Чертовар - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Витковский cтр.№ 98

Некоторые титулы прикреплялись к большому коронационному бескровно, иные — ценой малой крови, и пока что не было точно известно, к какой категории придется отнести антарктическое почетное звание. Последнее сопротивление разрозненных чилийских партизан на земле Грехема вроде бы должна была подавить позавчерашняя ковровая зачистка. Однако иди знай — вдруг что где и шевелится. Тогда, как решил Павел, придется эту самую Землю отдать под временный протекторат Сальварсана, у которого с Чили давние счеты. В этом случае, можно было не сомневаться, принесут эту самую Землю на блюдечке. Но… Тоже еще думать надо будет. Быть подданным Российской империи — это слишком высокая честь, чтоб раздавать ее направо и налево. Мадагаскар, скажем, сколько ни просись — а вот пока что недостоин. Пусть сами догадаются, что и как сделать надо, чтобы честь эту заслужить.

— Садись, Паша, дело есть. Скинь шубку, разговор долгий.

Павел уважительно присел на лавку.

— Выпить хочешь?

Павел отрицательно мотнул головой. Еще не хватало вернуться и на жену в Кремле перегаром дышать.

— Ты, вот что, Паша, слушай. Ухожу я, Паша, на покой. Сдаю дела Ромаше, все село ему сдаю, а сам — на покой. Буду воспоминания… диктовать. Прости уж, если что не так сделал, если не все сделал, что обещал.

У Павла оборвалось сердце. Если что и казалось ему в его державе незыблемым и вечным, вроде как Кавказский хребет или вроде как Уральский — то это как раз великий князь Никита Алексеевич и его деревня. Сношарь увидел почерневшее лицо государя и поспешил его успокоить:

— Нет, я не помирать, и окончательно с работы не увольняюсь, но… в главных быть не могу больше. Так, буду для своего удовольствия принимать вечерком две-три Настасьи — и довольно с меня. Пусть Ромаша работает, он как раз в силу вошел. А мое дело — мемуарное.

— Ну, про секс написать — дело хорошее… — растерянно пробормотал Павел. Сношарь внезапно сверкнул глазами и повысил голос:

— Про секс — это ты брось! Секс — это у них, на Западе, а у нас в России отродясь никакого секса не было и нет! А у нас и был, и есть, и будет один только трах… да только наш трах ихнего секса — во сто раз духовней! Потому как наш трах чем силен? Соборностью! Вот об этом сказать правду-матку пора, книгу написать. Ради этого, Паша, я и на покой ухожу. Долг мой такой, судьба и планида.

Павел, которому за неделю третий оказывалось недосуг побеседовать с личным предиктором, был не слишком-то ошеломлен, но от таких неожиданностей он отвык. Ну что стоило снять с утра пораньше телефонную трубку и услышать: «Сегодня Ваше Величество должны быть готовы к тому, что великий князь Никита Алексеевич подаст просьбу об отставке с поста верховного сношаря…» А дальше ясно бы сказал Гораций — удовлетворит царь эту просьбу или наоборот. «Опять слишком много свободы, даже для меня», — подумал Павел. Великий князь тем временем сидел молча, сцепив пальцы на скатерти, и все его сократовское лицо, для которого многочисленные, танками прокатившиеся по нему десятилетия не пожалели морщин, было каменным. Павел понял: на этот раз — отнюдь не каприз. На этот раз — всерьез. «Боярин Романов» запросился на заслуженный отдых.

Значит, так тому и быть. Начинал великий князь свои труды на Брянщине лет за тридцать до рождения Павла, а теперь и самому Павлу стукнуло полвека, и у самого у него на Мальте внуки есть, хоть и незаконные. Законного наследника Гораций сыну обещает очень не скоро, но зато с гарантией: назовет его отец Георгием в честь покойного двоюродного дяди. И в должные сроки тот Георгий уже воцарится на Москве, но весьма, весьма нескоро. «Павел Второй, Павел Третий, Георгий… Первый?» — подумал царь. Солидно. Надо будет интересу ради у Горация имена русских царей вперед на два-три столетия спросить. Просто из любопытства. Интересно, рискнет ли кто-нибудь назвать наследника престола Никитой?

— Быть по сему, — кратко бросил царь. Сношарь сощурил глаза: не издевается ли над ним верховный племянничек? Нет, Павел просто утвердил его просьбу. Хотя и был безусловно огорчен.

— Ну, а теперь и впрямь давай — чаю. Надеюсь, не откажешься?…

— Да нет, выпью…

Великий князь даже в гонг не ударил, чтоб сексуальных ассоциаций у строевых баб не вызывать. Из-за печки гуськом поспешили старые знакомые, и все женского пола, все, конечно, Настасьи: одна несла самовар, вторая ведро с углями из сосновых шишек, третья — поднос с заварочными чайниками, четвертая — сахарницу и щипчики, пятая — какие-то сушки-ватрушки, следом шестая, седьмая, — все серьезные, насупленные, видимо, предупрежденные о важности события. Последняя на малом подносике несла неизбежную бутылочку черешневой наливки и две рюмки, каждая лишь немногим больше наперстка. Павел твердо решил не пить больше одной.

Бабы расставили все и так же гуськом исчезли.

— А Ромео? — с места в карьер сморозил царь. Сношарь посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Паша, куда ему? Он раньше двух ночи не освободится, у него теперь такой поток пойдет — куда ему чаи гонять… Ничего, младший брат его говорит — одна польза здоровью. Ты не ревнуй, я его брату лишних вопросов не задаю — все равно не отвечает, или предсказывает, что ответа не будет — я так и не понял, что из этих ответов хуже. Но ты мне-то, ну по-семейному, как пенсионеру… всеимперского, надеюсь, значения, ответь: ну на кой ляд нам в России Антарктида с ее пингвинами? Завоевал бы ты Австралию — там кенгуру, говорят, на жаркое годится, то-се, но Антарктида?…

Царь отхлебнул из чашки. Чай был замечательный, лучше этого заваривал только покойный Сбитнев… Ну да что теперь жалеть — нет Сбитнева. Влили ему в ухо грабители настойку ядовитого пастернака — и прощай, обер-блазонер, прощай, лучший в мире мастер по заварке…

Великий князь захрустел сушкой. Император предпочел кусочек чурчхелы. Затем оба добавили из заварочного чайника в свои чашки: царь пил чай не по-китайски, не по-русски, а как хотел. Пронырливые телевизионщики отследили эту его привычку и теперь во всем мире это называлось «пить чай по-царски». То есть густо, со вкусом и без суеверных традиций. Наконец, Павел понял, что как долго ни жуй резиновый кусочек выпаренного виноградного сока — а отвечать придется. Да и выплывет истина наружу, не уговоришь молчать всех предикторов. Их за границей уже трое и есть предсказание, что скоро четвертый родится. Лучше уж сразу сознаться.

— Никита Алексеевич, я ведь не для собственного удовольствия. Мне эти пингвины сто лет не нужны — и гораздо больше, чем сто лет. Но Гораций Игоревич понятно сформулировал: потенциал могущества современного государства прямо пропорционален его площади, помноженной на территорию берегового цоколя. Чем больше морских границ, значит, тем на большую цифру перемножать надо. В цоколе — в нем нефть… А над ним рыба и прочее. Используется территория, не используется — однохренственно. И получается, что в далекой перспективе великому государству нужна не какая-то особая земля, а просто любая. Ну кому, княже, могло взбрести в голову, что Аравийская пустыня или там полуостров Ямал — чистое золото, и даже дороже золота?.. Тот же Ямал завоевала Россия до кучи и не думала о нем, а сейчас…