Имперский маг - читать онлайн книгу. Автор: Оксана Ветловская cтр.№ 57

Таким образом он понял: есть на свете множество вещей, способных поразить воображение его маленькой хищной зверушки, — и этим непременно следует воспользоваться. Эта власть — власть восхищения — могла оказаться гораздо надёжнее, чем могущество всех амулетов вместе взятых.

Штернберг приметил, что курсантка часто глядит на его руки — то ли девицу привлекало обилие драгоценных камней на перстнях, то ли ещё что, — но теперь он следил за тем, чтобы при разговоре с ней руки постоянно были на виду, и жестикулировал больше обычного. Как бы невзначай он оставил ей пару схем из своих конспектов, и она, бедолага, часами их разглядывала, будто произведения высокого искусства, так, что ему даже становилось немного совестно от того, что он покупает её такой ерундой.

В одно из своих посещений, теперь полушутя именуемых им «частными уроками», Штернберг принёс небольшую серебряную коробочку вроде портсигара, открыл её, длинным серебряным пинцетом достал округлый серый камешек-голыш и положил на ладонь девушке. На сей раз речь снова шла о психометрии.

— Это что — чьё-то? Да кому это нужно? — с хмурым подозрением спросила Дана, догадавшись о каком-то подвохе.

— Вы сначала исследуйте, а потом сами мне скажите, — пожал плечами Штернберг. — Вы должны уметь исследовать любой предмет, не только тот, что постоянно находится при каком-то человеке.

Она послушно закрыла глаза, держа камень в левой руке.

— Я ничего не чувствую.

— Сосредоточьтесь.

— Тут ничего нет.

— Неправда, — улыбнулся Штернберг, блуждая ломаным взглядом по потолку.

— Да этого дурацкого камня ни одна собака не касалась… Нет на нём ни черта.

— А всё-таки?

— Нет!

— Ну, раз, по-вашему, нет — пусть будет нет, — с этими словами Штернберг преспокойно вышел из комнаты. Через минуту он, с самым невинным видом, вернулся. Девушка покосилась на него пасмурно, но с блёклой улыбкой.

— Водопад, — тихо произнесла она, держа перед собой камень в полураскрытой ладони. — Большой водопад, а вокруг лес и горы… — Видимо, она хотела добавить что-то ещё, но не умела и только молча прикрыла глаза с выражением того умиротворённого восхищения, которое Штернберг уже видел, когда она рассматривала его записи, — и которое ему очень нравилось. Своим маленьким экспериментом он остался чрезвычайно доволен: его начинающая ученица с первого раза распробовала то, что умеют ценить лишь избранные, гурманы, мастера психометрии. Сейчас даже трудно было себе представить, каких высот она достигнет при должном обучении, — и за экстрасенса такого уровня начальники подотделов будут готовы друг другу глотки перегрызть, злорадно подумал Штернберг. Но никому не отдам, ни за что. Моя.

Помня о том, что девчонке пока нечего терять, кроме собственной жизни — да и от той она в лагере уже готова была отказаться, — Штернберг стремился внести в её жалкое существование такие вещи, с которыми она не сумела бы так просто расстаться. Прежде всего, она не должна быть равнодушна к моим появлениям, решил он. Она должна ждать их, по меньшей мере, с острым любопытством, а ещё лучше — как праздника. И Штернберг изощрялся в изобретательности, чтобы разнообразить тренировки этой курсантки чем-то оригинальным (монотонность общих занятий её явно не вдохновляла). Во время поездки в одну из засекреченных альпийских лабораторий «Аненэрбе» (очередное срочное задание рейхсфюрера) он потратил полдня, лазая по осыпающимся каменистым кручам, и едва не свалился в расщелину, на дне которой сшибалась с рогатыми камнями стремительная пенистая река, — но зато нашёл осколок горной породы, которого не касались ни птицы, ни звери, ни люди, хранивший величественное безмолвие гор, холод зимних ветров в заснеженных ущельях и жар палящего в летний полдень солнца. Мало кто способен постигнуть всю ценность этого дара из мира дочеловеческого спокойствия, но, насколько Штернберг мог судить, его ученица в достойной мере оценила и это. Он не желал забивать голову своему маленькому ассасину восточными премудростями, основанными на почтительном отношении ко всему живому, и решительно отстранил её от занятий по целительству, полностью отдавая себе отчёт в том, что, вероятно, поступает далеко не самым лучшим образом, — но зато с воодушевлением устраивал ей тренировки по лозоискательству.

Курсанты всегда проходили подобные тренировки в помещениях, и Штернберг решил ради разнообразия сводить свою маленькую хмурую ученицу в монастырский сад. В саду курсантам из бывших заключённых бывать категорически воспрещалось: слишком уж пригласительно-низкой была щербатая каменная ограда (и колючая проволока на ней, подло дезертируя, то тут, то там провисала от буйных ветров), слишком глухими были стены строений вокруг, слишком ветвистыми — старые корявые яблони, беззастенчиво тянувшиеся прямо к ограде (Штенберг почему-то всё смущался отдать приказ спилить их). Это место не располагало к казарменной строгости: даже караульные выходили сюда будто на прогулку.

Здесь, дождавшись начала густого и тёплого февральского снегопада, Штернберг разбросал под деревьями золотые и серебряные цепочки, водонепроницаемые наручные часы, шарики, отлитые из различных металлов, компас, карту в кожаном чехле, пузырёк от чернил, футляр от очков, пустой бумажник, подождал, пока снег полностью скроет его следы, и привёл в сад свою подопечную, нахохлившуюся от сырости и недоумения. Она зябко, но заинтересованно озиралась кругом — на низкое пасмурное небо, на влажные чёрные стены, на ослепительно-белые шатры деревьев, на кустарник в невиданном снежном цвету. Штернберг вручил ей проволочную рамку лозоискателя и, присев перед ней на корточки, долго и терпеливо поправлял её неуклюжие руки, так чтобы рамка могла свободно поворачиваться во все стороны. Неловкие пальцы курсантки порозовели от холода, пальтишко на ней было серенькое, сиротское, потёртый платок сполз на затылок, в коротких, но густых и уже определённо волнистых тёмно-русых волосах блестел тающий снег, а её загадочные эльфьи глаза (травянисто-зелёные в ровном снежном свете) то и дело смаргивали с черноты зрачков крошечное сумеречное отражение белого сада и угловатой вороной тени на снегу. Штернберг тщательно раздавил в себе зашевелившуюся было жалость к этому заброшенному, тёплому, пушистому существу. Он суховато объяснил суть задания (поиск предметов на основе словесного описания), а курсантка теребила рамку, поглядывая на заснеженные ветви, вздрагивающие от осыпающегося под собственной тяжестью мокрого снега.

Рамка в руках Даны работала идеально. Девушка молча выслушивала описание вещи или название металла, шла, куда указывал длинный клюв согнутой под прямым углом проволоки, и, небрежно поворошив ногой неглубокий снег, подбирала искомый предмет. Штернбергу большую часть времени оставалось только шататься вокруг без дела. Господи, до чего же всё-таки талантлива. Курсантка не глядя совала ему в руку очередную вещь, так равнодушно, будто клала её на конвейер, и, получив следующее описание, уходила. Караульный, проходя вдоль стены, глазел на них с любопытством. Штернберг посмотрел на узкую, отрешённую, такую презрительную спину девушки, остановившейся под яблоней, широко ухмыльнулся караульному, слепил большой снежок и швырнул в самую верхушку дерева. Верхние ветки дрогнули, сбрасывая свой груз на нижние, а с тех весь снег каскадом осыпался на землю, на мгновение скрыв белой мглой стоявшую под деревом курсантку. Караульный одобрительно осклабился. Девушка тихо пошла назад, тупо глядя себе под ноги, даже не отряхиваясь, и протянула Штернбергу мокрую руку со свисающей с пальцев золотой цепочкой. Нападавший ей за воротник снег быстро таял, оседая крупными каплями на сбившемся платке и нежной бледной шее. В её показном равнодушии ощущался мрачный вызов.