Земля Святого Витта - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Витковский cтр.№ 50

— Мир, щукочка, мир, — сказал Борис, зажигая третью спичку и прикусывая язык: он чуть не сказал «Ты не волнуйся», а ведь эта шагреневая Щука могла зачесть исполнение и такого желания! Борис, как обычно делал в лабазах, перешел на торговую скороговорку:

— Я офеня мирный, съел пирог сырный, тем, чем все офени, торгую боле-мене…

— Ты мне… яйца не морочь! — гаркнула Щука — Я Щука древняя, не таких умников слыхала! Говори скорее!

— А мне чего ж торопиться, я офеня мирный… Ну, ладно. Расскажу я тебе, Щука, сказку за минутку, добавлю прибаутку, желания штука хитрая, их так вот просто не нажелаешь. Знаю, Щука, что ты за штука…

— Не можешь ты знать! Я вдова честная! Все неправда! Сижу на яйцах, как уговорено! И не смей меня… щукочкой!.. — в голосе Щуки появились слезы. — Хам сухопутный! Клевету на сироту, на вдову! Выкладывай желания! Сию минуту выкладывай! Нам, древним, и без твоих прибауток которую эпоху плохо!

Борис Тюриков лихорадочно соображал: что-то нужно было срочно просить, не то Щука вовсе озвереет и милость сменит на гнев, а что такое ее гнев — вон, костей сколько, экспертиза не требуется. В первую очередь нужно было сматываться из Лабиринта. Щука тем временем еще раз шумно всхлипнула и произрекла. Все тем же красивым контральто.

— Ну вот что, офеня: осто… осто… даже не знаю, осто-что-ты-мне! Нужны мне твои шутки-баутки как зайцу пропеллер, я на яйцах сижу! Получи-ка ты, милок, одно желание бесплатно, не в общий счет: по моему хотению, то есть по Щуки Золотой велению иди — откуда — пришел!

Последняя спичка вырвалась из руки Бориса, и куда-то он полетел, в темноту и вверх. Почему-то примерещился ему заснеженный Архангельск, не виданный с отрочества, подумалось, что окажется он сразу там, и не так уж это будет плохо… Но действительность к мечтам Бориса оказалась глуха. Он стоял на коленях, и за обе плеча его держали пальцы очень знакомого образца. Латные рукавицы Киммерионских стражников Борис Тюриков узнал сразу. Раскрыв глаза, он обнаружил то самое, чего ждал в худшем случае: Щука выбросила его на Саксонскую перед домом Астерия. Стражники столпились вокруг в количестве, явно превышающем обычный городской отряд. Дверь дома Астерия была распахнута настежь, и в нее был виден такой же распахнутый настежь вход в Лабиринт. Щука сдала его властям с потрохами, на месте преступления. Выход оставался единственный.

— Всем разойтись! Хочу… в Миллион Белых Коз!

«Два желания долой!» — раздался у него в ушах оперный щучий хохот. Опять его понесло куда-то, и очнулся он от сильного удара седалищем об сидение. Сидением оказался знакомый надпиленный сталагмит — точно — в пещере Миллион Белых Коз. Было тут почти совсем темно… и очень холодно. В руке же Бориса ничего, кроме пакета со спичками, не наличествовало. Но даже и спички были бесполезны: в этой пещере не было ни куска точильного камня.

«Так все девять желаний разойдутся на фуфу…»

Борис подтянул ноги на сталагмит: в пещере было почти морозно. До выхода в Большую Русь он, конечно, по пояс в углекислоте дойдет, только… только там ночевать придется на голой земле, да и вообще — что он теперь такое: беглый офеня? Таких в истории не было. Все, что он теперь может — это идти в Киммерию и каяться, проситься в монастырь Святого Давида Рифейского… Даже если предположить, что двадцать верст до Лисьего Хвоста он каким-либо образом пройдет, то судить-то его будут не за похищение мальчика, а за умышление похищения, это наказание в Минойском кодексе удваивает, и ничего, наверное, кроме смертной казни, там на такой случай не прописано. Однако ж — есть шесть желаний. Можно, во-первых, одним махом попасть на Лисий Хвост, другим махом истребовать, чтобы судьи тебя простили и к прежней работе разрешили вернуться, — стерва-Щука зачтет это за три желания, но еще три остаются. А как работать по-прежнему, если заказ Внешней Руси не выполнен? Значит, нужно еще и получить мальчика. Остается два — уйдут на то, чтобы мальчика сдать верному цветоводу на Святом Эльме и спокойно к прежним делам вернуться. А?.. За каким тогда, Господи прости, пропеллером он в это дело ввязался? За те же деньги можно было ни в какой Богозаводск не ходить и никаких поручений не брать, торговать шахматами, бильярдными шарами и всем прочим ценным, что в Киммерии есть — а то и на молясины перейти, как все.

Но это с одной стороны. А с другой все ж таки шесть желаний еще есть, и мало ли что на них еще можно вытворить. Чертова Щука, вот ведь ввела в соблазн простого русского офеню! Холодно… И ничего вслух не скажешь теперь — все станет желанием. Впрочем, а если начать о себе говорить в третьем лице? А, была не была!

— Лучшие представители человечества… были бы удовлетворены, если бы офеня Борис Тюриков сейчас же предстал перед снисходительным судом Киммериона! — провозгласил Борис и зажмурился от собственной наглости. И ничего не произошло. Может быть, стало еще холодней. Ну, по крайней мере ясно, что от имени лучших представителей человечества можно теперь говорить что угодно. Впрочем, их мнение не интересно не только Щуке — оно вообще никому не интересно.

Борис сидел на сталагмите и терзался бесплодными, так легко и так дорого исполнимыми желаниями. Одним из них, весьма навязчивым, было пожелание Щуке подавиться собственным хвостом. Но Борис помнил, что и бесплатными желаниями Щука тоже умеет оделять. Что, интересно, она тогда засунет в горло самому Борису? Он думал — что, и ему не хватало фантазии.

Он любил офенский труд, но венцом и апофеозом этого труда считал все-таки деньги. В Арясине, на углу Калашникова и Копытовой, в банке «Иван Копыто» лежала у него очень круглая сумма в золотых империалах. Но совсем не такая круглая, как хотелось Борису. Еще много раз предстояло ему — по давнему замыслу — ходить в Киммерию, закупать у лабазников заваль, приносить на Русь, продавать… ну, хорошо продавать, дальше брать кружева и муку, и топать в Киммерию, где деньги сами со себе появятся, да и другие они, во Внешней Руси хождения не имеют. Впрочем, киммерийское серебро, переплавить… Нет. Овчинка выделки не стоит, тяжелое оно, серебро, а стоит дешевле биллиардных шаров. Офеня на то и офеня, чтобы жить как перекати-поле, дома своего не иметь, только деньги пересчитывать.

Молясинный вариант Борис отверг сразу. Просто потому, что не разбирался он в этом товаре. Чего ради вот уж полную киммерийскую декаду декад, полтора столетия по-русски, киммерийские мастера на экспорт ничего опричь молясин не работают — такими сложными вопросами он не задавался, он видел, что выгодный это товар, но скупать по бросовой цене шахматы, шары, чесалки для спин и прочее — того супротив не в пример выгодней, и никому об этом знать не надо. Россия хоть и рехнулась на Кавелевой ереси («Кавель Кавеля любил, Кавель Кавеля убил…») — но и в шахматишки тоже поигрывала. И спину почесывала. И солонку на стол хотела резную, и перечницу — помидорчики там, огурчики в резной костяной вместильнице под водочку подать особенно привлекательно… Борис сам себя навел на застольные мысли и понял, что сейчас попросит у Щуки бутерброд. Или хуже — фаршированную Щуку…

Борис поплотней обхватил себя руками, больше закутаться ему было не во что. Желать нужно было немедленно. Можно так: прямо в Богозаводск, мальчика в одном мешке, пуд брильянтов в другом… Можно представить, что Щука прибавит бесплатно. Нет. Хотелось: во первых, тепла и безопасности, ненаказанности за все прежние грехи, чтобы все они были списаны, если не прощены, все равно. Надо надеяться, что это одно желание, а не два. И второе: максимальной близости к большим деньгам вместе с полной свободой ими распоряжаться. А все остальное он уж как-нибудь сам себе устроит. Четыре желания Тюриков при этом оставлял в заначке.