Черный крест - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Тарасенко cтр.№ 22

— Вот это поле! — говорю я. А про себя думаю: «Минное».

Слышу, конечно, как Ткаченко взводит курок:

— Извини, парень, ничего по делу, только личное.

Дуло его пистолета смотрит мне прямо в лицо. Ах. А у меня в кобуре все тот же «Стечкин» с двумя заряженными холостыми патронами.

Видно сразу, что Ткаченко «на эмоциях». Для командира такое плохо.

— Зачем, скажи, зачем ты с ней так поступил?

Я лишь киваю головой, ничего не говоря. Да он чуть ли не плачет!

— Я не хотел ей такой судьбы — не хотел. Я все видел по-другому. Но вот теперь она погибла — и из-за тебя!!! Так ты мне за это ответишь.

Я смотрю грустно в землю, переминаясь с ноги на ногу, постепенно начиная замечать, что Ткаченко не водит за мной пистолет, когда я так «передвигаюсь», а, держа руку с пистолетом неподвижно, перемещается вместе с ней вслед за мной. Так их учили целиться в КГБ?

— Ну, извращенец, как она тебе, гад?

— Отсасывала она отлично! — лгу я, пытаясь его вывести из равновесия еще больше.

Глядишь, начнет ошибаться.

Я, делая вид, что переминаюсь с ноги на ногу, движусь вправо. Ткаченко, нацелив на меня пистолет, движется влево (по отношению к себе). Ребята наспех минировали в этом месте, и я вижу бугорок слева от Ткаченко, если смотреть у него из-за спины. Делаю шаг вправо. Он за мной. Он плачет:

— Ее разорвало в клочья миной, которая упала ей прямо под ноги. Она не успела сдать свою ДНК и поэтому, чтобы ее опознать, мне прислали все, что от нее осталось, — голову! В холодильнике! Ты представляешь себе, что это — увидеть голову своей внучки в морозильном контейнере!

Я делаю еще один маленький шажок вправо. Ткаченко — влево. Бугорок совсем рядом… но тут появляется Миша. Он прибежал с автоматом аккурат в тот момент, когда взорвался Ткаченко. Ткаченко наступил на противопехотную мину, которая была рассчитана не на то, чтобы лишить человека ноги, но на то, чтобы его разнести в клочья!

Несколько осколков попало Михаилу в грудь, и он упал. Слишком уж близко он оказался в тот момент к взрыву.

15. Есть такие минуты, когда ты точно знаешь, что кто-то умрет. То есть ты зовешь медика, бегаешь, суетишься, но в глубине души своей понимаешь, что все это напрасно. Знал это и Михаил, я ору в рацию, что у нас раненый и убитый, что нужна помощь.

— Ты только родителям не говори, как я глупо погиб, ладно? Сходи к ним, навести, скажи, что погиб как герой — выдумай что-нибудь! Когда он тебя все словами выманивал наружу, я понял — дело нечисто, решил последить за тобой.

— Нет уж, Михайло, я тебя отсюда вытащу, не беспокойся. — Последние мои слова каверкает спазм плача и соплей: ааааааа-аааааааааа!

— Нет. Слишком поздно.

Глаза Михаила становятся стеклянными, и я чувствую, как из него выходит жизнь.

16. На связи Мирошниченко. Докладываю, что крест уничтожен, что Пашкевич погиб, Ткаченко погиб, Лукин погиб…

— Кто, извините, кто?

Я прошу, чтобы нас эвакуировали.

— Ну да, конечно.

Чем-то все-таки этот Мирошниченко чрезвычайно доволен.

17. А в Москве я был уже вечером. Со мной связались по рации и сказали, чтобы в пятнадцать часов следующего дня я был в Кремле на докладе у Первого Зама Главного. Но что я точно знаю, так это то, что не пойду ни на какой хренов доклад. Меня, конечно, разжалуют, выгонят за это из училища. Ну и пусть! Я так устал от их кровопролития — кто бы знал! Да и вообще я просто устал.

18. С утра, надев форму, иду по адресам ребят-москвичей, которые воевали со мной вместе и погибли. Решил посетить Комиссаровых, Панковых (у Панкова, правда, только мать), Прокофьевых, Аратюнянов…

Но сначала — к Лукиным.

19. Дверь открыла симпатичная девушка лет двадцати. Аня. Старшая сестра Михаила. Мы поговорили, родителей нет.

Мне неловко, но после у меня в горле комок:

— Миша погиб! Похоронка, наверное, придет только завтра. — И, чуть не плача: — Мне очень жаль!

По другим адресам я не пошел. Никогда.

20. Она меня чем-то задела. И я еще не раз возвращался к ней в дом. Но с тех пор, как ее увидел, пил по три таблетки «антисекса» в сутки.

21. А на доклад к Первому я все-таки пошел. Не садиться же мне в тюрьму из-за такой ерунды, как поход к Главному? Они мне сказали, что я молодец и что с меня, как и было оговорено заранее, сняты все уголовные обвинения. Но о моей дальнейшей судьбе они еще подумают.

22. Серенький дождик накрапывает на тротуары нашей столицы. Империя расширяется, она на подъеме. Мы все чувствуем патриотический подъем.

Мы идем с Анечкой по мостовой «по всем правилам» — за руки не держимся, в глаза друг другу почти не смотрим. Если увидят, что мы целуемся, нас арестуют. А мы и не собираемся. Нам и так хорошо. Постоянно спрашиваем друг у друга: что же такое нас влечет друг к другу?

01. Я сижу в залитой мертвенно-синим светом комнате и разглядываю пустую упаковку из-под таблеток «антисекса». Интересно, что у таблеток в маленькой картонной упаковочке есть инструкция по применению.

Нам объясняли, что российский «антисекс» ко всему прочему еще и хорошее успокоительное, и снотворное, и одновременно еще к тому же «правильно балансирует микрофлору» в желудке человека. Особенные таблетки для мужчин. Особенные таблетки для женщин. Применять только перед сном, запив примерно стаканом воды. Одну таблетку в сутки, лежа в постели. В конце каждого месяца следует написать свой личный номер на опустевшей упаковке таблеток и отправить по определенному адресу. С определенных пор обычная, неэлектронная почта в России — дело очень надежное. Вам могут по почте выслать очень важные документы, вплоть до заграничного паспорта. Ведь за взлом вашего номерного официального почтового ящика взломщику полагается смертная казнь.

Таблетки «антисекса» некогда придумал Дмитрий Андреевич Пашкевич. Пашкевича убил Николай Александрович Ткаченко. Ткаченко погиб сам, наступив на противопехотную мину. С тех пор прошло уже два года, но я все это хорошо помню.

Помню так, что иногда мне даже кажется, будто те события для меня даже сейчас — большая реальность, чем то, что я вижу вокруг себя сейчас.

02. Год назад я закончил Высшее Пехотное Военное Училище. Хоть мне и обещали, что за уничтожение черного креста зачтут последний год учебы как пройденный, но на самом деле я этого не получил. Пришлось учиться. Поняв, что меня в некотором смысле обманули, вспоминая слова Пашкевича: «Они вас используют и выбросят», я потерял веру в этот КГБ. Целый год, все усиливаясь, во мне развивалась «шиза»: мне казалось, что меня вот-вот подставят, сделают что-то — и выгонят, потом заберут в армию на два года, послав в горячую точку, дадут своим ребятам приказ меня шлепнуть как-нибудь в бою, да так, чтобы никто не смог подумать, что меня убили свои. На войне гибнут солдаты.