Обитель - читать онлайн книгу. Автор: Захар Прилепин cтр.№ 112

Афанасьев скосился на Артёма и смотрел не отрываясь, чуть подрагивая губами.

Артём сначала терпел этот взгляд, потом повернулся и без особого расположения спросил:

– Чего смотрим, Афанас? Глаза застудишь.

– Хотел тебе сказать, Тёма, – добродушно, нисколько не обижаясь, прошептал Афанасьев, переведя взгляд на спину уходящего к маленькому деревянному причалу Крапина. – Знаешь что ещё было в лагере – сдуреть, и только.

– Говори быстрей. – Гости уже причаливали, а Галя встала, но лодка начала раскачиваться, и она снова присела на лавку в лодке.

– У твоего Троянского есть коллега в Йодпроме, – весело щурясь, рассказывал Афанасьев, – такой же высоколобый. К Троянскому приехала мать, а к тому на том же пароходе – дочь, на свиданочку. Я её видел: нечеловеческой красоты, как весенним цветком рождённая…

Артём вздохнул: ну, быстрей же рассказывай, зачем мне этот Троянский вообще, и эта дочь из цветка.

– Через две недели, – размеренно продолжал Афанасьев, отчего-то уверенный в том, что Артёму это нужно услышать, – гражданин Эйхманис девушку к себе вызвал и говорит: “Выйдешь за меня замуж – отца немедленно отпускаю!” А отец только три месяца отсидел из пяти своих лет. Она тут же отвечает: “Выйду, согласна, только отпустите папашу!”

Артём вздрогнул и, не веря, вперился в Афанасьева. История эта, на первый взгляд, Артёма не касалась вовсе – но с другой, не до конца понятной стороны – ещё как касалась. И Афанасьев, сволочь, откуда-то знал об этом.

– Дальше что? – спросил Артём, поглядывая то на сходящую Галину и встречающего её Крапина, то на Афанасьева.

– И отпустил, – сказал Афанасьев.

– Врёшь, – сквозь зубы процедил Артём.

– Весь лагерь про это знает, – спокойно ответил Афанасьев. – Отец этой красавицы уехал вместе со Шлабуковским, на одном рейсе, а она – уже с Эйхманисом, вот на днях. И говорят, они уже поженились, прямо в Кеми, чтоб до Москвы не тянуть…

Артём пальцами надавил себе на виски, наскоро соображая, как бы отнестись к очередной обескураживающей вести с острова.

– Ох, Афанас, – почти застонал Артём. – У тебя, надеюсь, больше нет новостей? Союзники в монастырь не прилетели на дирижабле? Ленин не ожил? Тунгусский метеорит обратно не улетел на небо?

Афанасьев подумал и ответил:

– Нет, такого не было.

* * *

“Моё закружение. Моя тёплая. Милая моя, сердечная. Как ты нужна мне”, – повторял Артём целый день. Никогда и никому таких слов он не говорил.

Но и Гале не мог сказать. Крапин взял её в оборот и вообще не отпускал – один раз только отлучился на минуту, забежал в свою отдельную избушку, вернулся оттуда в начищенных сапогах и наодеколоненный.

Ему ужасно польстило, что он разгадал причины её приезда – видимо, Галя сразу, ещё на причале, шепнула Крапину про шубу. Улучив минутку, он насмешливым шёпотом похвалился Артёму: “Насквозь вижу – так и есть: приехала себе зимние наряды выбрать, стерва…”

“Эх ты, Пинкертон, – подумал Артём. – Столько жулья поймал, а одна баба тебя сбила с панталыку…”

Галя была в красиво повязанной косынке. Ей очень шло.

От Гали, верно, исходил такой женский ток, настолько полна была эта женщина готовностью к человеческим горячим забавам, что и все остальные работники питомника – и лисий повар, он же снабженец – один из бывших содержателей подпольного притона, и матёрый советский казнокрад, зам Крапина по бумагам – он же заведовал радиосвязью с островом, которая, кстати, ни черта не работала, и водитель моторки, который Галю привёз – совершенно уголовного вида, с двумя выбитыми зубами в хищной пасти, как она не боялась с ним ездить, и, собственно, грудь расправивший Крапин – все заметно повеселели и стали словно подшофе.

Один Афанасьев держался поодаль, хотя на проходящую мимо юбку всё равно косил, изучал, как она сидит да на чём.

“Танцы, что ли, объявили на вечер?” – сердился Артём, с неприязнью рассматривая мужиков.

“Никто не догадывается, – безо всякого удовольствия думал он, – что всё это… мне привезли… Так что утритесь!”

Он вспоминал, как Галя через голову, суматошно, почти с яростью снимает свою гимнастёрку – и открываются её белые, чистым мылом мытые, но всё равно чуть пахнущие потом подмышки, и будто всплёскиваются – как свежайшая простокваша в огромных плошках – её груди, и своей жадной, цепкой, злой рукой она тянет Артёма к себе, и быстрыми движениями трогает его другой рукой по спине, по шее, по затылку, по бедру – даже не гладит, а словно бы обыскивает: где?.. где у тебя?.. где у тебя там было это?

…у Артёма начинало сводить сердце, он останавливался ненадолго, смотрел по сторонам, как прибитый солнечным ударом. Афанасьев тоже вставал и молча дожидался, иногда продолжая трепаться ни о чём, привычно пересыпая слова красивые со словами корявыми и любуясь получившейся картинкой, а иногда замолкая и Артёма разглядывая с ироничной нежностью.

“…как же, никто не догадывается, – поправлял Артём сам себя, – когда Афанас знает всё! Откуда он знает, собака такая?”

…и снова отвлекался на Крапина: Артём впервые в жизни испытал чувство ревности – вот ведь оно какое, и не знал за собой. Разве что зубами не скрипел, а так – и в жар бросало, и в холод, когда Галя ушла в домик Крапина попить чаю. Весь извёлся, когда Крапин повёл её в амбулаторию… там же эта лавка… кто знает эту сумасшедшую стерву?.. Впору было бежать по кустам к окошку и, как чайка клювом, стучать в стекло.

Весь день ходил сам не свой. Обедать не стал.

– Не будешь? – спросил Афанасьев, кивая на его миску с пшёнкой и рыбьим жареным хвостом. – И правильно, – и сам доел.

“Неужели она так и уедет ни с чем?” – повторял Артём, выходя на улицу, втягивая живот и с трудом глотая слюну.

К вечеру поднялся тяжёлый, сумрачный ветер, щиты, ограждающие остров, трещали, несколько повалилось. Их заново подняли, закрепили, от души промёрзнув, пока работали… лисы попрятались по квартирам…

Море подпрыгивало, словно заглядывая: а что там за щитами, есть ли что живое?

Водитель моторки сказал, что возвращаться опасно – можно перевернуться.

Галя дождалась, когда Крапин предложит остаться – а сделал он это немедленно – и, вроде как подумав, согласилась.

“Спасибо, Господи!” – воскликнул Артём, чуть не клацнув зубами на радостях – этот бешеный ветер: он бы обнял его, если б мог ухватить.

Посмотрел на Крапина и понял, что этот немолодой волчара думает то же самое, только без Господа – кого там, интересно, благодарят бывшие милиционеры?..

– То верное решение, разумное, – громко приговаривал он, ласково щурясь. – Оттого, что нынче у нас баня. Цените баньку? – и заглядывал Гале в глаза с таким видом, словно вопрос о том, кто будет её банщиком и как следует пропарит, был уже наполовину решён. – Мы и венички наделали загодя, – добавил Крапин; звучало это как: я давно тебя ждал, приготовился.