Анахрон-2 - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Беньковский, Елена Хаецкая cтр.№ 110

Сигизмунд встал из-за стола. Свистнул кобелю.

* * *

День занимался теплый. Зацветала черемуха. Конкурируя с ней, набухала сирень. Сигизмунду было жарко в куртке. Пес ушел в кусты — инспектировать.

…Эту парочку Сигизмунд увидел издалека. Очень издалека. Мудрено было не заметить.

Рослая личность в джинсах, с длинными рыжими патлами, ниспадавшими на малиновый пиджак, несомненно, являлась Вавилой. Пиджак был Вавиле чуток коротковат. И вообще выглядел вопиюще снятым с чужого плеча. Распахнутый на груди пиджак позволял обозревать изображение оскаленного черепа на черной футболке и ожерелье из деревянных свирепых ублюдков — изделие рук самого мастера.

На локте у Вавилы висла свежебритая наголо Аська. По случаю наступившего лета вырядилась в шорты. Из шорт жалобно торчали бледные тонкие ноги с костлявыми коленками.

Завидев Сигизмунда, оба радостно загалдели и замахали руками. Сигизмунд не сразу заметил, что в некотором отдалении от парочки тащится раб Дидис со здорово битой мордой. От скалкса ощутимо несло неумело разрешенной проблемой.

Вавила с Аськой бурно здоровались с Сигизмундом. Их переполняли новости и эмоции. Дидис уселся на корточки под деревом, хмуро отвернулся и замер. Из кустов вышел кобель, деловито обнюхал раба, снова ушел. Тот не пошевелился.

Сигизмунд покосился на «выдающегося албанского драматурга».

— Что это с ним?

Аська отмахнулась.

— Да погоди ты! Тут у нас такое… — Она засмеялась и еще теснее заплясала вокруг Вавилы, перебирая тонкими ногами. — Представляешь! Вчера ночью пошли любоваться мостами. Правда, мы опоздали, там уже все развели к херам, ну да ладно, все равно красиво, ночи белые, все так романтично, автобусы с турьем ездят, кругом все фотографируются со вспышками, смеются, пьют, музыка орет — ну прямо свадьба на весь город, только не пойму, чья. Ой, Морж, я тут такое вспомнила! Мне лет десять назад один мужик в «Сайгоне» такое предсказал — умрешь! Знаешь, что он мне предсказал? Что я выйду замуж! Знаешь, за кого? За рыжего человека по имени Вавила! Представляешь? Усраться! Все сбылось! В общем, шкандыбаем мы с Вавилычем, мостами полюбовались, пошли пиво пить в один ларек. Хороший ларек, его чучмеки какие-то держат, но очень культурные чучмеки, только не надо пиво из холодильника брать, когда предлагают, у них холодильник ядерный, пиво замерзает вовсе. Приняли, с собой взяли — идем уже домой, и тут в одном переулке — знаешь, если от ларьков ко мне идти дворами? — вот там, где трамвайные пути, едет… — Аська надула щеки, слегка присела, разведя коленки в сторону. — Вот такая навороченная тачка! И чуть меня не сбила! В натуре! Прет прямо по путям, скорость — как на хайвее. Во! Вильнул в последний момент, шоркнул крылом по водосточной трубе, что-то там себе поцарапал — остановился. Вылезает оттуда во такая горилла в красном пиджаке. Башка круглая, бритая, морда тупая, все как положено. Мат-перемат, орет на меня: «Сейчас у меня ляжешь, ты!.. Все!.. Да я тебя!..» — ну, что обычно. И на меня идет. А за трубой, об которую этот хмырь тачку поцарапал, у стены как раз Вавилыч отливал. Представляешь? Вавилыч его за уши взял и приложил к стене. Хмырь ослабел. Вавилыч его отодрал от стены и еще раз приложил. Хмырь совсем ослаб. Храпеть начал, как жеребец. Вавилыч подумал-подумал, положил его мордой об капот. Стеклоочиститель оторвал. Рядом положил. Я говорю: «Трофей возьми!» Вавилыч говорит: мол, голову за такую малость отрезать западло, к тому же мужик без памяти. Я говорю: ты че, голову резать? Негуманно! Скальпом обойдемся. Вавилыч и говорит: какой тут скальп, мужик вон бритый наголо, почище тебя. Это он мне, значит. Короче, снял Вавилыч с него пиджак, померил — подошло. Во! Ну и пошли.

— А Дидису кто рыло начистил? — спросил Сигизмунд, ощущая смутное беспокойство при виде угрюмого раба. Он чувствовал, что похищением красного пиджака дело не ограничилось.

— А-а! — обрадовалась Аська. — Ты думаешь, с чего все началось? Чего нас понесло пейзажами любоваться? Вавилычу отойти надо было. Ты думаешь, раз он вандал, так у него и нервов нет? Вандалы вообще народ нервный и нежный, это мне Виктория научно объяснила, она это в книжке одной вычитала. В научно-исторической. «Они, Анастасия, — это Вика говорит, — прямо как орхидея. Оранжерейные, тепло любят и комфорт. Им это для разложения необходимо».

— Для какого разложения? — ошалел Сигизмунд.

— Для такого. Ты Викторию спроси, она тебе все расскажет. Она у нас теоретик вандализма, это я — практик… Вот, значит, что было-то. Дидис — у-у-у! — Аська погрозила безучастно покачивающемуся на корточках рабу кулаком. — Вчера вечером Вавилыч — чин-чинарем — вечером начинает требовать у него отчетности. Мол, сколько произвел, сколько продал, какова прибавочная стоимость, все по марксизму-ленинизму, короче — гони бабки! А этот мудила грешный самоопределения захотел. Успел где-то глупостей набраться. Врет, правда, что сам дошел. Представляешь? Здесь, мол, рабов нет, здесь, мол, каждый сам за себя. И нет у тебя, Вавила, никаких способов меня, раба Дидиса, эксплуатации подвергнуть. А ведь и правда — нет, а, Морж?

— Нет, — сказал Сигизмунд. — Представляешь, придет Вавила в ментовку с заявлением: мол, бунтует раб, прошу оказать содействие в подавлении бунта…

Аська захохотала.

— Я Вавилычу объясняю, объясняю… Столько лет у нас с этим рабством боролись, Царя-Освободителя грохнули… Как об стену горох! В общем, подрались они, Морж. Вернее, Вавилыч Дидису ряху начистил. Мебель мне перевернули, ублюдки. Вавилыч поостыл немного, я ему говорю: пойдем пройдемся, отдохнем, а завтра к Моржу сходим, пусть Морж рассудит. Вавилыч свое: мол, буду я еще с рабом судиться, да я его, падлу, повешу своими руками — и весь разговор. Я говорю: с ума, говорю, сошел — живого человека за такую малость вешать! Да и то сказать, нет у нас рабов, говорю тебе, уже сто лет как отменили это безобразие. И правильно, говорю, отменили. В общем, пошли мы с Вавилычем гулять… Пиджак малиновый добыли… А ты что скажешь, Морж?

Вавила поглядывал на аськины ноги с изумлением и восторгом — должно быть, никогда прежде такого дива не видывал, — а на Дидиса — с тяжелой злобой.

Сигизмунд тоже поглядел на раба. Ишь ты, свободы захотел. Быстро же просек, подлец, что нет в бывшей Стране Советов такого механизма, чтобы его, Дидиса, в неволе удержать. Да, адаптивность потрясающая. Гибкость психологии на высоте.

Будущий штатный психолог школы выживания тупо смотрел в одну точку и тянул сквозь зубы монотонную мелодию. На его битой роже застыло выражение непоколебимого упорства.

В принципе Сигизмунд, конечно же, рабству не сочувствовал. Считал его гнусным общественным установлением. И все детство мечтал поехать куда-нибудь в Анголу бороться за права угнетенных.

И вот — факт, так сказать, упрямая вещь: налицо раб, а он, Сигизмунд, сообразуясь с экономическими требованиями момента считает, что освобождать его нецелесообразно.

Ибо…

Тараканобойный промысел скис окончательно и бесповоротно. «Морене» настал закономерный карачун. Организация школы выживания уставом «Морены» не предусмотрена. Вывод: «Морену» закрыть, перепрофилироваться, открыть новую фирму с новым уставом. На все уйдет месяца два. Эти два месяца надо как-то прожить. Единственный реальный источник доходов сидит сейчас с битой мордой под деревом и ноет сквозь зубы. Как ни крути, а жить придется на рабские деньги. И освобождать сейчас Дидиса — значит, поставить крест на грядущем процветании.