Шапка Мономаха - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Иртенина cтр.№ 58

Только к концу апреля, отгуляв на Пасхе, к Выдубичам подошла рать из Переяславля.

Прослышав о появлении на Красном дворе Мономаха, из соседней Печерской обители выбрался монах и решительно направил к князю стопы в лаптях.

– А, Нестор, – без радости приветствовал его Владимир Всеволодич.

Зная обычай благочестивых монахов, утруждающих плоть, он велел подать на стол лишь квас, печеную рыбу и хлеб. Книжник отпил квасу, а к остальному в смятении духа не притронулся.

– Как там подвижничает мой Душило? – спросил Мономах, желая оттянуть неприятный разговор, угаданный им в глазах черноризца.

– Накануне поста принял постриг и монашеское имя Илия. Трудами иноческими и смирением снискал уважение братии. Князь…

– Погоди, Нестор. Знаю, о чем хочешь говорить. Только на сей раз не вынудишь меня уступить. Нынче правда на моей стороне, и решения своего воевать с Олегом не переменю.

– Испытай свою душу, князь, – твердо смотрел ему в глаза книжник, – не найдешь ли в ней среди мыслей о правде темного пятна? Так ли чисты твои намеренья, как хочется тебе думать?

– В чем винишь меня? – помрачнел князь. – В желании мести? Если и мщу Олегу, то за Русь, за землю, которую он не чтит святыней, доставшейся от отцов и дедов, и попирает ее ногами поганых.

– Господь отмститель любого зла, – напомнил Нестор, – а княжьими раздорами только навлечете на Русь еще горшие беды. Помирись с братом, князь, молю тебя!..

– Хватит, Нестор! – резко оборвал его Мономах. – Довольно и того, что мои братья своими глупостями мешают мне, да еще втайне смеются надо мной, презирая за слабость. Дай мне делать мое дело и не вмешивайся! Не смогу оборонить Русь, когда за спиной у меня братние свары и тупая вражда. Или изгоню Олега с Руси, или силой согну его гордую шею. Или же Руси уползать от степняков все дальше на полночь, в леса и в снега… Ты любишь примеры из прошлого. Так знай, что я завидую прадеду, князю Владимиру, который один владел землей Русской и потому сумел загородить ее от печенегов. Братья, истлевшие в могилах, не мешали ему!

– Князь… – ужаснулся книжник. – Твои мысли опасны. И Святополк Окаянный думал сходно: «Перебью братьев и один завладею Русью»…

– Ступай прочь, Нестор, – потемнев лицом, с угрозой сказал князь. – Я не нуждаюсь в поучениях от тебя, а добро от худа сумею отличить. Твое дело – молитва да воздыханье, а не советованье князьям. На то есть бояре.

Книжник, смиренно поклонясь, побрел обратной дорогой.

На другой день две дружины, киевская и переяславская, врозь выступили к Чернигову. У брода через Десну соединились и к городу придвинулись вместе. Не встретив никакого препятствия, вошли в ворота Чернигова и вышли с другой стороны. Олег, услыхав, что на него идет сборная рать, не захотел, как Мономах, драться на стенах. Черниговцы, не любившие князя, рассказали, что он побежал со своей дружиной к Стародубу. Надеясь догнать его, Мономах и Святополк взбодрили войско, подстегнули коней.

Доскакали до речки Сновь, прошли ее вдоль до истоков и углубились в леса, мало чем отличные от недалеких дебрянских глухоманей. Вышли к другой речке, уткнулись в запертую крепость, опоясанную водяным рвом, ощеренную заборолами и готовую плеваться калеными стрелами. Олег засел в Стародубе, чьи укрепления были растянуты меньше черниговских и позволяли с небольшими силами выдержать осадное сидение.

С другого берега реки за войском, примеривавшимся к крепости, наблюдали из леса трое конных.

– Хорошо, – сказал отрок с длинными соломенными волосами, свисавшими из-под половецкой островерхой шапки. – Много воинов привели князья, в своих землях мало оставили. Степным людям открыт путь. Русы большой кровью и богатой добычей заплатят за гибель моего отца бека Итларя.

– Ну и кровожадные вы твари, степняки, – сплюнув, процедил черниговский дружинник Вахрамей Колыванович.

– Только дай дорваться до живого мяса, – поддакнул Мстиша.

– Сам князь Олег попросил быть кровожадными, – широко улыбнулся Итларевич, – чтобы наказать своих братьев. А вы почему напросились мне в провожатые? Знаю: князь сказал, у Колывановичей свои счеты с Киевом, пускай с тобой едут, зовут степь на Русь.

– Ладно, поехали, чего язык по ветру зря полоскать, – хмуро сказал Вахрамей.

Углубившись в лес, но не теряя из виду берег, они поскакали к Десне.

5

Половину ночи оттаскивали из-под стены града мертвых и раненых. До темноты стрелки Олега не позволяли приблизиться ко рву. Ошалев от жестокого дневного приступа, не видели белых тряпиц, наверченных на древки копий, не разбирали, кто лезет к стенам – дружинники или обозные холопы.

Стародуб был прочной крепостью, хотя и стоял в лесу, – половецкая волна накатывала и на здешние края, вынуждала укрепляться.

Поутру, объезжая с непокрытой головой тела убитых, сложенные в ряды, Мономах насчитал более полутора сотен. Холопы в стороне у леса копали длинную могилу – третью за месяц. Обозные попы ходили между мертвыми с кадилами, надрывно тянули заупокойную. Отдельной грудой навалили прихваченных по ошибке за рвом Олеговых дружинников, падавших со стен. Отроки, разозленные вчерашней бойней, уже приноровлялись к строительству метательного орудия, чтобы отправить трупы в город. Остановясь перед горой чужих мертвецов, Мономах велел позвать к ним попа и рыть яму.

Повернув затем к шатрам, он стал жалеть, что не позволили брату Олега смоленскому князю Давыду войти в город. С Давыдом под Стародуб приплыло с десяток мужей, усилиться такой дружиной Олег не сумел бы. Напротив, Давыд, известный боголюбец и примиритель, мог склонить брата к прекращению войны, уговорить, чтобы принял условия мира. Но зудевшая на строптивого Олега обида не давала поверить, будто он внемлет словам Писания, которыми пересыпал свои речи Давыд Святославич.

Предлагали смоленскому князю самому за брата согласиться на то, что в Чернигове Олегу больше не княжить, а сесть где-нибудь подальше, в глуши – в Муроме или, того лучше, в Рязани. И чтобы по иным поводам, кроме войны со степью, носа оттуда не казал. Давыд, даром что любому спору и междуусобию предпочитал молитву, встал намертво – не могу-де решать за брата. Хоть он и младший и паскудник немалый, а Бог каждому дал вольную волю, и брать грех на душу клятвой за другого, которую этот другой и переступить может, значит быть себе врагом. С тем и уплыл со своими дружинниками в Смоленск. На прощанье Владимир Всеволодич сказал ему:

– Каюсь и печалюсь, что из-за поганых пошел лить кровь брата, но иного выбора не имею. Не зла хочу братии своей и Руси, а добра.

Давыд обнял его.

– Кайся, но знай, что не сужу тебя. Если Олег не хочет мира и добра христианам, то и душа его на том свете, в вечной жизни, не увидит добра и мира. А так, через свою кровь, может, смирится.

Мономах ставил себя на место смоленского князя. Если б в Стародубе затворился не Олег, а Ростислав, что б сотворил он? Верно, один, без оружия и кольчуги пошел бы к воротам. А не открыли – полез бы на стену, закинув веревку. Обрезали б – голыми руками стал бы рыть землю под стеной. Только б дойти до брата и любым способом выправить ему голову, коли криво встала на плечах.