Туманы Авалона - читать онлайн книгу. Автор: Мэрион Зиммер Брэдли cтр.№ 73

На мгновение Моргейне вспомнился Ланселет, которого она так любила и которому мечтала вручить этот дар. И вот час пробил, и дар вручен не возлюбленному, но безликому незнакомцу… нет, не след ей так думать. Она – не женщина, она – жрица, и она отдала силу Девы Увенчанному Рогами, как было предопределено для нее еще до того, как возвели стены мира. Она приняла свою судьбу так, как подобает жрице Авалона, и теперь чувствовала, будто здесь минувшей ночью случилось нечто сокрушительно важное.

Озябнув, она прилегла и накрылась одеялом из оленьей кожи. Чуть наморщила нос – пахло от кожи не лучшим образом, впрочем, ложе усыпали пахучими травами, так что блох по крайней мере можно не опасаться. Да рассвета оставалось около часа: время дня и ночи Моргейна определяла безошибочно. Мальчик, спавший рядом с нею, почувствовал, как она заворочалась, и сонно уселся на ложе.

– Где мы? – спросил он. – Ах, да, помню. В пещере. Эй, да уже светает. – Он улыбнулся и потянулся к Моргейне, не сопротивляясь, она позволила вновь уложить себя на шкуры и, оказавшись в кольце сильных рук, охотно уступала поцелуям. – Прошлой ночью ты была Богиня, – прошептал он, – но вот я проснулся и вижу: ты – женщина.

Моргейна тихо рассмеялась.

– А сам ты – не Бог, но человек?

– Кажется, ролью Бога я сыт по горло, кроме того, сдается мне, для человека из плоти и крови это непростительная дерзость, – проговорил он, прижимая к себе Моргейну. – Мне достаточно быть просто смертным, не больше.

– Может статься, есть время для Бога и Богини, и есть время для человека из плоти и крови, – промолвила она.

– Прошлой ночью я тебя испугался, – признался он. – Я думал, ты – Богиня, огромная, как мир… а ты такая маленькая и хрупкая! – Он вдруг изумленно заморгал. – Да ты же говоришь на моем языке… я и не заметил… значит, ты не из этого племени?

– Я – жрица со Священного острова.

– Жрица – значит, женщина, – промолвил он, ласково поглаживая ее груди, что под прикосновениями его пальцев вдруг пробудились к жизни и жажде.

– Как думаешь, Богиня рассердится на меня за то, что женщина мне нравится больше?

Моргейна рассмеялась.

– Богиня мудра, ей ли не знать мужчин?

– А как насчет ее жрицы?

Моргейна внезапно смутилась.

– Нет… до того я вообще не знала мужчины, – промолвила она, – да и теперь то была не я, а Богиня…

В полумраке он притянул ее ближе.

– Раз уж Бог и Богиня изведали наслаждение, не должно ли мужчине и женщине получить свое? – Ласки его становились все более дерзкими, Моргейна заставила его лечь рядом.

– То более чем уместно, – заверила она.

На сей раз, в полном сознании происходящего, она сполна изведала все, как есть, чувствуя, как он ласков и мягок и в то же время тверд, как сильны эти молодые руки и что за удивительная нежность скрывается за его дерзким натиском. Моргейна рассмеялась, радуясь нежданному наслаждению, открываясь ему навстречу всем своим существом, переживая его удовольствие как свое. В жизни своей она не была так счастлива. Изнуренные, лежали они, не размыкая объятий, лаская друг друга в сладостной истоме.

Постепенно светало. Наконец юноша вздохнул.

– Скоро за мной придут, – промолвил он, – ведь на этом все не кончится: меня куда-то там отведут, дадут мне меч и много чего другого. – Он сел и улыбнулся ей. – А мне страх как хочется вымыться, надеть одежду, подобающую человеку цивилизованному, и избавиться от всей этой крови и синей краски… как все проходит! Вчера ночью я даже не заметил, что весь в крови – гляди, на тебе тоже оленья кровь, там, где я тебя касался…

– Думаю, когда придут за мной, меня вымоют и дадут мне свежую одежду, – отозвалась она, – да и тебя в проточной воде искупают.

Он вздохнул – и во вздохе этом послышалась легкая мальчишеская грусть. Его голос, этот неустойчивый баритон, как раз ломался; ну, как он может быть настолько юн, этот молодой великан, что сразился с Королем-Оленем и убил его кремневым ножом?

– Не думаю, что мне суждено тебя снова увидеть, – промолвил он, – ведь ты – жрица и посвятила себя Богине. Но я вот что хочу сказать тебе… – Он наклонился и поцеловал ее между грудей. – Ты для меня – самая первая. И неважно, сколько еще женщин у меня будет, всю свою жизнь я стану вспоминать тебя, и любить, и благословлять всем сердцем. Обещаю тебе это.

На щеках у него блестели слезы. Моргейна потянулась за одеждой и ласково утерла ему лицо, привлекла его голову к себе на грудь и принялась убаюкивать. И дыхание у юноши перехватило.

– Твой голос, – прошептал он, – и то, что ты сейчас сделала… почему мне мерещится, будто я тебя знаю? Потому ли, что ты – Богиня, а в ней все женщины – едины? Нет… – Он напрягся, приподнялся, обнял ее лицо ладонями. В светлеющих сумерках она видела, как мальчишеские черты обретают силу и четкость, превращаясь в лицо взрослого мужа. Она лишь начинала смутно подозревать, отчего юноша кажется ей настолько знакомым, как он хрипло вскрикнул:

– Моргейна! Ты – Моргейна! Моргейна, сестра моя! Ох, Господи, Дева Мария, что мы содеяли?

Моргейна медленно закрыла лицо руками.

– Брат мой, – прошептала она. – Ах, Богиня! Брат! Гвидион…

– Артур, – глухо поправил он.

Моргейна судорожно обняла его, а в следующее мгновение он зарыдал, по-прежнему прижимаясь к ней.

– Неудивительно, что мне казалось, будто я знаю тебя от сотворения мира, – в слезах твердил он. – Я всегда любил тебя, и это… ах, Господи, что мы наделали…

– Не плачь, – беспомощно проговорила она, – не плачь. Мы – в руках той, что привела нас сюда. Это все неважно. Здесь мы не брат с сестрой, перед лицом Богини мы – мужчина и женщина, не более того.

«А я тебя так и не узнала. Брат мой, мой маленький, малыш, что льнул к моей груди, точно новорожденный. Моргейна, Моргейна, я велела тебе позаботиться о малыше, бросила она, уходя, и скрылась, а он плакал на моей груди, пока не уснул. А я ничего не знала».

– Это ничего, – повторила Моргейна, укачивая его в объятиях. – Не плачь, брат мой, любимый мой, маленький мой, не плачь, все хорошо.

Она утешала брата, а сама терзалась отчаянием.

«Почему ты так поступила с нами? Великая Матерь, Госпожа, почему?»

Моргейна сама не знала, взывает ли к Богине или, может статься, к Вивиане.

На протяжении всего долгого пути до Авалона Моргейна лежала в носилках, не вставая, голова у нее раскалывалась, а в мыслях снова и снова бился вопрос: «Почему!» После трех дней воздержания от пищи и долгого дня обряда она была совершенно измучена. Она смутно сознавала, что ночной пир и любовные ласки предназначались для того, чтобы высвободить эту силу, и так бы все и случилось, и она вполне пришла бы в себя, если бы не утреннее потрясение.