Шапка Мономаха - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Иртенина cтр.№ 108

До Суздаля оставалось ехать всего ничего – несколько верст. Дружина, сопровождавшая старого епископа от самого Переяславля и порядком отсыревшая в пути от холодных дождей, уже предвкушала тепло хором, обильные снеди, пировальные меды и ласковые взоры суздальских девок. В голове дружины ехал княж муж Олекса Попович. Он если и думал о девках, то не о суздальских, а о ростовских, до которых отсюда, как и до родительского дома, было рукой подать. Вспоминалась беспутная юность, щемило сердце при мысли об отце с матерью и хотелось поворотить коня, ворваться на улицы родимого города, проскакать по ним с великим шумом, чтоб рассмотрели его со всех сторон и изо всех окон, чтоб узнали в нем того самого поповского сына, которого отец прилюдно наказывал рукоприкладной епитимьей за драки, набеги на чужие огороды, а потом и за девок.

Не впрок шли те епитимьи. Зато теперь и отцу было б не стыдно поглядеть на сына, везущего к князю епископа и громкие киевские вести. Княж муж хотел даже предложить владыке после праведных трудов в Суздале заехать и в Ростов. Но только он открыл рот, чтоб сказать это, как Ефрем захрипел, стал задыхаться и заваливаться с коня. Олекса подхватил сухопарое владычное тело, крикнул отрокам. Епископа приняли на руки, уложили на брошенный при дороге мятель.

Ефрем судорожно дышал, закатывал очи и, казалось, готов был отойти на вечный покой. Княж муж перепугался не на шутку. Плохая служба князю – вместо того, чтоб доставить владыку в целости и сохранности, привезти лишь его тело, потеряв в дороге душу. В Суздаль немедленно полетел гонец. Олекса стоял над епископом на коленях, вливал ему в рот по капле грецкое красное вино и кричал в ухо, едва соображая:

– Я те помру, владыко!! Ты что ж делаешь-то со мной? Как я князю в глаза посмотрю, если ты даже не поздороваешься с ним?!

Ефрем вытолкал изо рта язык, силясь что-то сказать.

– Врешь, не помрешь! – скрежетал зубами попович. – Захотел раньше времени в рай попасть? Не выйдет, владыко. Не пущу! Вот довезу тебя до князя, тогда делай что хочешь. Хоть на огненной колеснице на небо поезжай.

Епископ, содрогнувшись всем телом, закрыл глаза. Попович выронил корчагу с вином и взревел:

– А ну исповедывай меня, владыко! Если помрешь и не снимешь с меня грехи, Бог тебя не помилует за мою погибшую душу!

Этот рев не дотягивал до того трубного гласа, который в конце времен подымет всех мертвых. Однако Ефрему хватило и его, чтоб ожить. Отворив очи, он страдающе посмотрел на поповича.

– Пере… стань так орать, – слабым голосом вымолвил он. – Бог тебя услышал, а я оглох… В тороке… достань епитрахиль.

Попович бросился к епископову коню, развязал торок, вытянул холщовую с золотым шитьем епитрахиль, без которой священник не может служить. Вернувшись, надел ее на шею Ефрему.

– Давай сюда свои грехи. – Владыка утомленно прикрыл веки, словно устал за всю свою жизнь сбрасывать с плеч кающихся каменную тяжесть их прегрешений.

Попович оглянулся на дружину. Трудно ему было облегчать душу, тем паче что владыко и помирать уже вроде не собирался. Да ничего не поделаешь – сказав «аз», говори и «буки».

– Ну чего встали? Отошли все!

Подождав, когда отроки разойдутся, он вздохнул:

– Грешен, владыко. – И стал небыстро перечислять: – Блудил. Воровал. Убивал. Пьянствовал. Завидовал. Возлюбил серебро и почесть. Не питал алчущих и жаждущих, не одевал нагих…

Накинув ему на склоненную голову епитрахиль, Ефрем прочел разрешительную молитву.

– Много накопил. Не тяжко носить было?

Попович, расчувствовавшись, припал губами к владычной длани.

– Неправильно живу, владыко, – пробормотал он. – Не в тех девок влюбляюсь… А как правильно, не знаю.

– Чего тут не знать. Женись. Князю служи. Русь береги. Для Христа сердце не запирай… – Ефрем с помощью поповича сел на мятле. – Ты вот что сделай. Когда станешь говорить князю о киевских делах, не руби с плеча. Зло содеялось, то несомненно. Однако не столь просто все. Клевета может и самое благое дело порушить. А тут клевета легла на вспаханную землю. Разобраться бы, кто изначальный ее сеятель. Князь же Владимир нравом горяч и чрезмерно доверчив – слух имеет отверстый для всякого навета. Сколько раз сам я видел, как он творил княжий суд и приговаривал людей своих по наговорам лукавых человеков. Если твердо скажешь ему, что Святополк ослепил теребовльского князя, Мономах примет твои слова глубоко в душу и уж ничем их оттуда не достанешь. Потому и прошу – остерегись, чтобы слова твои не стали ключом, которым откроется ларец Пандоры.

– Какой ларец? – не понял попович.

– Ларец, из которого выпрыгивают большие беды, если его открыть, – улыбка тронула губы владыки. – Когда греки поклонялись идолам, у них были весьма искусные на разные выдумки боги. Тех богов давно нет, а ларец остался.

– Где? – не понял Олекса.

– На языке. Все людские распри слетают сперва с языка, потом уже их несут на копьях и мечах… Святополк, конечно, виновен в жестоком и гнусном злодеянии. Но если сейчас не умирить князей, то горшая беда подымется – кровавая заря встанет над Русью. С волынским Давыдом не так сложно разобраться – не велик князь. Святополк иное дело. Нынче нужно взвешивать каждое слово. Сумеешь?

– Святополк труслив, жаден и коварен, – рубанул Олекса.

– Князь Владимир отважен, щедр и благороден, – подхватил епископ. – Но подняв меч на брата, он посеет и взрастит гибель своей земле. Если князья не берегут землю и не блюдут ее в чистоте, значит, не дорога им и жизнь их. Господь вскоре посыплет такую землю пеплом, произрастит на ней терние.

– Поедем, владыко, – отведя взгляд в сторону, сказал попович. – Належался ты уже на грязи. Сможешь на коня сесть?

– Помучаюсь еще немного, – со вздохом рек Ефрем. – Недолго осталось.

Когда навстречу отряду выломился из-за поворота лесной дороги князь Мономах со своими дружинниками, владыка прочно сидел в седле и вел с поповичем беседу о греческих богах, вызвавших у того сильнейшее любопытство. С князем прискакал лекарь – страдальчески сморщенная от бешеной тряски физиономия торчала над мордой коня.

– Мне повестили, будто ты при смерти, владыко! – в недоумении крикнул Владимир Всеволодич. – Боялся, что не застану тебя среди живых.

– В этот раз Господу нужна была не моя душа, князь, – радуясь встрече, поспешил объяснить епископ, – а вот этого праведного мужа.

Со смеющимся взором он кивнул на поповича. Олекса, фыркнув, не стал оправдываться за свой давешний испуг, но кинул на епископа подозрительный взгляд. Ведь не притворялся же владыка, когда хрипел и закатывал очи, чтоб вытянуть из него исповедь со всеми смертными грехами? Для этого надо быть то ли святым прозорливцем, то ли ловким хитрецом…

Ничего не поняв из их переглядки, князь склонил перед Ефремом голову для благословения.