Мечеть Парижской Богоматери - читать онлайн книгу. Автор: Елена Чудинова cтр.№ 56

– Временно, – отозвался священник. – Только временно. Грядущим летом предполагались выборы епископа Парижского. Но, насколько я понимаю, у нас нет сейчас возможности ждать его назначения.

– Ни единого дня, быть может, счет пошел на часы. Итак, нам достоверно известно, что в Париже грядут перемены. Они касаются в равной мере и нас и катакомбников, их даже, пожалуй, больше. – Ларошжаклен замолчал на мгновение, и Эжен-Оливье всеми жилками ощутил, что как раз сейчас и будет сказано самое важное, очень страшное, быть может. – Власти решили положить конец гетто.

Тишина, которую только что старательно поддерживали, вспыхнула и поглотила толпу. Лишних разъяснений не требовалось, все, решительно все было ясным.

– Спокойствие, друзья! – Бриссевилю было трудно повышать голос, и он воспользовался чем-то вроде рупора, сооруженного молотком из кофейной жестянки.

Неужели правда, стучало в висках Эжена-Оливье, неужели правда?… Правда, отвечал странный холод в груди.

– Если терять совсем нечего, значит, уже можно приобретать. Пришел час показать им, что они пока еще не единственные хозяева этого города.

Кто-то показал поднятою рукой, что хочет говорить.

– Если это мятеж, то есть ли в нем смысл? – Говорившего с горечью парня Эжен-Оливье знал только в лицо. – Нет, Бриссевиль, я не против, думаю, никто не против. Все равно без гетто подполью не жить в Париже. Только я все не возьму в толк, что мы можем выиграть, кроме смерти?

– Быть может, когда начнется сумятица, нам удастся вывести подземельями из города тех, кто в гетто, – теперь говорил Ларошжаклен. – Мятеж подтолкнет неверящих в грядущую резню. Для их эвакуации будут сформированы пять отрядов. В то время как остальные…

– Но где?! Откуда мы выступим? – воскликнул кто-то ближе к тупику платформы.

– В Париже есть одно только место, которое можно удержать сколь-нибудь долго с наименьшими потерями, – звучный голос Ларошжаклена легко несся над толпой. – Только одно, но будто нарочно для этого придуманное. Его и легче всего захватить, не придется драться за каждый дом. Ну и некому из сарацин будет особо путаться у нас под ногами. Жилых домов ведь почти нет, одни учреждения. Если выступить ночью, довольно будет всего-навсего перебить охрану. Я, конечно, говорю о Ситэ.

– И оборонять придется всего-навсего девять небольших баррикад, – молодо воскликнул де Лескюр. – Но вот сама станция Ситэ – слабое место, она действующая. Часть солдат придется спустить в тоннели, чтобы обеспечить отход.

– Об этом мы думали, – Анри Ларошжаклен не без удивления покосился на старого катакомбника. – Наших сил хватит на эвакуацию гетто, благо все войска оттуда отведут на осаду Ситэ, на то, чтобы удержать несколько прилегающих к станции Ситэ платформ, и на то, чтобы продержаться до…

– До чего? – резко прозвучал голос отца Лотара. – Вы ляжете безо всякого смысла, друзья.

– Вы против мятежа, Ваше Преподобие? Неужели Вы хотите, чтобы мы оставили тех, кто в гетто, погибать бараньей, бессмысленной смертью?! Вы, христиане, можете принять смерть ради вашей веры, но надо ли забывать о том, что в гетто слишком мало христиан? – Даже в тусклом свете было видно, как побледнело в гневе лицо Ларошжаклена. – Мы, макисары, можем хоть сейчас уйти из Парижа! Но нехристианам, простым французам из гетто, их матерям, женам, детям, им-то ради чего умирать?

– Я не предлагаю бросать их на произвол сарацин, – резко бросил отец Лотар. – У меня сейчас возник другой план. Он лучше этого, поверьте.

– Какой же?

– Уходите немедленно, Вы ведь только что сказали, что это возможно. Уведите отсюда этих мальчиков и девочек, которые так и тянутся к оружию, в провинцию, к границам, чем дальше, тем лучше… А гетто оставьте нам. Нам, христианам. Я помню, я сам говорил совсем недавно, что эвакуировать людей из гетто сложно потому, что человеку свойственно не верить в катастрофу. Но если мы пойдем по домам раньше убийц, Господь даст нам силу убеждения, Его всесильную, а не слабую нашу. Оставьте нам только эвакуаторов.

Эжену-Оливье показалось, будто кто-то расцветил людские лица в два разных цвета, словно линзы фонариков. Те, в которых ярко проступило «да», были несомненно лицами катакомбников, те, в которых зажглось несомненное «нет», принадлежали солдатам Сопротивления.

– Поглядите по сторонам, Ваше Преподобие, – Ларошжаклен, похоже, видел то же самое. – Ваш план был бы хорош… не будь мы также парижанами.

Отец Лотар в самом деле медленно оглядел окружающие лица. Лицо его на глазах темнело.

– В каком-то смысле Его Преподобие прав, – София, так долго молчавшая, вспрыгнула на верхний ящик рядом с Ларошжакленом. – Наш план нехорош.

– Вообще-то это Ваш план, Софи! – Бриссевиль закашлялся – его недоумение было сильнее дыхания. – Разве не Вы его разрабатывали?!

– Я. Но теперь я вижу в нем недостатки.

– И Вы предлагаете его отыграть?

– Зачем? – София беспечно встряхнула тяжелыми волосами, словно не понимая, что взгляды двух с половиной сотен человек прикованы к ней в безумном напряжении. – Я предлагаю его исправить. В исправленном виде он будет значительно лучше, чем план отца Лотара.

– То есть? Объяснитесь, Софи, теперь не время играть в загадки, да на Вас это и не похоже.

– Для того чтобы деморализовать их по-настоящему, одного только восстания мало, – теперь звонкий, с хрипотцой курильщика голос Софии легко заполнил пространство. – Нужна, пусть небольшая, но решительная победа креста над полумесяцем. Ваше Преподобие, как Вы посмотрите на то, чтобы отслужить в соборе Нотр-Дам какую-нибудь мессу?

– Какую-нибудь, это хорошо сказано, Софи, – теплая насмешка в голосе отца Лотара диссонировала с его мгновенно осунувшимся лицом. – Но Вы не понимаете, что это невозможно.

– Возможно.

– Чтобы служить мессу, надо переосвятить храм. Я уже понял, что успею это сделать. Но ведь восстание не будет долгим. А дальше что, Софи? Обречь храм на еще одно поругание? Да можно ли на такое идти, зная, что оно неизбежно?

– Мой дорогой отец Лотар, оно не неизбежно. А вот теперь попробуйте понять то, что я скажу, как следует, все! Мы можем рассчитать наверное, сколько продержим Ситэ. Мы можем решить заранее, сколько народу сможем положить и когда отступим. Но только когда бы мы ни отступили, отступить придется. А значит, они посмеют считать, что подавили мятеж.

– Софи, стоит ли толочь воду в ступе, – нетерпеливо вмешался Ларошжаклен. – Вы же сами говорили, помните? «Мятеж не может кончиться удачей, когда он победит, его зовут иначе». И мы сразу поставили на то, что мятеж все равно будет шоком для них. Большего-то мы все одно сделать не сумеем. И при чем тут крест с мессой, при всем уважении к нашим катакомбникам.

– Спокойствие, Анри. Я просто наконец знаю, что у меня долго бродило в голове, да никак подняться не могло. Дрожжи, я так полагаю, уже не те, лет десять назад я бы сообразила сразу. Мятеж может быть удачен, если задача поставлена так: не продержаться сколько-то, но продержаться до чего-то. До чего-то необратимого. А там уже можно и отступать. Если Ситэ – сердце Парижа, то Нотр-Дам – сердце Ситэ. Вот под Нотр-Дам и надо заточить весь план мятежа, весь план обороны. Так как, Ваше Преподобие, Вы согласны на мессу, после которой у сарацин при всем желании не получится осквернить храм вновь?