Участник поисков - читать онлайн книгу. Автор: Борис Иванов cтр.№ 133

— Мы поможем тебе спуститься... — сказал Мантра, протягивая ему руку.

— Ты... — спросил Дром. — Ты ведь уже сделал это?

— Да, — тихо ответил Орри. — Теперь вы... Теперь вы — такие же, как все. Как мы...

— Мы уже знаем это, — сказал Мантра. — Мы больше не Куклы Судьбы.

* * *

Дожидаться рассвета все пришедшие к Водопадам решили тут же — на берегу озера. Набрав в зарослях сухих веток, развели костры. Около одного из них сон сморил Брендика. Орри устроился с ним рядом. Никто не решался трогать их. Рядом с мальком остались только Клавдий, Алекс, Ким и Каманера с Биримом. Скрипач присел в сторонке, став почти невидимым в темноте. Клавдий деловито заварил чай из прихваченного с собой запаса. На каждого нашлась посудина, в которую Мохо щедро разлил дымящийся терпкий напиток. Бирим передал кружку Элен и наконец позволил себе поглядеть ей в глаза. Во взгляде его был немой вопрос.

Каманера присела перед костром на корточки, сжалась, стала совсем маленькой, словно малолетний беспризорник, и попыталась отогреть руки о горячий металл кружки.

— Понимаешь... — наконец сказала она. — Понимаешь, я сама виновата. Во всем, что со мной случилось, виновата я сама. И Лес... Может быть, еще и Лес виноват... Это давно началось... Странно... Я сейчас себе кажусь такой старой... Как будто это вовсе и не я была той маленькой девочкой, которая в Лесу разговаривала со звеннами. И с заколдованными зверями. Нет, я не чокнутая — я знаю, что я их выдумывала, этих зверей. А еще — друзей, с которыми я играла у Сонного озера, ходила к Странному ключу... Наверное, я их тоже выдумала. Потому что потом — когда мы все выросли, они... Они ничего не помнят. Они забыли все...

Она снова сжала кружку, словно отогреваясь от какого-то глубинного, сковывающего ее холода, и с горечью добавила:

— И звери со мной больше не разговаривают...

— Ты где-то рядом жила? — спросил Орри. — Когда была маленькая?

Ему почему-то тоже стало очень холодно — где-то внутри, и он тоже точно таким же, как Каманера, машинальным зябким движением сжал чашку с горячим чаем.

— Мы здесь и жили с мамой — у Леса... — ответила Элен, неподвижным взглядом уставившись в пламя костра. — Должно быть, он еще цел — наш дом... Небольшой такой... Сейчас заброшен, наверное... Я побоялась туда сходить. Мама была тут чем-то... чем-то вроде лесничихи. Или наблюдателя... Ей немного муниципалитет приплачивал и немного — университет. Чтобы она наблюдения вела, ну и вроде как присматривала — за звеннами, за тахо... Ну и свое хозяйство у нас было. Ферма — не ферма, а так... Мы не одни тогда так жили — там несколько семей таких было. Они... Все наши там еще во времена Изоляции поселились. Между Лесом и Болотами. Мы — дети этих семей — тогда дружили очень. И из города к маме ее друзья приезжали часто — тоже с детьми — на уикэнд, в отпуск... Так что я не одна тут росла...

А еще там часто цыгане проходили. Тогда в Колонии много цыган жило — они в Эпоху Изоляции из городов ушли, снова в таборы сбились, как в старину на Земле.

— Их и сейчас еще много, — буркнул Мохо.

— Так везде почти вышло, — заметил Алекс. — Во всех Мирах, где есть кони. И простор. Это неискоренимо. А тут еще Изоляция...

— Да, — согласилась Каманера. — Это неискоренимо. Кони и простор. И ночь. И костер. И воровская кровь. Это всё равно вернулось бы. Даже если бы и не было никакой Изоляции... А еще мы дружили со звеннами. И с тахо тоже дружили. По-своему... тахо ведь тоже добрые... И умные. Зря на них наговаривают. И с колдунами из Рощ мы тоже дружили. Я почти все время там, в Рощах, пропадала. У Каррога. Интересно, как он сейчас... Жив еще? Они ведь долго живут — колдуны... Странно... Он иногда мне мерещился — там, в других Мирах... Обознавалась я. Один раз даже окликнула какого-то чудака. Вот, наверное, испугался-то... Это все оттого, что он чем-то вроде отца мне был — Каррог...

— А-а твой отец? Настоящий, в смысле... — спросил Орри.

И тут же прикусил язык, сообразив, что мог ляпнуть что-то не то. Ведь его самого почти никогда не спрашивали о том, кто его мать и где она сейчас. А когда спрашивали, это всегда было... ну, почти больно.

— Отец? — тихо спросила она. — Знаешь, Орри, это очень странно, но... Но я тогда почему-то никогда не задумывалась о своем отце. И никто о нем со мной не говорил. И мне это казалось естественным — то, что у других папы есть, а у меня нет. Не видела в том трагедии. И у меня тогда мысли все не о том были. Дети, вообще, так все воспринимают. И не о том думают, о чем думают взрослые... А у меня... У меня эта разница была еще больше. В миллиард раз, наверное. Я к ним была ближе — к лесным тварям. К ночным тварям Леса... И еще... Я раньше путала явь и сон. Иногда совсем не различала. Да что врать — это у меня и сейчас порой...

Она провела рукой по глазам.

— ...И когда потом мама мне объяснила разницу... то... То это было большим для меня облегчением. Я долго потом думала... Ну, знаете, что значит для маленького ребенка «долго»? Так вот, я по моим детским понятиям долго думала, что это сны... Что-то страшное, что делает со мной Больная Луна... И то странное, что дарит мне Луна Чистая... Что все это — сны... До тех пор, пока с мамой не начались постоянные истерики. Пока не поняла, что она меня боится... Когда я это поняла, страх пришел и ко мне. Какое-то время я не могла понять, как мои сны передаются ей...

Мне в этих снах виделось, что я крадусь по глухим закоулкам Леса, и он, этот Лес, вдруг стал неузнаваем: сделался громаден и бескраен. Превратился в целую Вселенную, полную невероятным количеством звуков, шорохов, теней, призрачных образов, запахов... Да-да, именно запахи и были главным в этой совершенно иной Вселенной, в которую вдруг превращалось наше привычное пресное мироздание... Это был уже не скучный мир людей. То был мир Зверя, Зверя, в которого превращалась я!

Каманера уже не сидела, сжавшись в комок. Она выпрямилась и стояла перед пламенем костра на коленях, словно поклоняясь этому огненному божеству. Говорила она быстро, захлебываясь и глотая слова. То и дело она вспоминала про зажатую в руках кружку и, умудряясь не обжечься, пила крепко заваренный напиток.

— Превращалась... Не то, какое-то слово... Становилась — вот! Это не просто руки и ноги мои превращались в когтистые лапы. Не просто лицо преображалось в клыкастую морду. Нет! Вся я менялась. Чувства, желания, мысли... Нет — стоп! Мыслей вообще не остается, когда... Точнее, вместо мыслей душу заполняет что-то... Что-то, что заставляет тебя... Не заставляет даже... Обрекает. Обрекает поступать так, а не иначе... И совсем не важно, что ты думал о том о сем, пока был человеком. Что ты любил или не любил. Что нравилось тебе. И кто нравился... Ты — уже что-то совсем другое... Конечно — где-то там, уже почти за гранью сознания все еще живет память о том, что ты был совсем иным существом — удивительно странным и непонятным. Враждебным... Человеком. Но это... Это кажется чем-то бесконечно давно случившимся. Прожитым в далеком детстве.