Тайна распятия - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Владич cтр.№ 43

— Ты смущал народ иудейский дерзкими проповедями, говорил о Царстве Божьем, которое якобы наступит на земле, учил о едином вселюбящем Боге!

— Каждый народ достоин тех богов, которых он сам себе выбирает. Но не тебе судить об этом, ибо высший суд — это дело Всевышнего, а не тех, кто, прикрываясь его святым именем, творит противные ему земные дела, — смело отвечал Иешуа.

— Однако есть люди, которые истинно свидетельствуют о том, что ты объявил себя царем иудейским и призывал к неповиновению Риму! — продолжал кричать Каифа.

— Я не знаю, кто эти люди и кого они слушали, но я никак не мог объявлять себя царем, ибо это не нужно мне. И до Рима мне нет никакого дела — я молюсь другому Богу.

— И какому же Богу ты молишься? — почти шепотом, источая злость, произнес Каифа.

— Богу-Отцу, он у нас всех один.

Иосиф из Аримафеи слушал его затаив дыхание. В тот момент он понял, что тоже готов сделать свой выбор. Он вдруг ясно увидел, словно в зеркале, всю подлость происходящего, и в его душе возник ужас от осознания того, что может случиться дальше. Иосиф отчетливо вспомнил слова великого иудейского законоведа Рамбама, записанные им в талмудическом трактате «Синедрион»: «Они (члены синедриона) должны быть твердыми в исполнении заповедей, критически относиться к себе и унимать свои страсти, и тогда они избегнут позора и дурной славы. Они должны обладать стойким сердцем, чтобы суметь отстоять справедливость и спасти притесненного от рук притеснителя…» И тут раздался громкий голос Каифы.

— Вызвать свидетелей! — приказал тот страже.

В зал заседаний ввели двух человек странного вида. Они были одеты как бродяги, но с сытыми лицами, на которых выделялись лишь бегающие плутовские глазки. Их можно было бы и не слушать — все было понятно заранее, а если и слушать, то лишь для того, чтобы снова и снова дивиться той степени подлости, до которой может пасть иной человек за деньги или в обмен на милость первосвященника. Они лжесвидетельствовали перед собранием мудрейших и старейших граждан своего народа о всяких преступлениях, якобы совершенных Иешуа, и утверждали, что тот достоин смерти. Иосиф даже не заметил, как среди обвинений появились вдруг заявления о хуле на римского кесаря и о том, что подследственный призывал не платить подати Риму, а также много другой неправды. Саддукеи были единодушны: подследственный виновен, следует предать его смерти, но через римскую власть. Так и было решено — утром отправить его в преторию, на суд к жестокому и беспощадному префекту Иудеи Гаю Понтию Пилату…

* * *

Иосиф не находил себе места, и сон не шел к нему. Он не мог смириться с таким приговором. «Отстоять справедливость и спасти притесненного от рук притеснителя…» — эти слова Закона стучали у него в висках и никак не шли из головы. Когда Каифа, не скрывая удовлетворения, сообщил членам синедриона, что Пилат утвердил приговор назаретянину, он решил предложить деньги, много денег, взять Иешуа в свой дом и не позволять ему проповедовать более — что угодно, только не допустить распятия. Однако он не знал, кому предложить эти деньги. С красными воспаленными глазами, неопрятный, с растрепанной бородой и волосами, он теперь мало напоминал богатого и влиятельного члена синедриона. Иосиф Аримафейский решил попытаться спасти Иешуа во второй раз.

Но и во второй раз у него ничего не вышло. Иешуа был спокоен и полон достоинства. Иосиф не смог его уговорить, хотя деньги все равно сделали свое дело — стража поменяла Иешуа и Вараввана в их камерах местами. Иосиф теперь вспоминал, как Иешуа увещевал его не делать и этого:

— Послушай, добрый человек, — говорил он ровно, с достоинством, будто объясняя вполне очевидные истины маленькому ребенку. — За деньги нельзя купить свободу, как нельзя купить любовь. За право верить в того Бога, которого ты избрал для себя, стоит заплатить любую цену, которая больше, нежели деньги и положение, а может, и сама жизнь. Бог есть Любовь, потому что ни то, ни другое не имеют меры и людскому уму непостижимы. А видимость свободы, как и видимость жизни, мне не нужна. Ведь жизнь тогда имеет смысл, когда она осуществляется по доброй воле, свободно и осознанно. И смерть — это вовсе не конец, но начало пути, просто тот путь — иной. Если хочешь жить — не бойся смерти, она скорее приходит туда, где от нее прячутся. Пусть же свершится то, что предначертано…

Так все и произошло.

И теперь Иосифу более ничего не оставалось, как снять тело с креста и похоронить. Согласие Пилата было получено, и они с кем-то из учеников Иешуа перенесли его тело в сад, где, заботясь о своем собственном бренном теле после смерти, Иосиф выкупил гробницу. Там, в пещере, они уложили завернутое в саван тело Иешуа на каменное ложе, прикрыли вход камнем и удалились.

Они пришли через три дня. Тела в гробнице не было.

О Нем плакал Иосиф: не смог, не спас…

О Нем рыдали ученики: не смогли, но спасены…

О Нем шептал народ: распят, спасен…

О Нем звенели небеса: Он смог и воскрешен,

спасен, спасен, спасен…

— Так вы хотите, чтобы я отправился в Египет? — Сергей Михайлович оторвал глаза от лежащих на столе бумаг и взглянул на сидящего перед ним посетителя. — И сделал это незамедлительно?

— Ну что вы, профессор, разве я смею настаивать? Просто мне почему-то кажется, что вам и самому не терпится пройти по стопам барона Людвига фон Бекендорфа. Разве поездка в Египет не стала бы логичным продолжением ваших исследований в области библейских рукописей? — Голос Ганса Мюллера, а именно так представился неожиданно заявившийся к Трубецкому домой иностранец, звучал уверенно и даже несколько вальяжно.

Что же, он был прав, и Сергей Михайлович был вынужден мысленно признать сей очевидный факт. Их беседа продолжалась уже больше часа, и то, что незваный гость рассказал Трубецкому, было просто невероятно заманчиво.

Было воскресенье, на дворе — середина ноября, слякоть и гололед, и Сергей Михайлович счел за благо провести этот день дома, посвятив его своим исследованиям. За последние несколько месяцев он значительно продвинулся в изучении проблемы перевода Библии и ныне добрался до самых ее истоков, то есть буквально — до первоисточников. Задача на данном этапе формулировалась просто: где же все-таки находится начало всех начал? Какую из известных науке древних рукописей следует считать истинным Новым Заветом? Существуют ли подлинники Ветхого Завета, учитывая более чем солидный возраст Священного Писания? Оказалось, что в мире насчитывается всего три наиболее древних и хорошо сохранившихся списка Библии: Александрийский, Ватиканский и Синайский кодексы, каждый из которых содержит полностью или частично оба завета, причем в некоторых случаях с неканоническими дополнениями. Все эти кодексы написаны по-гречески и, по некоторым признакам, датируются IV–VI веками от Рождества Христова. Впрочем, достоверных данных о возрасте этих рукописей до сих пор нет.