из тебя получился… Хотя я-то ведь знаю, что ты не пацан, а если не знать…

Он подошел поближе, взял ее за плечи, повернул спиной, как модельер, рассматривающий свое новое изделие.

– Ничего, ничего… Пройдись немножко…

Настя сделала несколько шагов по комнате, засунув руки в карманы джинсов, стараясь держать бедра и шагать «по-мужицки», по крайней мере так, как ей казалось, должны ходить настоящие пацаны.

– Стоп, стоп. Не надо только маршировать. Иди свободно, нормально. Вот, вот так… Ничего. Если в лицо не вглядываться, то терпимо. А со спины – вообще нормально. Только на голову что-нибудь надо… такое… Кепку, что ли?

Настя вышла на улицу, еще ясно не представляя, куда она двинется. Ей нужно было остаться одной, и не только, чтобы обдумать дальнейшие действия, но и чтобы начать их. Она никогда не делала прогнозов на много ходов вперед, ей очень нравилась фраза, от кого-то когда-то услышанная: «Я совершаю поступки и принимаю последствия». Именно так она и поступала. Главное – действовать, а не сидеть на попе ровно, как говорили еще в школе…

Ну, ладно. Олег взял на себя получение информации через милицию – благо сам бывший мент и дружков с подружками у него там в достатке. Говорит, надежные, не продадут, не все там ссучились, далеко не все. Хотя и зарплату не платят вроде уже полгода. А Настя ударит по журналистам. У нее здесь свои связи.

Она прохлюпала пешком по грязной снежной каше Московского проспекта до Парка Победы, привыкая к новому своему облику. Сначала ей казалось, что каждый прохожий либо оглядывается на нее, изумленно выпучив глаза, либо просто осторожно косится, но через некоторое время Настя поняла, что это просто ее мнительность, что никому до нее дела нет. Для пущей мужественности она купила в ларьке пачку «Беломора» и закурила папиросу – впервые в жизни попробовав настоящего пролетарского дымку, в котором, как ей показалось, от табака не было вообще ничего. Едкий, тяжелый дым сразу, словно теркой, прошелся по языку, заставив Настю сплюнуть, словно со слюной могло уйти изо рта отвратительное, глубокое жжение, разъедавшее слизистую.

Так, покуривая и поплевывая, она миновала кучку неофашистов, называвших себя «русистами», вечно тусующихся возле станции метро «Парк Победы», прошла, проталкиваясь между молодыми, полненькими и розовощекими «христианскими демократами», с удивительным постоянством устраивающими свои сборища напротив «фашиков», и никто на нее не обратил внимания, никто не хмыкнул, никто пальцем не показал.