Джейса охватил странный покой, умиротворенность. Нью-Йорка не стало, и он перенесся на вершину горы. Под ногами лежал целый мир – покорный и готовый отдаться. Огни из электрических превратились в сияние тысяч алмазов, и оно ласкало Джейса, как бы говоря: «Все хорошо, все правильно. Так хотел бы отец».
Перед мысленным взором возник образ Клэри: ее бледное лицо, растрепанные рыжие волосы, губы складываются в слова: «Я вернусь. Минут через пять».
Потом, заглушая голос любимой, прозвучал другой. Образ ее – с мольбой в глазах – начал таять во мгле. Пропадать, как пропала Эвридика, стоило Орфею обернуться к ней напоследок. Клэри еще успела протянуть к Джейсу белые руки, и тут ее скрыла тьма.
В голове звучал знакомый, некогда отвратительный, а ныне почему-то приятный голос. Голос Себастьяна. Он словно тек по жилам вместе с кровью, кровью, которую огненной цепью передал в пожатии Себастьян.
«Теперь мы с тобой одно целое, братишка».
Мы едины.