Беглая книга - читать онлайн книгу. Автор: Анна Мурадова cтр.№ 29

— Нет, Пауль, от удара головой о булыжник такого не бывает..

Странно. Откуда голос идет? Пауль остановился и попробовал все-таки оглядеться. Никого не увидел и побрел дальше.

— А какая тебе разница откуда? Дело не в том, откуда я говорю, а в том, что мы встретились. И в том, зачем мы встретились.

«Сволочь, — подумал Пауль. — Вместо того, чтобы оказать мне первую помощь…»

— А я что, по-твоему, собираюсь делать? Именно оказывать тебе первую помощь. А потом — вторую и третью.

— Так оказывай, черт тебя дери! Ты ведь наш?

— Я не ваш. Я местный.

— А почему по-немецки говоришь?

— А почему ты с местными по-французски говоришь?

— Дурацкий вопрос…

— Вот и я о том же. Ты хоть знаешь, куда идешь?

— А какая разница, вокруг одна вода… И вообще я скоро упаду. И буду лежать.

— Если хочешь принять от меня первую помощь (небескорыстную, разумеется), то я могу, во-первых, унять твою боль и дать тебе сил, а во-вторых, указать тебе дорогу к жилью. Ты хочешь такую помощь?

— А ты как думаешь? — огрызнулся Пауль.

— Мне нужно твое согласие. Желательно — письменное, по всей форме. Но с учетом твоего состояние это можно будет сделать задним числом, а на данный момент ограничиться устными подтверждением. Итак, Пауль Леверкюн, согласны ли Вы принять от меня вышеуказанную помощь, вознаграждение за которую будет оговорено в ходе нашей следующей встречи?

— Помоги, все что хочешь отдам… Хотя бы плечо подставь.

— Согласен или нет?

— Согласен!

Боль начала затихать, и Паулю стало тепло, несмотря на дождь, как будто бы где-то наверху вместо холодной воды включили горячую. Сил заметно прибавилось.

— Вот и чудненько, вот и славненько! — засмеялся невидимый собеседник. — Значит так. Увидишь первый же поворот, свернешь. Там будет ферма Ниверник. Иди туда, а там все будет как надо. Через три ночи я к тебе приду.

Пауль стал ждать, что еще скажет голос из дождя, но ничего больше не услышал. Постепенно дождь начал утихать. Еще не совсем стемнело, и Пауль стал различать дорогу впереди себя. Своего тела он почти не чувствовал, как будто был сильно пьян. Через какое-то время он заметил поворот направо — узкую дорожку, которая уходила куда-то в сторону. Не задумываясь о том, куда может привести эта дорога, Пауль свернул. Он шел по ней достаточно долго. Дождь постепенно стал превращаться в туман. Впереди сквозь сумерки проступил силуэт какой-то постройки. Чем ближе подходил Пауль, тем яснее было, что перед ним обыкновенная ферма, одна из тех, которые так раздражали его: низенький каменный дом, такой же каменный сарай, куча навоза во дворе. В сарае горел свет. Пауль подошел к дверному проему и молча заглянул внутрь. Женщина, сидевшая спиной к нему на низком трехногом табурете, доила корову. Рядом на утоптанном земляном полу стояла неровно горевшая керосиновая лампа. Пахло хлевом. Из хлева шла волна тепла и домашнего спокойствия. «Ну вот — дошел. И что? Что она сделает? Позовет на помощь? И меня спокойно добьют здесь…» Корова тяжело вздохнула, ее бока заходили. Женщина обернулась.

— Мадам… — произнес Пауль стараясь говорить как можно внятней, несмотря на то, что нижняя челюсть плохо слушалась его. — Я ранен… Мне помощь… Нужна…

Женщина пристально посмотрела на него, еще несколько раз потянула за коровьи соски, убедилась, что все молоко выдоено, одобрительно похлопала корову по боку, взяла из-под коровы полное ведро и поставила его около выхода. Потом подняла с пола лампу и поднесла ее к самому лицу Пауля, осмотрела его, потом сделала шаг назад, снова осмотрела, покачала головой и неодобрительно поцокала языком.

— Мадам, — прошептал Пауль, — я прошу Вас… Вы говорите по-французски?

— Да, — ответила женщина. — А Вы, значит, раненый? — по-французски она говорила с местным акцентом и достаточно медленно. Она снова принялась разглядывать Пауля, нахмурившись..

В том, что любая крестьянка сразу поймет, кто он такой, Пауль не сомневался. Не сомневался он и в том, что ему здесь не обрадуются. Поэтому не надеялся ни на что. Просто из хлева шел теплый воздух, и ему этого было достаточно.

— Ну ладно, — сказала женщина, не переставая хмуриться. — Кто уж Вы там есть — не мое дело. Но оставить без помощи раненого — это не по-христиански. Обопритесь на меня. И пойдемте в дом Она с сожалением оглянулась на ведро с молоком, которое, видимо, совершенно не хотела здесь оставлять. Но одной рукой ей приходилось поддерживать Пауля, который как-то сразу потерял силы и обмяк, а второй — держать лампу. Они пересекли двор и вошли в дом. У очага сидела еще пара женщин, которым мрачная крестьянка и передала Пауля, дав им по-бретонски какие-то указание. А сама пошла в хлев за ведром

Аппетитные красные червячки извивались в металлическом лотке, свивались и переплетались клубками. Все вместе они образовывали общую жизненную массу, в которой причудливые узоры менялись с каждым движением. Не знаю почему, у многих людей вид копошащихся червей вызывает чувство брезгливости, вплоть до рвоты. А я при взгляде на лоток с мотылем представляла, как мои милые перепончатые питомцы набросятся на свежую живую еду, и будут торопливо запихивать ее в рот обеими лапками, вопреки всем правилам человеческого этикета.

В зоомагазине на старом Арбате меня уже знали, я приходила сюда не первый год. Как всегда, я спросила у милой девушки, одетой в мужскую фланелевую рубашку:

— Мотыль сегодняшний?

— Конечно, сегодняшний, — отвечала она с таким видом, будто любые мои подозрения относительно свежести мотыля задевали ее до глубины души. — Да Вы посмотрите, какой он! — Она демонстративно зачерпывала ложкой горстку личинок и они, потревоженные, начинали дергаться, а некоторые даже умудрялись спрыгивать обратно в лоток. — Вот, аж скачут, сахарок, а не мотылек!

В качестве товара я не сомневалась, просто мне было приятно, что девушка так ревностно относится к своему делу. Для человека, выросшего при советской системе и помнящего еще грязных толстых теток-продавщиц, которые «выбрасывали» товар покупателям и орали «Вас много, а я одна!» нарождающийся культурный сервис был просто удовольствием. Зарплата даже вместе с подработками у меня была не большая, поэтому особенно радовало, что у нас стали вежливо и как-то даже по-приятельски относиться к мелким и малозначимым, но верным клиентам. Я платила в кассу четырнадцать рублей пятьдесят копеек, забирала еду, упакованную в газетный лист и в целлофановый пакетик, говорила «Спасибо!», девушка мне непременно отвечала «На здоровье!». Один раз даже по ошибке у нее вырвалось «Кушайте на здоровье!», она тут же извинилась, и мы обе посмеялись.

На Старом Арбате было не особенно многолюдно. Торговцы сувенирами, уличные художники, предлагающие молоденьким дамам нарисовать портрет за 15 минут, кучки подростков… Я дошла до Арбатской, перешла на Библиотеку, и поехала домой.