Шаг к звездам - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ливадный cтр.№ 84

При чем здесь Давыдов? – Мучительно размышлял он. – Зачем, по какому праву она сравнивала его с Алимом?

Подозрение, что Бет знает о нюансах человеческой души гораздо больше, чем позволяет себе высказать, крепло с каждой минутой этих неприятных, надрывных размышлений. Антон ехал по следу каравана, а его мироощущение постепенно менялось, – он уже не воспринимал свои действия, как попытку спастись, словно привычные чувства ушли, покинули рассудок, который по инерции искал выход из непонятного тупика…

Вроде бы все было ясно, – с точки зрения фатализма любые события укладываются в рамки понимания, но Антона тревожила непривычная подоплека собственных рассуждений. Разве он мог отнести себя к людям, слепо верящим в судьбу?

Конечно, нет. Но если так, то вопрос Бет закономерен, справедлив, и истина заключается не в самих поступках, а в том, как ты сам воспринимаешь их. Вопрос субъективной веры в собственную правоту, вот что подразумевала она. В таком случае, выходит, что у человека вообще нет предначертанной судьбы? Есть только поступки, которые порождают длинные цепочки следствий? Просто кто-то осознает это и начинает сам формировать желаемый исход, а кто-то слепо движется по течению, не понимая, что может в любой момент остановиться, пойти поперек стремнины, чтобы осознанно сформировать иной отрезок собственного бытия?

Как же в таком случае жить? Разве можно контролировать каждый шаг, мысль поступок, на что тогда человеку дана душа с ее необъяснимыми порывами? Или грядет новая эпоха, где человек теряет право на неосознанные поступки?

Но если все станут отдавать себе полный отчет в каждом совершенном действии, не сойдет ли мир с ума, да и возможно ли это?

Нет, невозможно – нашептывало подсознание. Миллионы людей никогда даже не задумывались над подобными дилеммами.

В конечном итоге, если пытаться ставить не точку, а хотя бы знак препинания в этой цепочке мыслей, вывод напрашивался один – только те люди, что полностью осознают свои поступки, могут быть поделены на плохих и хороших. Остальных просто нельзя судить.

Зачем Бет задала этот вопрос? Что она хотела узнать из сиюсекундного, правдивого ответа?

Антону казалось, что он полностью потерялся в этих непривычных тяжелых мыслях, и единственный не подлежащий сомнению жизненный путь сейчас невольно ассоциируется в его рассудке с отпечатками протекторов ушедших вперед внедорожников.

Он двигался по следу каравана, в направлении реки Пяндж, и было непонятно, – творит он сейчас свою судьбу, или слепо придерживается фатальной, предначертанной кем-то линии?

Хотелось одного, – чтобы Бет вышла, наконец, на связь.

Ночь стояла бархатная, густая.

В небе ярко сияли звезды, их призрачные холодные огоньки отражались в мутных водах пограничной реки; таинственно серебрилась убегающая вдаль лунная дорожка, в неживом свете смутно оконтуривались близлежащие высоты, тишина звенела…

Над мутными водами реки царил обрывистый берег. По гребню возвышенности вились змейки старых траншей, на брустверах которых уже успел поселиться чахлый кустарник.

…Караван, состоящий из пяти «джипов», прибыл в назначенное место задолго до темноты. Примерно в трех километрах от берега располагались руины заброшенной заставы, окруженной глинобитными хибарами существующего поныне поселения. Антон, остановивший машину за косогором, осторожно вскарабкался на гребень возвышенности и расчехлил электронный бинокль, найденный в багажнике угнанного внедорожника.

Здание заставы на афганском берегу, не раз переходило из рук в руки, – об этом немо свидетельствовали проломы в стенах, пустые глазницы закопченных окон, да остатки временных укреплений на плоской местами осевшей крыше двухэтажной постройки. От полного разрушения типовую казарму спас лишь запас прочности железобетонных панелей, да то обстоятельство что массивные блоки невозможно растащить и приспособить в хозяйстве.

Глинобитные лачуги, окружающие руины, выглядели обитаемыми, но крайне убогими: Антон наблюдал, как возятся в пыли полуголые дети, в то время как подростки постарше помогали уцелевшим во время ночного боя контрабандистам перегружать тщательно упакованный «товар» из багажников машин на низкорослых, выносливых мулов.

Кроме детей меж глинобитных построек изредка появлялись женщины, – они не обращали внимания на подъехавшие машины, занимаясь своим нехитрым бытом, пока один из боевиков не отправил нескольких из них к Пянджу.

Покорно взяв сосуды для воды, они цепочкой потянулись к берегу, некоторое время пробыли там, для видимости зачерпнув мутной, непригодной для питья жидкости, и вернулись назад.

Караван к тому моменту уже полностью перегрузился на мулов, джипы загнали внутрь руин через широкий пролом в стене, и теперь боевики расположились в тени полуразрушенного здания, ожидая наступления сумерек. Двое подростков, помогавших вьючить груз, получили свою мзду и исчезли, женщины, ходившие к берегу о чем-то поговорили с командовавшим погрузкой низкорослым афганцем и спокойно вернулись к своим делам.

Рутина… – подумал Антон, опуская электронный бинокль. Сонная жизнь, грязные полуголые дети, подростки в рваном камуфляже, незамысловатая смена дорогих машин на вьючных животных – все это, в сравнении с привычными Извалову картинами современного мира, производило определенное впечатление.

Здесь оканчивается цивилизация… – думалось ему. Вряд ли быт этих людей радикально менялся на протяжении последних столетий, а ведь на земле оставалось немало подобных мест, где время застыло, словно муха попавшая в сироп. Конечно, они не могли полностью оградить себя от воздействия стремительно развивающейся техногенной цивилизации, но дети, выросшие тут, не понимали ее, равнодушно пользуясь лишь некоторыми плодами высоких технологий.

Мир раскололся, – подобная мысль все настойчивее стучалась в сознание Антона. Он не испытывал острой жалости к жителям кишлака, но и презрения, ненависти так же не было в его душе. Они не умели жить иначе, и на примере этого убогого местечка становилось ясно, – цивилизацию в любом случае ожидают серьезные потрясения. Люди на протяжении бурного двадцатого столетия стремительно отдалялись друг от друга, расслаиваясь уже не только на богатых и бедных, – этот критерий видимо отыграл свою роль и вскоре должен исчезнуть, теперь наступал черед иных градаций, которым будет подвержены уже не отдельные прослойки обществ, а целые народы.

Кто-то стремительно уходит вперед по пути прогресса, а кто-то остается в прошлом, пропасть, поначалу похожая на трещину, постепенно становиться неодолимой. Примером тому мог служить Алим, получивший качественное образование, но его мировоззрение не изменилось, он впитал знания и направил их в разрушительное русло, стремясь уничтожить ту часть цивилизации, которая казалась ему надменной, непонятной, преследующей неправильные цели…

Начинать надо отсюда, с хибар и лачуг, с американских трущоб и питерских подвалов, детей нужно воспитывать в чистоте, сеять в их разум зерна интеллекта, иначе мир рухнет, огромное количество людей попросту не сможет шагнуть на новую ступень развития и отвергнет ее…