Анжелика. Тулузская свадьба - читать онлайн книгу. Автор: Анн Голон cтр.№ 40

— Скажите мне, д'Андижос, это шутка?.. Париж! Но это же так далеко и так опасно. Рассказывают, что чем дальше на север, тем чаще встречаются на пути провинции, в которых крестьяне под предлогом войны взялись за свои косы, чтобы убивать сборщиков налогов и жить, промышляя грабежом путешественников. Это так?

— Да, это верно… Но кто хочет проехать, тот проедет. Тут важно удачно выбрать маскарадный костюм. К примеру, у священника высокого ранга больше шансов благополучно проехать, чем у дворянина; эти простолюдины пока еще опасаются за свое вечное спасение. Еще можно переодеться разбойниками с большой дороги, чтобы отпугнуть соперничающие банды, или пройти под видом паломников из Сантьяго-де-Компостела [83] или любого другого святого места — этих путников, нищих и убогих, тоже часто щадят. Вопрос в том, какая маска будет наиболее удачной?

— Я всерьез обеспокоена. Хорошее ли у графа сопровождение?

Анжелика может быть спокойна! Они выбрали отличный маскарадный костюм. Переодетые разбойниками с большой дороги и хорошо вооруженные, они, следуя советам местных жителей, будут ехать из одной провинции в другую; им известны все окольные пути, все безопасные дороги. Они скорее предпочтут сделать круг, чем ввязаться в бессмысленную драку, и, несомненно, беспрепятственно достигнут цели.

Где-то там далеко, за горами и широкими равнинами, медленно, но неустанно разгоралась новая звезда. И хотя ее свет был пока несмелым и мерцающим, она очаровывала, и имя ей было Париж — столица королевства, похожего на пестрое лоскутное одеяло и состоящего из десяти-двенадцати разнородных провинций, множества маленьких территорий, владений принцев, графств, герцогств. Они никому не подчинялись и имели собственные границы с заставами для взимания проездной и таможенной пошлин. И это не считая границы обычного права, которая стала символом непримиримости между латинским миром безбородых римских легионеров и варварским миром длинноусых германцев.

— Мадам, ваш супруг желает показать вам красоты Парижа и представить королю. Вот почему он должен лично убедиться, что все работы по строительству вашего дома сделаны надлежащим образом. Вероятно, этот дворец, планы которого мессир граф выполнил собственноручно, станет одним из самых роскошных и изысканных в квартале Марэ [84] . Во время своего пребывания в столице граф де Пейрак, без сомнения, намерен лично проследить за меблировкой комнат и выбором гобеленов.

Д'Андижос и друзья Жоффрея де Пейрака, которых он просил навещать Анжелику во время его отсутствия, передали молодой графине пожелания мужа.

Она ничего не обязана менять в своих привычках. Так же, как и они, завсегдатаи дворца Веселой Науки, составляющие ее неизменный и услужливый двор, признанной королевой которого она является. Анжелика могла задерживаться за столом, если хотела, или, напротив, оставлять гостей на попечение Клемана Тоннеля и Альфонсо и удаляться к себе, чтобы немного отдохнуть и послушать музыкантов. По утрам она, как и прежде, вольна совершать длинные конные прогулки по округе, а вечера посвящать приемам с маленьким балом. Впредь она свободна — свободна устраивать свой досуг, как пожелает.

* * *

В первые дни отсутствия мужа, покидая свои апартаменты, чтобы присоединиться к многочисленным гостям, ожидавшим ее в галерее или в гостиных, Анжелика прислушивалась, стараясь различить в шуме голосов голос Жоффрея де Пейрака. Она заметила, что с некоторых пор это вошло у нее в привычку, от которой зависело настроение, хотя Анжелика и не знала, чего больше хочет: чтобы он был здесь или чтобы его не было.

Приближаясь к гостям, она невольно слышала обрывки фраз — в основном говорили о графе де Пейраке: обсуждали красоту и величие его парижского отеля, имена выбранных им архитекторов, расходы на строительство, при этом называя самые разные суммы. Но никого не волновало, насколько опасной может быть эта поездка и благополучно ли он доберется до Парижа.

Однажды Анжелика услышала, как гости беседовали о Нинон де Ланкло.

— Я уверен, что он захочет ее увидеть, — говорил кто-то, — вернее, увидеть снова.

— Вы думаете, они знакомы? — возразил женский голос. — Париж большой, к тому же в столицу нашего короля ездят не часто…

— Такой мужчина, как он, не сможет остаться равнодушным к славе столь известной куртизанки.

В ответ гости зашумели, высказывая самые разные мнения о прекрасной Нинон де Ланкло. Одни полагали, что называть ее «куртизанкой» неправильно, потому что она несравнимо более прекрасная и великая женщина, чем может отражать это слово. Были и другие: например сенешаль, говоривший о ней с видом человека, посвященного во все детали, что не исключало с его стороны искреннего восхищения. Они утверждали, что «покровители» Нинон не всегда являлись ее любовниками, а ее любовники и возлюбленные порой, напротив, были бедны. Однако имена тех, кого любила сама Нинон, оставались тайной, потому что не так уже часто она позволяла себе влюбиться. Анжелика поняла, что Жоффрея де Пейрака, Великого Лангедокского Хромого, относили как раз к тем, кто смог вызвать у этой разборчивой женщины чувства, не имеющие ничего общего с интересом к его богатству и титулу.

— Как бы редко наш друг ни ездил в Париж, никто не сможет убедить меня, что они не встречались.

Заметив приближение Анжелики, все тут же замолчали, но она не стала притворяться, будто не слышала их. На самом деле, это имя было ей знакомо, ведь с тех пор, как о Нинон впервые заговорили в Париже, в его салонах и «альковах», где жеманницы принимали своих поклонников и мыслителей, оно в конце концов стало одним из известнейших, и теперь его можно было услышать даже в самых глухих уголках провинций и в монастырях.

— Вот уже больше двадцати лет Нинон де Ланкло царит в сердцах мужчин — вольнодумцев и поклонников любви — так же, как она властвует в изящной литературе, в остроумии и в самой утонченной любезности.

Гости задавались вопросами, в чем секреты ее обольстительности и сколько же ей лет, ведь казалось, что ей была дарована вечная молодость.

Сенешаль процитировал:

Великодушная природа мудро поступила,

Создав бессмертную красу Нинон,

В ней так причудливо и ярко воплотились

И сластолюбец Эпикур [85] , и сдержанный Катон [86] .