Честный проигрыш - читать онлайн книгу. Автор: Айрис Мердок cтр.№ 64

— В каких-то случаях… если долго стараться…

— Нет-нет, быстро, за десять дней. Ты не веришь? Хотела бы убедиться?

Морган недоверчиво взглянула на него. Потом рассмеялась. Она ощущала живую дрожь связывающих их уз и глазами ласкала его глаза. Лицо Джулиуса горело огнем интеллектуального удовольствия, который она так любила. Когда-то в такие минуты она его целовала.

— Бог мой! Ты действительно… А почему бы и нет? Но — ставлю десять гиней — ты проиграешь. Да и на ком можно это попробовать?

— Десять гиней? Идет.

— Я проявлю великодушие и увеличу срок до трех недель. Если хочешь, до четырех. Твоя идея безумна. Но все же на ком ты ее опробуешь? Это должны быть люди, которых мы оба знаем. А ведь ты правда можешь принести несчастье!

— Постой-постой, дай подумать. — Джулиус был уже весь захвачен своей идеей. — А что ты скажешь… о маленьком Фостере?

— Саймон! Но нет… Что, собственно, ты имеешь в виду?

— Я не сделал бы ему больно. А просто аккуратно отделил бы его от Акселя. И мысль сделать малютку Фостера своим пажом мне тоже нравится.

— Теперь, когда речь о конкретных людях, все это звучит жестоко.

— Но ведь по-настоящему никто не пострадает. В этом как раз и заключается изюминка моей идеи. Я буду мягким, как ангел.

— Ох, Джулиус… А ведь это, наверно, неплохо для Саймона. Аксель все время давит на него, я это чувствую. Не думаю, чтобы они и в самом деле были счастливы. Скорее, мучают друг друга.

— Если так, то моя задача чересчур упрощается. Хочешь, возьмем для теста другую пару?

— Нет, и эта подходит прекрасно. Результат полностью убедит меня. Джулиус, ты действительно самый необыкновенный человек из всех, кого я встречала.

— Теперь, как мне кажется, можно выпить мартини. Пойдем, скрепим наше пари.

Они поднялись, и, вставая, Морган тихонько скользнула кончиком пальца по его рукаву, а потом подняла руку вверх. Натянувшееся, как струнка, тело было живым и легким. Сумасшедшее счастье неожиданно захлестнуло ее. Обернувшись, она еще раз взглянула на Тернера и ясно увидела, какое все это убогое дилетантство.

Китайский ресторан помещался в подвале. Чтобы войти, нужно было, крепко держась за перила, спуститься на целый марш вниз по довольно неровным крутым ступенькам. Вечер был теплый, но слегка мрачноватый.

Саймон пришел заранее. Хотелось уютно устроиться и выпить стаканчик-другой, пока остальные не соберутся. Перспектива китайской стряпни глубоко раздражала. Аксель, конечно, будет настаивать на пиве. Саймон будет отстаивать свое право на белое вино. Но с этой мешаниной из безвкусных бобовых ростков и чего-то жареного любое вино не в радость. Да, господи, Джулиус ведь захочет пить чай. Это и в самом деле будет последней каплей.

Предстоящий вечер не радовал, хотя и было любопытно посмотреть, как станут держать себя Таллис и Джулиус. То, что Таллис согласился прийти сюда, казалось странным. Неужели и он способен поддаться такому вульгарному чувству, как любопытство? Отношения Саймона с Акселем оставались по-прежнему напряженными. Таким, как сейчас, Аксель прежде никогда не был. Вежливый и предупредительный, он каким-то трудноопределимым способом все время сохранял дистанцию. Зрел ли в его уме обвинительный приговор? Готовился ли он принять какое-то решение? И не окажется ли оно холодным, пересмотру не поддающимся заявлением о разрыве? Саймон и засыпал, и просыпался в страхе. Он слишком хорошо изучил своего друга, чтобы хотя бы помыслить о каких-либо попытках объяснений, пока Аксель ведет себя таким образом. Любой отчаянный призыв наткнулся бы на удивленно поднятые брови и легкое пожатие плеч. Саймону нужно было дождаться правильного момента. Но этот момент все не наступал, а его собственные внешне спокойные реакции на поведение Акселя постепенно все расширяли пробитую в их отношениях брешь.

Нелепый инцидент в квартире Джулиуса упорно не хотел отойти в прошлое и подернуться патиной забвения. Если бы он рассказал о нем Акселю тогда же, сразу! Рассказывать теперь было немыслимо. Ведь долгое молчание не только указывало на то, что Аксель всегда ставил ему в вину, — то есть на ложь, но и странным образом превращало этот инцидент в нечто, чреватое психологическими толкованиями. Толкованиями, связанными с Джулиусом, и толкованиями, связанными с Морган.

Несколько раз Джулиус снился Саймону. Это была вариант сна, много лет назад повторявшегося у него очень часто. Когда Саймон учился в начальной школе, письма, приходившие мальчикам, раскладывали по норкам висевшего на стене большого черного ящика, в котором каждая норка соответствовала одной букве алфавита. Норка «Ф» находилось высоко, и вначале крошечный Саймон почти не дотягивался до нее. Писем от матери он все время ждал с нетерпением. И они приходили аккуратно, но их получение связано было с жестокой, каждое утро повторявшейся мукой. Застенчиво встав возле ящика, Саймон ждал, чтобы появлялся кто-нибудь высокий, знакомый ему и к тому же не злой, и, стараясь говорить небрежно, просил посмотреть, нет ли чего-нибудь для Фостера. Старшие школьники иногда над ним подсмеивались. А как-то раз один из них, крикнув: «Письмо от мамочки!» — подхватил Саймона и поднял его к верхним норкам. Освободившись, Саймон убежал в уборную и плакал там от стыда.

Эти норки для писем, к счастью, забытые в отрочестве, снова попали в его сны, когда ему было чуть за двадцать.

Многократно увеличенные и углубленные, они выглядели волшебными стражами скрытых за ними потаенных пространств, манивших Саймона, чтобы, проникнув в них, увидеть некую яркую, красочную и вызывающую жгучий интерес сцену. Но желанное отверстие всегда оказывалось слишком высоко. Он карабкался вверх, поднимаясь по грудам рассыпающихся и разваливающихся коробок, или по шатким лесам, или по бесконечной лестнице. Сама сцена, когда ему изредка удавалось на миг увидеть ее сквозь длинную шахту ящика-норки, оказывалась странным образом никак не связана со сном. Иногда это был фантастический пейзаж, иногда игры каких-то животных. Это видение вызывало острую и болезненную реакцию. Но чудовищный страх был связан с карабканьем вверх. В редких случаях ему снилось, что кто-то приходит и поднимает его, и ощущение могучих рук, хватающих его за пояс, оживляло то прежнее, страшное чувство стыда. Насколько он мог разобрать, поднимали его обычно либо отец, либо Руперт. Но в самых последних снах о ящиках-норках, как с ужасом понимал Саймон, просыпаясь, человек, поднимавший его, был Джулиус.

О Морган Саймон тоже думал часто и очень хотел повидать ее. Мучившую его душевную растерзанность разговор с ней — разговор о чем угодно — мог бы, пожалуй, успокоить. Но он знал, что, отправившись к Морган, вынужден будет скрыть это от Акселя. Любое упоминание ее имени сразу же увеличило бы отдаленность и холодность, которые уже и так были почти невыносимы. Иногда начинало казаться, что почему бы ему и не встретиться с Морган, а потом просто промолчать. Это будет не новым секретом, а только плавным продолжением первого. Ведь «договор», о котором говорила Морган, хотя и обрел свою форму позднее, на самом деле, похоже, был заключен между ними в тот вечер в квартире Джулиуса. Но проходило время, и Саймон осознавал, что такой ход мыслей запутает все окончательно, что лучший способ уменьшить значение первой лжи — быть полностью невиновным в новых сходных проступках. Он написал Морган длинное ласковое письмо — и так его и не отправил. Он снова увидел сон о ящиках-норках, и в нем снова присутствовал Джулиус. А картинкой, увиденной им сквозь темную шахту, была Морган, в обнаженном виде прогуливающаяся по саду.