Парк прошлого - читать онлайн книгу. Автор: Ян Бэк cтр.№ 20

— Не бойся! — наставлял меня Яго. — Просто медленно иди вперед, уверенно, как будто шагаешь по мостовой и стараешься наступать только на трещины, сначала одной ногой, потом другой. Ты разве в детстве так не играла?

— Не помню, — пролепетала я и на миг застыла, подавшись вперед. Тяжело дыша, я уперлась ладонями о коленки, потом выпрямилась и попробовала еще раз.

Набравшись мужества, подпитываясь от улыбки Яго и ободряющего свиста силача, я решительно и быстро двинулась вперед. Шагала, не думая, широко раскинув руки в стороны. Представляла, что канат под ногами — широкая дорога, простирающаяся в обе стороны от меня. Вот я покажу Яго! Я шагала по канату, а небо не опрокидывалось, и страховочная упряжь больше не давила грудь.

— Лучше! Хорошо! Даже удивительно! — похвалил меня Яго. — Попробуй еще раз, только не пытайся бежать, пока ходить не научишься.

Остаток этого морозного утра я снова и снова пыталась ходить по канату. Силач наблюдал да мной снизу, греясь у жаровни, а Яго натягивал веревки. Моя ловкость и терпение Яго восхищали нашего единственного зрителя. Несмотря на холод и опасную высоту, я с каждой простенькой прогулкой по канату все больше набиралась уверенности и потеряла счет предпринятым за день попыткам. Потом пришел черед Яго. Он вскарабкался наверх по вспомогательной веревке и встал, покачиваясь, в самой середине каната; он балансировал на одной ноге и вращал бедрами, наклоняя туловище из стороны, в сторону. В одной руке он держал яркий солнечный зонтик с заплатками. Яго подбросил зонтик в воздух, и тот перевернулся несколько раз. Акробат поймал зонтик лбом и так застыл: покачиваясь на одной ноге и удерживая перевернутый зонтик запрокинутой вверх головой. Я стояла на помосте, дрожа, но вновь и вновь восхищаясь его ловкостью. Если бы только мне удалось хоть чуть-чуть научиться так же! Быть может, мне тогда позволят остаться, навсегда спрятаться среди них. Что угодно, лишь бы только не возвращаться назад к жизни, полной притворства и страха, в тесной мансардной каморке. Оказывается, я кое-что умею делать, и делать хорошо! А что если это мой билет в свободу и новую жизнь?

Когда мы стали убирать реквизит обратно в повозку, Яго, кажется, был доволен и весьма удивлен моими успехами. Он позволил мне помочь ему запрягать мосластую лошаденку.

— Где ж ты научилась? Пробовала раньше? — спрашивал он.

— Нет, никогда не пробовала, я же тебе говорила, — ответила я. — Просто как-то так почувствовала, что сумею.

— Что ж, — отозвался он. — Мне кажется, мы и впрямь могли бы из тебя что-то сделать.

— Как лошадь звать? — поинтересовалась я.

— Ее зовут Пелау, — сказал Яго. — Она такого же цвета, как воск для полировки обуви «Пелау», так я и решил ее назвать.

— Пелау, — повторила я, а лошадь тихонько фыркнула, показала мне зубы и взмахнула гривой. Я обрадовалась: — Отзывается!

— Конечно, — заметил Яго. — Знает свое имя.

У жаровни грелась женщина с кошачьим воротником. Она приблизилась ко мне.

— А ведь я теперь вспомнила, кто ты такая, милочка, я догадалась. Ты та девушка, которая гуляет с бедным Джеком там, где я живу, — заявила она. — Ты, должно быть, его дочь?

— Кажется, вы меня с кем-то перепутали, — дерзко возразила я, а щеки вспыхнули, несмотря на холод.

— Прости, милочка, ты очень на нее похожа… — Она пристально уставилась на меня, поглаживая кошку.

Она знала, что я обманываю.

Я с радостью осталась вместе с Яго и всей его семьей бродячих артистов. Для Яго загадкой было не то, откуда я взялась и зачем, а моя таинственная способность удерживать равновесие на канате. Вот ей-то откуда было взяться?

Я стала выступать с акробатической труппой по рыночным площадям и на городских улицах. Мы вместе путешествовали по отдаленным районам, и я начинала осознавать всю глубину пропасти между «официальными» нищими и остальными бедолагами без лицензий, которых мы встречали и для которых выступали каждый день. Мне по-прежнему хотелось вести эту новую жизнь, участвовать в настоящем приключении. Как ни странно, у меня обнаружился природный дар к танцам на канате. Всего за несколько коротких дней я научилась бегать и прыгать по тонкому тросу, который теперь и в самом деле казался мне широкой улицей. Я сполна прочувствовала внутреннюю уверенность, и Яго был мной доволен.

Несколько дней спустя меня снова отыскала женщина с кошкой вместо воротника.

— Это ведь ты, милочка, разве нет? Я была права! — заявила она. — Я знаю, что это ты, потому что я встретила бедненького Джека на улице и он сказал, что ты исчезла, убежала, а он сам не свой от тревоги!

У меня не было причин проявлять жестокость по отношению к Джеку, хоть он меня и прятал, и скрывал всю правду о моем положении.

— Вы правы, — призналась я. — Я действительно убежала. Не могу вам рассказать почему, но сейчас я довольна и в безопасности и хочу остаться здесь, вместе с Яго. А что если мне написать записку? Вы могли бы передать ее от меня Джеку, чтобы его успокоить?

— Я думаю, это самое малое, что тебе следует сделать. Бедняжке Джеку будет очень приятно, милочка.

Я написала несколько слов ему в утешение и отдала записку женщине с кошкой, а она пообещала отнести послание Джеку. Совесть моя была чиста; Джек воспитал меня в неведении. Он никогда не говорил мне о моем отце и матери и, по каким-то там своим причинам, не выдал мне почти ни слова правды, взрастил меня в уверенности, что окружающий меня мир и является единственной данностью, хотя на самом деле он был только иллюзией, имитацией настоящей жизни.

Вскоре я уже выступала перед широкой публикой. Помню, как-то раз надела развевающееся белое платье. Частенько на верхушке шеста я испытывала мгновения подлинного страха. Внизу подо мной собралась толпа людей. Яго стоял у лестницы, наряженный как человек-оркестр; с помощью ножной педали он бил в медный барабан, а сам наигрывал свой излюбленный мотивчик на корнете. Один из наших гимнастов завис на середине лестницы, держа наготове солнечный зонтик, который мы использовали для равновесия, — вдруг бы он мне понадобился. Как всегда, мне хотелось показать Яго, как я способна блистать на канате. Крошечный помост на верхушке полосатого шеста едва вмещал мои ступни.

Теперь уже не было ни подстраховки, ни поддержки, ни второй попытки: я выступала самостоятельно. Силач тоже ждал где-то внизу, на случай, если я вдруг сорвусь. Корнет смолк, Яго принялся громко бить в барабан; звук гремел и отдавался эхом в зимнем воздухе. Я знала, что, как только музыка прекратится, я пойду вперед, к противоположному шесту, и уже не смогу повернуть назад. Посмотрела вниз, на Яго; он кивнул. Гимнаст на лестнице протянул мне зонтик, но я отрицательно покачала головой. Наконец барабанная дробь смолкла.

Внизу, в красочной толпе было несколько человек, чья работа заключалась лишь в том, чтобы поддерживать огонь в жаровнях. Эти люди в кожаных перчатках и фартуках железными прутьями шевелили тлеющие угли, и в морозном воздухе искрились, точно фейерверки, ярко-оранжевые вспышки. Еще внизу сновали жизнерадостные торговцы, предлагавшие пышки и мясные пироги, а в самом первом ряду я заметила юношу, почти моего ровесника. Я и раньше видела его на наших представлениях, и он мне почему-то нравился. Что-то в его внешности меня привлекало. Никогда прежде я ничего подобного не испытывала.