Замок на песке - читать онлайн книгу. Автор: Айрис Мердок cтр.№ 60

Мор тоже задрожал, но не от ветра. А от вдруг пришедшего понимания, что Рейн свободна. И — этого он, как ни старался, не мог забыть — достаточно обеспечена. И поэтому может по собственному вкусу выбирать, провести ли ей зиму в Англии, или вернуться к Средиземному морю, а то еще взять и улететь на Майорку или в Маракеш. Ее свобода и привлекала Мора и одновременно возбуждала какую-то неприязнь.

Рейн прочла его мысли. Но она наверняка не желала, чтобы он это понял. Ей хотелось каким-то образом намекнуть ему, что она включила его в свое будущее.

— Подумай, как мы будем когда-нибудь вместе работать, — говорила она, — я над картиной, ты над своей книгой…

Мор рассказал ей о своей недописанной книге. Но пока еще и словом не обмолвился о своих политических планах. Да и так ли уж необходимо рассказывать, ведь он, скорее всего, оставит все эти хлопоты. Сейчас он не мог заставить себя даже думать о политической карьере. По сравнению с его нынешними заботами все, связанное с выборами, оказалось таким незначительным.

— Ты никогда не оставишь свою живопись, — сказал Мор, — а я вот не знаю, как бы себя повел, — он поискал слово, — …на свободе. — Он на минуту представил себе, что живет в каком-нибудь отеле на Майорке на деньги Рейн. Эта картина показалась ему не столько противной, сколько нелепой. Разумеется, до этого не дойдет. Когда буря уляжется, он откроет свою собственную школу. Они это уже обсуждали. Он попытался сосредоточить мысли на возможном будущем, что давалось ему с некоторым трудом. Зато без труда являлось лицо сына. Он вспомнил, что через десять дней у Дональда экзамен по химии.

Они перешли мост. Начинал накрапывать дождик.

— Берем такси, — объявила Рейн. Сегодня она была такой веселой. Буря сомнений и упреков на мгновение улеглась. Мор понял, в чем так нуждается — в ее уверенности! Тогда и он следом за ней мог бы, наверное, принять решение. Он остановил такси и там, внутри, обняв ее, тут же забыл обо всем на свете.

Рейн велела остановиться на Бонд-стрит. Мор растерянно озирался вокруг. Он настолько был поглощен Рейн, что не обратил внимания, куда они едут. Возле дверей висел плакат:

ОТЕЦ И ДОЧЬ

Выставка работ

СИДНИ и РЕЙН КАРТЕР

Радуясь его удивлению, Рейн повела Мора за собой. Мора охватило волнение. Кроме портрета Демойта, он не видел других картин Рейн, работ ее отца не знал вовсе — ни в оригинале, ни на репродукциях. Он чувствовал одновременно и радостное открытие и тревогу. А вдруг картины ему не понравятся! Они поднялись по лестнице.

Появление Рейн вызвало легкое волнение. Она знала и девушку, торгующую каталогами, и двух агентов по продажам, и хозяина галереи, который с кем-то беседовал в центре зала. Несколько посетителей, рассматривавших картины, тоже обернулись. Мор понял, что впервые оказался в мире Рейн. Ему стало неловко. Но Рейн без всякого смущения представила его своим знакомым как коллегу Демойта. Агенты знали о портрете и поинтересовались, как движется работа, пообещав осенью навестить Сен-Бридж, чтобы взглянуть на картину. Значит, теперь в Сен-Бридж будут ездить знатоки живописи… а меня там уже не будет, думал Мор. Слово «осень» прозвучало словно напоминание о времени после его смерти. Так приговоренный к казни слушает праздную болтовню своих тюремщиков.

Рейн, по всей видимости, нисколько не торопилась. Она обменивалась последними новостями с агентами и хозяином. Поговорили немного о творчестве ее отца, упомянули и о недавней продаже одной из его картин. Цена потрясла Мора. Он молча стоял в стороне, глядя на Рейн. Она сейчас была целиком в своей стихии и совершенно не походила на всхлипывающую бесприютную девчонку, которую он видел два вечера тому назад, когда они долго обсуждали сложившуюся ситуацию. Ей оказалось по силам перейти из времени того в это. Он поражался легкости этого перехода. Сегодня на ней было платье, которое он раньше не видел, — облегающее, из светло-серой шерсти, в нем она казалась выше ростом. Он смотрел на ее задорное мальчишеское личико и на безупречно округлую грудь, вырисовывающуюся под тонкой тканью. На ногах у нее были не парусиновые тапочки, которые она обычно носила в Сен-Бридж, а чёрные туфли на каблуках. Сумочка, цокающие по паркету каблучки. Он желал ее, и желание это стало таким нестерпимым, что ему пришлось отвернуться.

Он столько раз размышлял над тем, что превалирует в его отношениях с ней. Конечно, овладеть этим миниатюрным экзотическим существом, но не только это. Еще — рядом с ней стать другим, свободным, творчески богатым, обрести радость, любовь, благодаря ее таинственному влиянию сбросить скучную оболочку повседневной жизни. Он вспомнил слова Бладуарда: вы думаете только о своем собственном счастье. Прекрасно, если два человека могут подарить друг другу счастье, новизну чувств, почему бы и нет. В конце концов, думал он, это вполне может стать ориентиром. Разрешите только вначале разобраться, что я приобрету, а что утрачу. Он с облегчением почувствовал, что ему становится легче. Облако кошмара, висевшее над его головой, пока он ждал на вокзале, рассеялось. В мире без Искупителя только ясность является ответом на грех. Он прояснит для себя все, что прячет глубоко, ничего не утаив, и лишь после этого примет решение.

Рейн тем временем попрощалась со знакомыми, и те ушли. Она повернулась к Мору.

— Я думала, ты смотришь картины.

— Жду, когда ты мне их покажешь.

И они пошли по залу. Мор не часто бывал на выставках, картины буквально потрясли его. Сколько полотен! Одни — тщательно выписанные, демонстративно декоративные, как, например, портрет Демойта, другие — более импрессионистские, испещренные множеством мазков. После нескольких промахов, Мор оставил попытки угадать, какие полотна принадлежат Рейн, а какие — ее отцу.

— Как же эксперты-то узнают? — спросил он у Рейн.

— Картины отца лучше! — ответила она.

В большинстве своем картины были выполнены в вызывающе ярких, даже агрессивных тонах, а формы отличались размашистостью, доходящей до неуклюжести. Все выглядело куда более громоздким и напряженным по цветовой гамме, чем в реальной жизни. По сравнению с этими работами портрет Демойта казался верхом гармонии и сдержанности.

Когда Мор сказал об этом Рейн, она ответила: «Я только сейчас начинаю развивать свой собственный стиль. Мой отец был живописцем настолько сильным, индивидуальностью настолько мощной, что я до сих пор нахожусь под его влиянием. И пройдет еще немало времени, прежде чем я узнаю, на что сама способна».

Мор подумал: даже в такой момент она верит в будущее. Он хотел, чтобы она передала свою веру ему.

— А здесь есть портреты твоего отца? — поинтересовался он.

— Несколько. — Она остановилась перед одним. Сначала Мор ничего не разобрал, кроме рельефных выпуклостей и впадин мазков, и лишь потом разглядел изображение человека с тонким лицом, как-то искоса, несколько вопросительно глядящего на зрителя; его аккуратно подстриженные прямые волосы серебрились на висках, большие влажные глаза окружала сетка морщинок, в плотно сжатых губах дрожала ирония.